|
Номинация "Проза" сезон 2013-2014
| |
| Сара_Рассел | Дата: Пятница, 28.02.2014, 20:16 | Сообщение # 61 |
 Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Участник № 45
Сборник «Иная любовь»
Оскар, Федерико, Поль
Мы любили. Мы любили взбалмошных юношей. Юношей, прекрасных, как возлюбленные Аполлона, безумных, словно природа, резвых и диких, как животные гор. Бархат их губ, шелковистая гладкость их кожи, загадочные и прекрасные закоулки их душ пленяли нас, наполняли нежностью и страстью горячечные ночи.
Мы любили их, мы грезили о них, мы восхваляли их в своих стихах и поэмах. Музыка их голосов была нам сладостна, как пение ангелов. Наши души были в их руках. Они любили нас, улыбались нам, восхищались нами. Они наполнили наши сердца любовью, как наполняют чистейшей родниковой водой хрустальный сосуд.
А потом они, как заигравшиеся дети, разбили нам сердца, изменили наши жизни, отразились в нашем творчестве. И в сладостной страсти потонули мы все.
Они были разными, они родились в разное время, в разное время они творили, держа в тонких пальцах перо или кисть, они никогда не встречались друг с другом.
Но запретность наших с ними отношений была общей, как ствол дерева, объединяющий такие разные и такие схожие сучья, ветви и листья…
Оскар:
"О прелестнейший из всех мальчиков, любимейший из всех любимых, моя душа льнет к твоей душе, моя жизнь - к твоей жизни, и во всех мирах боли и наслаждения ты - мой идеал восторга и радости" – 20 мая 1895.
«Он был золотистым, как солнце, и прекрасным, как Нарцисс. И как Нарцисс, он был эгоистичен. Он был настоящим воплощением Искусства, возлюбленное дитя Красоты!.. Его лицо, такое красивое, такое прекрасное, будто выполненное из мрамора изваяние древних греков, пленяло меня. Я любил его безмерно…
Но было в нём и что-то другое, что-то темное, гадостное, и во время наших с ним ссор – о, как я ненавидел себя за эти ссоры! – это темное выползало и налипало, впивалось в его лицо и голос, изменяя их и пропитывая ядом.
Он, мой юный друг, мой Гиацинт, перечеркнул мою жизнь, разделил её на время до него и время с ним. Я мог бы его ненавидеть, я мог презирать его, отравить ему душу так же, как он мою. Ведь я был всего лишь игрушкой в руках изнеженного мальчика, непонимающего жертв моей любви.
Но я любил его. И, по иронии Судьбы, эта Любовь помогла мне выжить там, где я оказался по её же милости…»
Федерико:
"Все вспоминаю тебя. Даже, кажется, слишком. Такое впечатление, что в руке у меня золотой — круглая, теплая монетка. А разменять его не могу. И не хочу, сынок. Как вспомню, какая ты страхолюдина, так еще сильнее люблю" - Ланхарон, август 1927 г.
«Он был юным и стеснительным. Ноты его будущей безумной гениальности еще только складывались в первые аккорды. Он сторонился меня, смущался и зажимался, будто пытался спрятать под одеждой свою душу от колкостей и переживаний.
Неужели эта стеснительность, эта чудаковатая застенчивость и притянули меня? Я не знаю… Я был тогда пожираем страстью, и море близ Кадакеса, где до сих пор бродят воспоминания наших каникул, волнами отдавалось в моей полной любви душе.
Он называл меня своим другом. Другом его сумасшедшей юности. А я крал его поцелуи и таил их в себе. Я любил его, мы были душевными близнецами, я не мог без него жить!..
Я был другом его сумасшедшей юности. Но я не стал его любовью, не стал его страстью и жизнью. Я не познал гладкости его кожи, за тонкой оболочкой которой пряталась его душа.
И, ожидая пули, я вспоминал его».
Поль:
"Но поскольку я любил тебя безмерно (пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает), хочу заверить тебя, что если через три дня не воссоединюсь с женой, то пущу себе пулю в лоб. Три дня в гостинице, револьвер, это все стоит денег — вот откуда мое скряжничество. Тебе следовало бы меня простить. […] Последняя же моя мысль будет о тебе, хоть ты и обзывал меня каменным, а встречаться я больше не хочу, потому что мне предстоит сыграть в ящик.
Ты хочешь, чтобы я целовал тебя подыхая?" – 4 июля 1873г., с пометкой «на море».
«Он Дьявол! Гениальный Дьявол, погубивший меня! Не больше семнадцати ему было, когда мы встретились впервые! Юнец, дикий необузданный юноша, «ясновидящий», как он себя называл.
Я любил его. Его тело, его стихи. Он был непостижим. Непостижимо гениален. Иногда я ненавидел себя за то, что я жалок и мелок рядом с ним. Я завидовал ему и ревновал его.
Я показал ему море. Радостный ребенок, он носился по берегу и купался, будто пытаясь вобрать в себя соленую воду, шум волн, мелкий песок дна. А потом он засыпал в моих объятиях, и я, чувствуя, как ноет от безумной любви сердце, проводил пальцем по его голым плечам и линиям его тела, касался губ и целовал теплые от сновидений щеки.
Я помню, как кровь бежала по его тонкому запястью… Почему ты не убил меня тогда, любовь моя?!»
Мы любили взбалмошных юношей. Юношей прекрасных, диких, гениальных. Они были музами в нашем творчестве, они были ядом в нашей жизни. Мы любили их. И их имена, которые мы произносили в любовном томлении, навсегда запечатлелись с нашими.
И тонким почерком вывела судьба:
Альфред, Сальвадор, Артюр.
Темное пальто на зеленом кресле
– Почему ты этим занимаешься?
Он обернулся. Его обнаженное тело, высвеченное и выбеленное луной, сияло чистотой и негой среди темных занавесок окна.
– То есть? – лениво вопросил юноша у окна и легким движением головы откинул волосы со лба.
Мужчина в постели, высокий, с проседью в черных густых волосах, глядя, как золотятся пряди на голове юноши и как сияет луной молодое тело, повторил свой вопрос:
– Зачем ты этим занимаешься? Проституцией. Зачем?
Юноша сморщил тонкий нос и отошел от окна. Сияние его тела пропало, белесой тенью он подошел к кровати и, вперив холодный зеленый взгляд в лежащего мужчину, произнес:
– Потому что мне это нравится, мой любопытствующий дурачок. Я красив, молод, я очаровываю таких богатых извращенцев, как ты, и они тают в моих объятиях, оставляя свои деньги!
Взгляд юноши, холодный, цепкий, как иней, пронизывал в самое сердце. Мужчина в постели устало закрыл глаза.
– Ясно… И я – очередной богатый извращенец в твоей прекрасной молодой жизни!..
– Именно! – всё так же холодно ответил юноша и резво запрыгнул под одеяло, повернувшись спиной к мужчине.
– А ты не думал, что в твоей жизни может быть что-то более важное, чем потакание чужим прихотям и продажные чувства?..
– Слушай, – перебил мужчину юноша, – если ты хочешь читать мне нотации о том, что правильно, а что нет, то можешь уходить! Тебе не понять меня и мою жизнь…
Мужчина поднялся и стал одеваться. Юноша лежал, закрыв глаза. Стройное тело его под одеялом было неподвижным и мерзло под холодным шелком в сиянии белой луны. А мужчина, накинув на себя пальто, ушел, сказав на последок с грустью и нежностью:
– Мне жаль тебя, Люсьен. Если бы я мог тебя спасти…
Люсьен еще долго лежал без сна, один в огромной холодной кровати полупустой съемной квартиры. И зеленые глаза юноши были полны слез.
________
Кристиан Свон не ожидал, что он снова объявится. И выходя из ресторана, Кристиан и подумать не мог, что у экипажа его будет ждать он. Люсьен. Пркрасный юноша с холодным взором зеленых глаз, продающий свое молодое тело.
– Здравствуй, давно не виделись! – весело произнес Люсьен и взял ошеломленного Кристиана за руку.
– Что ты здесь делаешь?! – Кристиан отступил на шаг, вырвав свою ладонь из замерзших пальцев Люсьена.
– Ты же сам говорил, мой милый, что хотел бы меня спасти. Так вот, спаси! – Люсьен подошел к мужчине вплотную и зашептал в самое ухо: – Мне нужны деньги…
Кристиан так резко оттолкнул Люсьена, что тот чуть не упал, больно ударившись спиной о дверь экипажа. Глаза юноши расширились и в них были боль, обида и слезы.
– Так вот ты какой… – голос Люсьена дрожал и слезы тонкими нитями бежали по бледным худым щекам юноши. – «Я люблю тебя, Люсьен, я хотел бы тебя спасти…»
– Люсьен… я… – Кристиан протянул к юноше свои дрожащие руки, но тот их оттолкнул, полный гнева и обиды.
– Это всё ложь! Я думал, что ты не такой, как другие, поверил тебе и твоим…лживым словам!
– Люсьен!..
– Я ненавижу тебя! – Люсьен закричал так, что люди, проходящие мимо, обернулись. – Ты лжец! Грязный жадный лжец!
Люсьен убежал, оставив Кристиана растерянно и виновато глядеть ему вслед. Ветер трепал пальто юноши, залетая под рубашку и пробирая до дрожи. Это внезапное крушение новых для Люсьена чувств, что зародились в его сердце в ту ночь, напомнили душу юноши болью и сильным, душащим разочарованием.
________
Ночью Люсьена избили те, кому он задолжал денег. Они ворвались в его квартиру – жалкую каморку под самым чердаком – и избили так, что он не мог и пошевелиться. А потом ушли, оставив Люсьена, голого, испачканного собственной кровью, стонать на полу.
Луна холодно и бледно смотрела сквозь разбитое окно, ветер нежно закидывал робкие снежинки в бедную комнатушку Люсьена и они мягко таяли в каплях крови.
Люсьен, сжавшись в дрожащий комок, провалился в липкоезабытье и не слышал, как пришел Кристиан и, рыдая, унес из разрушенной квартиры.
________
Люсьен открыл глаза. Тело гудело усталостью и тяжестью, а избитое лицо опухло. Рядом у постели в темно-зеленом кресле сидел Кристиан и дремал. Лицо мужчины осунулось, морщины на лбу и у синих глаз стали глубже, а в волосах, казалось, добавилось седины.
– Кристиан… – прохрипел слабым голосом Люсьен.
Мужчина мгновенно проснулся и, увидев открытые зеленые глаза Люсьена, улыбнулся.
– Ты очнулся! Ох, Люсьен, я так счастлив!..
– Где я?
Юноша медленно окинул взглядом комнату, пышно обставленную, с большими окнами, выходящими на Монмартр, где сейчас крупными хлопьями кружился снег.
– Это твоя новая квартира! – торжественно изрек Кристиан, заметив растерянный взгляд Люсьена.
– Моя? – удивление и восторг осветили глаза и лицо Люсьена. И тут же погасли. – У меня не хватит денег на неё…
– Не волнуйся о деньгах, – Кристиан пересел на кровать и взял в свои ладони разбитые пальцы Люсьена. – Мой бедный мальчик… Я так виноват перед тобой! Если бы я дал тебе тогда деньги, то этого…с тобой не случилось бы!
Кристиан судорожно вздохнул и нежно сжал пальцы юноши. И Люсьен заметил слезы в глазах мужчины и отвернулся, слишком смущенной, чтобы что-то сказать.
– Я еще долго не смогу работать… – пробормотал юноша, глядя на свои перебинтованные руки. – Кому будет приятно избитое тело.
– Люсьен! – Кристиан повернул его лицо к себе, глаза и губы мужчины были так близко от опухшего лица Люсьена, что юноша внезапно смутился и вспыхнул от этой близости. – Люсьен, неужели ты не понимаешь, тебе не надо больше работать! Я буду с тобой, эта квартира – мой тебе подарок. Ты больше не будешь страдать и бедствовать, мой милый, ведь ты достоин большего…
Люсьен заплакал. А Кристиан целовал его, целовал израненные пальцы и перебинтованные плечи, целовал заплаканное, светящееся счастьем опухшее лицо.
________
В ту зиму они были счастливы: общие завтраки в теплой, согретой любовью постели, долгие прогулки по заснеженному Парижу, по засыпанным снегом дорожкам Елисейских полей, разговоры в пахнущих корицей бистро Монпарнаса и вечерние чтения у камина под мягкий полет снежинок за окном.
В ту зиму они были вместе: Люсьен, радостный, донельзя влюбленный, восхищающий силой молодого тела и зеленью глаз, и Кристиан, спокойный, любящий, с ласковым синим взором и добротой в улыбке.
Но слухи ползли по Парижу и выпытывающие взгляды провожали Кристиана и Люсьена, когда они шли в театр, в кафе или просто гуляли, слушая, как скрипит снег. Ядовитое любопытство толпы и страсть людей к скандалам окружали их.
Но они были слишком счастливы в ту зиму и видели только влюбленные глаза друг друга.
________
Люсьен прождал Кристиан весь вечер. Нервный и бледный, юноша ходил из угла в угол их квартиры, тяжелые мысли донимали его, и он снова и снова вспоминал слова Кристиан, сказанные за обедом: «Мне нужно в свой загородный дом – забрать кое-какие бумаги. Я приеду к ужину и принесу тебе томик стихов Петрарки».
Ночь медленно, но верно накрывала Париж, а Кристиана всё еще не было. Где же он? Где?! Люсьен закричал и повалился на кровать. Ему хотелось рыдать, биться в плаче, но слезы не шли. Глаза, сухие, усталые, смотрели в окно, где всё сгущалась ночь, где тихо таял снег, поддаваясь робким шагам весны.
Люсьен заснул лишь под утро, утомленный ожиданием и мучительными мыслями.
________
Стук в дверь разбудил Люсьена. Он вскочил с кровати и, потирая заспанные глаза, бросился к двери, полный уверенности, что это Кристиан.
Но в темном холле коридора стояли тоненькая старушка, а за её спиной – высокий мужчина с перебинтованной рукой.
Люсьен мгновенно узнал их: они работали у Кристиана в его загородном доме. Старушку звали Мартой и она была няней маленького Кристиана, а мужчина – лакеем в доме, но имени его Кристиан не помнил.
– Марта?.. Марта! Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? Где Кристиан?
Голос Люсьена сорвался на крик, юноша дрожал и выжидающе смотрел на старушку-няню, а та плакала, не в силах вымолвить ни слова. Заговорил лакей и голос его был мрачен и сух:
– Поздно вечером в дом ворвались какие-то люди. Я, Марта и пара служанок были в кухне, мсье Кристиан спустился к нам и велел уходить через заднюю дверь…
– Я… я думала, – рыдающий голос Марты прервал мужчину, – думала, что мсье Кристиан пойдет с нами, но он хотел… хотел забрать какую-то книгу из библиотеки…
Старушка вновь захлебнулась плачем, и лакей продолжил:
– Мы успели уйти, один из них выстрелил нам вслед, – мужчина указал на перевязанную руку, – но догонят нас они не стали. Мы дошли до соседней усадьбы.
– А Кристиан? – внезапно осипшим голосом прошептал Люсьен. Ноги его дрожали и юноша оперся о стену.
Лакей помрачнел:
– Мсье не вышел. Под утро, когда эти подонки ушли, я вернулся в дом вместе с жандармами. Мсье Кристиан был в библиотеке, там всё было разгромлено. А мсье… Мсье Кристиан лежал на полу, весь в крови. Он был мертв.
Люсьен пошатнулся, горе захлестнуло, голова кружилась и гудела от накатывающей боли, и единственное, что он смог произнести:
– За что?..
– Они кричали: убьем этого содомита! И еще они хохотали. И крушили всё вокруг.
Люсьен осел на пол. Отчаяние и боль сжимали его сердце, и сердце трещало, рассыпаясь на куски. Но слез не было. Глаза, сухие и усталые, невидящим взглядом смотрели на рыдающую Марту и мрачного, застывшего лакея.
________
Лето бурным и радостным восторгом затопило Париж. По вечерам, когда прохлада приближающейся ночи нежно накрывала город, парижане, радостные и смеющиеся, выходили на улицы и площади, пили под зелеными тентами бистро и танцевали под аккомпанемент гитар уличных музыкантов.
Клиент Люсьена был красным и потным от духоты и похоти. Закончив, он бросил на столик у кровати деньги и принялся одеваться. Люсьен встал и подошел к окну. Огни вечернего Монмартра бросали оранжевые и белые блики на обнаженное тело юноши. Люсьен закурил, глядя как красный от жары клиент надевает штаны.
– Быстрее, мсье! Мне еще нужно проветрить комнату, – холодно и чуть насмешливо произнес Люсьен, выпуская струю мягко кружащегося дыма.
Мужчина резко обернулся, усы его топорщились, а лицо стало еще краснее, как налитый соком помидор.
– Что за тон, ты, проститутка! Да ты не достоин даже того, чтоб на улице показываться, не говоря уж о приличном обществе!
– Неужели? – тихим вкрадчивым голосом откликнулся Люсьен. – Какие интересные рассуждения о высшем обществе! Может передать их твоей жене, пузанчик? Думаю, она обрадуется, что, даже удовлетворяя свои мерзкие желания, ты не забываешь о том, куда потом возвращаешься…
Разозленный мужчина дал Люсьену пощечину и, подхватив сюртук, вышел вон, бормоча проклятия в адрес юноши.
Люсьен, обнаженный и безмолвный, стоял посреди комнаты. Сигарета выпала из его пальцев на паркет, и юноша затушил её пяткой, с истеричным наслаждением ощущая, как пепел жжет кожу.
Щека горела от удара, и, открывая окно, Люсьен на секунду прижался лицом к прохладному стеклу. Свежий летний воздух и тихая музыка влетели в комнату, а огни Монмартра заплясали на полу и стенах. Люсьен достал новую сигарету, но передумал курить и с неожиданной злостью бросил всю пачку в окно, прямо на зеленую крышу бистро.
«Да ты не достоин даже того, чтоб на улице показываться!..»
Люсьен отвернулся от окна. В глубине комнаты стояло темно-зеленое кресло. Именно в этом кресле сидел Кристиан в тот день, когда Люсьен пришел в себя в этой квартире и понял, что обрел счастье.
И на спинке кресла висело темное пальто.
Люсьен медленно подошел к креслу, взял дрожащими руками пальто и прижался лицом к воротнику. Пальто Кристиана… Оно всё еще хранило его запах, запах туалетной воды, который пользовался мужчина, и тонкий шлейф сигарет.
Прошло пять месяцев с убийства Кристиана, и воспоминания Люсьена, ставшие отныне болезненными и горькими, стирались, теряли свежесть и исчезали среди объятий и ласк приходящих и уходящих клиентов.
Но это пальто всё еще хранило, бережно и трогательно, воспоминания. Воспоминания о любви и о человеке, который когда-то поверил в него, Люсьена, и дал неведомое ему доселе счастье быть любимым.
«Ты больше не будешь страдать и бедствовать, мой милый, ведь ты достоин большего…»
Люсьен сел в кресло, прижимая к своему порочному обнаженному телу пальто любимого человека, и заплакал. Впервые за пять месяцев.
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 03:59 | Сообщение # 62 |
 Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №46
Серебряная свадьба
- Чтобы дожить до серебряной свадьбы, - слышится голос кого-то из гостей,-
надо иметь золотой характер.
Это у нас с Наташкой золотой характер? Поймав взгляд жены, я киваю на кар-
тинку, что стоит на книжной полке, и мы вместе беззвучно смеёмся. На цветной
фотографии запечетлена колоритная сцена из жизни львиного семейства. Хищно-
красивая львица, оскалив острые клыки, грозно рычит на мощного гривастого
льва, а тот в бессильном гневе подскочил на задних лапах, подняв вокруг тучи
песка. Картинку вырезали из "Юного натуралиста" наши дети, уверяя, что милые
зверушки очень напоминают им маму с папой в определённые моменты. Что гре-
ха таить, бывают у нас и такие сцены. С годами всё реже и реже, но бывают. Ха-
рактеры у обоих - огого! Правда, чаще дети застают нас сидящими в обнимку или
взявшись за руки, и тогда мы смущённо отодвигаемся друг от друга...
Гости бродят по квартире, рассматривают картины, фотографии, книги. На-
ташка моя бегает из кухни в гостиную, внося последние коррективы в перепол-
ненный яствами стол, а я исподтишка наблюдаю за ней. Как хорошо, что она
сохранила стройную фигуру,пышные волосы. Как славно звучит её переливчатый
смех! С удовольствием гляжу на её красивые ноги, высокую грудь, нежную шею.
Когда она пробегает мимо, сопровождаемая ароматом духов, не удерживаюсь и
касаюсь её руки. Наташка останавливается на мгновенье, прижимается ко мне и
улыбается так, что теплеет на сердце. Уже четверть века вместе, а всё никак не
привыкну, не успокоюсь. Даже голос, запах жены будоражит.
Под громкие возгласы, звуки отодвигаемых стульев, звон посуды - садимся
за стол. Оглядываю гостей. Кто из них был на свадьбе двадцать пять лет назад?
"Иных уж нет, а те - далече..." Друзей мы с Наташкой подрастеряли. Как пока-
зывает жизнь, семейное счастье плохо уживается с дружбой. Редкий человек
может вынести блаженство другого, особенно, если сам того не имеет.Так что
самые близкие друзья отошли от нас. Зато за столом появились те, кого в свадеб-
ный день и в помине не было - наши дети. Андрюша и Наташа - мальчик и девочка.
Не трудно догадаться, что дочь я назвал в честь любимой жены. Сын уже кончил институт, а дочь - ещё школьница.
Будто уловив мою мысль, Лора, подруга жены, обращается ко мне:
- Валер, помнишь как мы с тобой пришли в роддом забирать Наташку старшую
с новорожденым Андрюшкой, а ты сказал: "У нас ещё дочка будет, Наташа". Во
нахал!
- Почему нахал?- заступается за меня жена. - Всё правильно сказал. Вот и до-
казательство,- кивает она на дочь.
- Помните,- вступает в разговор Юрка,мой старый приятель,- как у Гайдара в
"Чуке и Геке" сторож говорит, показывая на ребятишек: "Вон они документы: си-
дят на печке. Как есть в отца - копия!"
- Действительно, как дети похожи на папу!- удивляются дружно гости, и с ин-
тересом, будто впервые видят, рассматривают наше семейство.
Подошло время тостов. Говорит моя кузина Юлька:
- Легенда гласит, что Бог сначала создал единое существо, потом разделил
его на две половины и разбросал их по разным концам света. С тех пор мужчина
и женщина бродят по земле и ищут свою половину. Найдут друг друга - будут
счастливы, ошибутся - нет им счастья. Так вот наши молодые точно отыскали
свои половины...
Гляжу на фотографию двадцатипятилетней давности. Я - в первом в жизни
чёрном костюме - смущённо улыбаюсь, прищурившись от бьющего в глаза света
лампы. Наташка - в белом воздушном платье, молодая, красивая, счастливая...
Как закономерно, что мы встретились! Как случайно мы встретились! Ну кто
бы мог подумать, что Наташка согласится пойти на свадьбу соседки по квартире,
с которой никогда не была близка и которая пригласила её только потому, что
со стороны невесты оказалось мало гостей? А как могло случиться, что я, придя
домой в десятом часу вечера, после рабочего дня и вечернего института, вдруг
откликнусь на неожиданное приглашение жениха, приятеля моего старшего бра-
та? Между прочим, именно брат и шепнул мне за свадебным столом: "Смотри,
хорошенькая девушка скучает..." И я пригласил её на танец. Девушка оказалась
очень симпатичной, живой, с хорошей фигурой и умненькими карими глазками.
Но что больше всего поражало в ней - это простота, непринуждённость в об-
щении, полное отсутствие всякого жеманства, ненатуральности. Я с первого
мгновения чувствовал себя с ней легко, расковано, как ни с кем другим никогда
не было. Нас сразу же неодолимо повлекло друг к другу...
Вскоре после нашего знакомства произошёл один замечательный разговор.
Наташа как-то спросила:
- А как твоя фамилия?
- Краснов, - ответил я.
- Значит, цыганка меня обманула,- с грустью сказала Наташа. - Она нагадала,
что я выйду замуж за своего однофамильца.
- А как твоя фамилия? - в свою очередь спросил я.
- Сахарова.
- Значит, не обманула,- обрадовался я. Дело в том, что если бы я взял фамилию
отца, а не матери, то был бы Сахаров.
Бывают же такие чудеса!...
- Что-то там жених размечтался? - задорный голос вернул меня в настоящее.
- А ну-ка давай тост, Валера!
- На своей серебряной свадьбе,- извлёк я первую домашнюю заготовку,- Лев
Толстой, выслушав хвалебные речи по поводу собственной супружеской жизни,
недовольно проворчал: "Могло быть и лучше." Так вот, я про нашу совместную
жизнь могу сказать: лучше быть не могло.
Наташка поднимается и целует меня в щёку:
- Спасибо, милый.
А гости дружно кричат:
- Горько!
В памяти тотчас возникает наша свадьба, и душу обдаёт теплом. Только любовь
может принести такое счастье. Мы до сих пор спорим, кто из нас кого больше
любит. Каждый считает, что его любовь сильнее. Я говорю: "Спасибо, тебе, что
вышла за меня замуж." А она в ответ: "Это тебе спасибо"...
За столом стучат вилки, звенят бокалы, гости нахваливают кушанья:
- Ой, какие вкусные грибочки! Пирог - необыкновенный! До чего же я люблю
салат с крабами!
- А я люблю свою жену! - неожиданно вырывается у меня, и я чувствую, что
краснею. Но тут же ловлю счастливый Наташкин взгляд, и смущения как не бывало.
- Между прочим,- кокетливо произносит Лора,- я уже четверть века жду, когда
Валерка перестанет женой любоваться. Но видно, так и не дождусь. И знаете, да-
же непонятно, что их объединяет, ведь они такие разные. Наташка любит класси-
ческую музыку, а муж обожает спорт, Валерка профсоюзный босс, а жена равно-
душна ко всяким общественным делам.И при этом оба властные, самолюбивые, уп-
рямые. А уж как Валера Наташку приручил - это вообще загадка. - Видели бы вы,-
оглядывает Лора гостей,- какая она в институте чистюля и недотрога была! Про-
сто сиамская кошка. Парни к ней и подходить не решались...
Я поглядываю на жену. Что недотрога - это точно. В первые месяцы знаком-
ства как-то в кино я положил ей руку на колено. Она сердито прошептала: "Не
люблю когда меня ощупывают." Меня, помню, как холодным душем обдало. До
сих пор вспоминаем и смеёмся. Зато на всю жизнь запомнилось, как она впервые
взяла меня под руку. Мы стояли в очереди в кассу метро "Охотный ряд", и вдруг
я почувствовал, как её ладонь скользнула под мой локоть. Очень сладко было...
Действительно, на чём держится наше супружеское счастье? Как удалось нам
сколотить такую крепкую семью при таких характерах? Оба не терпим лжи, фаль-
ши, не выносим безответственности, лени, неряшливости. А ведь всё это , хоть
в малых дозах, неизбежно присутствует в каждом человеке, в том числе и в нас
самих.
В чём же причина нашего счастья? Ну на первом месте, конечно, любовь.
Причём и духовная и физическая. Даже представить себе не могу, чтобы моя На-
ташка оказалась какой-нибудь фригидной. Какого счастья я бы тогда лишился!
Да и ей, наверно, не подошёл бы муж с темпераментом амёбы. Лучшие моменты
нашей жизни - когда мы вместе. Я ужасно горд, что такая женщина принадлежит
мне и только мне. А душу её, как сказал Пушкин, ещё больше люблю. Не знаю
на свете человека чище, честнее, благороднее моей жены. Совершенно уверен,
что, хотя нам обоим повезло, но мне повезло больше.
Ещё один важный кирпичик нашего счастья - вера в друг друга. За двадцать
пять лет я не помню случая, чтобы она не только предала, а даже подвела меня.
В любых ситуациях - с друзьями, родителями, детьми - мы всегда заодно. Потом,
наедине, мы можем поспорить, поправить друг друга, но на людях - никогда.
Ещё один момент: жена дала мне большое счастье - чувствовать себя насто-
ящим мужчиной. Это касается всего - и интимных отношений и положения в се-
мье. Я знаю, что в доме без моего согласия не будет принято ни одно серьёзное
решение. Видимо, поэтому при моей властной натуре мне ничего не стоит сказать
жене: " Я не сторонник этого, но не обижусь, если ты сделаешь по-своему." И к
собственному удивлению, действительно не обижаюсь, когда она "ослушается".
Надо сказать, что и я делаю всё, чтобы моя супруга во всех ситуациях чувство-
вала, что она - женщина, и женщина необыкновенная.
- Наташ, Валер,- теребит нас неугомонная подружка жены,- скажите честно,
кто у вас глава семьи?
Пока мы собираемся с мыслями, сыпятся анекдоты, все на один манер: о том,
как жена утверждает, что глава - муж, но тут же выясняется обратное. Наконец,
вспоминают, что задали нам вопрос, и тогда, переглянувшись с женой, я говорю:
- Мы всё решаем сообща.
- Нет, вы не хитрите,- протестуют гости,- так не бывает.
- Ну некоторые вопросы решаем поочереди,- уступаю я.- Помните как в анек-
доте: я решаю основные проблемы - международные отношения, сохранение
окружающей среды, борьба с наркоманией, а жена всякие мелочи - на что по-
тратить деньги, в какой институт поступать сыну, где провести отпуск...
А если серьёзно, то у нас за годы совместной жизни масса вопросов естествен-
ным образом поляризовались: одни отошли ко мне, другие к Наташке. Но в бо-
лее-менее важных делах мы всегда советуемся.
Гости на время оставляют нас в покое. Жена берёт мою руку, и её тепло бе-
жит ко мне. Я тихонько, только для неё, напеваю:
- Представить страшно мне теперь,
Что я не ту открыл бы дверь,
Другою улицей прошёл,
Тебя не встретил, не нашёл...
Если бы четверть века назад знать, какое счастье меня ожидает, да я бы вце-
пился в неё мёртвой хваткой. А тогда - тянул с предложением, будто чего-то
опасался. Стыд какой...
- Ты что-то загрустил, милый,- услышал я Наташкин голос.
- Нет, всё в порядке,- улыбнулся я жене и обратился к гостям:
- Хотите, я прочту стихи, которыми поздравил свою спутницу с юбилеем?
И после одобрительного гула начинаю читать - о нашей встрече, о первом поце-
луе, о моём первом подарке любимой, символическом сувенире - царевна лягу-
шка со стрелой Ивана-царевича. Наташка тогда была в восторге. А кончались
стихи так:
- Двадцать пять счастливых лет,
Двадцать пять различных бед,
Двадцать пять крутых витков -
Вновь пройти с тобой готов!
Тост сделан, можно поразмыслить ещё. Вспоминая прожитые годы, очень
важным видится наша постоянная готовность уступить друг другу, взять самое
трудное на себя, порадовать чем-то. За право самопожертвования бывают даже
жаркие схватки. Но тем не менее, в семье все годы господствует установка: в пер-
вую очередь наряжать и украшать маму. И вообще, я горжусь тем, что в доме
создан культ матери, на мой взгляд, необходимый каждой семье.
Дети знают, что папа может даже встать перед мамой на колени. Он демонстри-
рует это после своей несдержанности в ссоре - полушутя, но всё-таки серьёзно.
Что касается ссор, то когда до них доходит, жена чаще всего уступает, зная мой
горячий характер. Особенно это было заметно в начале нашей супружеской жизни,
когда Наташа была ещё совсем молодой, с нерасшатанными нервами. Теперь уже
не то - укатали Сивку крутые горки. Материальные трудности, неустроенность быта,
детские болезни и бесконечные сумки с продуктами - сделали своё дело. Нынче же-
не не всегда удаётся сдержаться. И глядя на неё - издёрганную и измотанную - мне
становится стыдно: как же я допустил, что эта замечательная женщина, достойная
царской жизни, влачит существование домашней работницы! Под влиянием таких
мыслей я всё чаще уступаю жене.
Конечно, Наташка делает для меня гораздо больше, чем я для неё. Особенно она
оберегает мою персону после случившегося со мной инфаркта. Но на моём лицевом
счету имеется несколько подвигов, которые не позволяют довести наш счёт до раз-
громного не в мою пользу.
Однажды, впервые попав за границу, ценой жестокой диеты удалось сэкономить
некоторую сумму и привезти жене дублёнку. Это была её первая дорогая вещь.Какой
же радостью, благодарностью, гордостью засветилось её лицо, когда я развернул
подарок...
Или ещё один номер. Жена моя очень огорчалась, что наша квартира в плохом
состоянии. И вот, когда она уехала в командировку, я разыскал рабочих и к её
возвращению отремонтировал наши апартаменты. И вновь - драгоценная радость
на её лице.
Но сама Наташа больше всего ценит другой мой поступок. А дело было так. Мы
долгое время стояли в очереди на гарнитур из мягкой мебели. И надо же такому
случиться, что открытка пришла как раз, когда жена с дочкой были в санатории.
Пришлось выбирать гарнитур самому. Когда Наташа позвонила с юга, я гордо со-
общил о покупке. "Какого цвета?"- поинтересовалась она. "Зелёного"- отвечаю.
"Зелёного,- грустно повторила жена.- У нас итак вся мебель зелёная. Мне так на-
доел этот цвет." На следующий день я поехал в мебельный. С большим трудом
договорился о замене. Потом неделю ловил подходящий гарнитур, занял денег,
и привёз новый набор мебели шикарного синего цвета. Об этом моём подвиге
жена не перестаёт вспоминать.
Между прочим, дети постоянно смеются над нами: мама и папа всегда доволь-
ны собой. Ну и что? Это ведь здорово помогает жить. Да и есть чем гордиться.
Хотели иметь сына и дочь - получили. Задумали вырваться из коммунальной ква-
ртиры - "построили" кооператив. Решили делать диссертацию, и вот Наташка -
кандидат наук. Да и я не подкачал - выбился в начальники. Откровенно говоря,
представить себе не могу своё самочувствие, если бы отстал от жены.
Вот бы ещё и дети оправдали надежды. Но пока (держусь за дерево) и здесь
неплохо. А до чего порой тяжко приходилось! Вспоминаешь и удивляешься -
как только выдержали? Первенца, Андрюшу, растили тяжело. Зарплат не хватало.
Питались и одевались скудно.Постоянно занимали деньги, зато каждый год сни-
мали дачу для ребёнка. До ночи гладили пелёнки с двух сторон, в коммунальной
квартире ежедневно купали сына, натаскав вёдрами воды в ванночку, установлен-
ную на двух табуретках в десятиметровой комнате. А потом - дочка. Родилась с
патологией в почках. Только бывало поест - тут же всё обратно. Бесконечные
хождения по врачам, анализы, больницы. Потом операции: одна, вторая...
Но несмотря ни на что, даже в те времена я просыпался с ощущением ожидания
счастья. С юности моим девизом было: "В пустыне нет красоты, красота в сердце
бедуина." Прекрасные слова! Если их слить воедино с Блоковской жемчужиной:
"Сотри случайные черты, и ты увидишь - мир прекрасен", то получится полный
оптимизма гимн жизни. Под звуки этого гимна я и живу, потихон;ку напевая его
своим ближним. А в тяжёлые минуты вспоминаю молитву, вычитанную у Курта
Воннегута: "Господи, дай мне душевный покой, чтобы принимать то, что я не
могу изменить, мужество - изменить, что могу, и мудрость - всегда отличать одно
от другого." Надо сказать, что насчёт мудрости - самый тяжёлый пункт. Вроде,
не дураки мы с Наташкой, а тьму глупостей наделали. Сколько раз рвали на себе
волосы, ругали себя последними словами! Кстати, самобичевание очень помогает
- потом бываешь осмотрительнее и, как говорится,делаешь уже другие ошибки...
- Послушай, Валерик,- зовёт меня жена,- Юрка читает стихи.
Любовь, любовь - гласит преданье-
Союз души с душой родной.
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье
И... поединок роковой...
Да,да, всё именно так - их съединенье, сочетанье... Порой просто диву даёшься,
как мы с Наташкой одинаково мыслим. Сын спросит о чём-нибудь сперва у неё,
потом у меня и смеётся: слово в слово повторили друг друга. Я иногда только
рот открою, а жена уже знает, что я скажу. Порой мне кажется, что мозги наши ка-
ким-то необъяснимым образом объединились. Но и насчёт "поединков роковых"
Тютчев тоже прав. Всё, вроде бы хорошо, хорошо, но вдруг, словно пламя, выры-
вается острое противоречие. И спорим, и кричим, и доказываем друг другу - кто
умней, кто складней, кто больше читал... Вот в такие моменты мы и напоминаем
ту самую львиную парочку. Но недаром говорят: гнев влюблённых - возобновле-
ние любви. Я бы даже сказал не возобновление, а обновление. Сколько же раз
она у нас обновлялась! Помирившись после ссоры, как-то и любим друг друга
больше. Словно встретились вновь...
За столом тем временем слово берёт муж моей кузины.
- Давайте выпьем за тех, за кого ещё сегодня ни разу не пили,- он делает паузу
и все с интересом затихают. За Наташу и Валеру,- заканчивает он под бурный смех.
- Помнишь,- шепчет Наташка,- как ты хорошо сказал мне на нашей свадьбе: "Я
очень рад за тебя, что ты выходишь замуж"?
Я обнимаю жену за талию и привлекаю к себе.Волнение охватывает нас обоих.
и я живо представляю себе, как, когда мы ляжем спать, я скажу Наташке: "Мышка,
мышка,выходи за меня замуж."
- И всё-таки, молодожёны,- слышится голос Юльки,- не может быть, чтобы вы
никогда не ссорились, не ругались. Сознайтесь, бывает такое?
- Ещё как бывает,- подтверждает жена. - И всё-таки мы живём душа в душу. Ну
подумайте сами, можно ли долго злиться на мужа, если он в разгар ссоры вдруг
грозно приближается ко мне, и в тот момент, когда я ожидаю самого худшего, гро-
зит мне пальцем и с серьёзным видом произносит:
- Ты, Марусь, меня не зли
И конфликт со мной не дли,
Мне намедни из Парижу
Гильотину привезли.
- Это из сказки Филатова,- поясняет жена. - Ну как после этого ругаться?
Надо сказать, что с юмором в нашей семье всё в порядке, и это нам здорово по-
могает жить.
- Мам, - вступает в разговор наша дочь,- а помнишь, как папа заставил меня ле-
карства принимать?
- Было дело,- улыбается Наташка и рассказывает:
- Мы долгое время не могли решить одну проблему: у девчонки обострение с
почками, врач прописал лекарства - три раза в день до и после еды - а она, пар-
шивка, то и дело забывает. И бранили её, и наставляли - ничего не помогает. Так
папа что придумал: над её местом за столом прикрепил плакат с такими словами:
Шляпой уж совсем не будь,
Принять лекарство не забудь.
Порошок перед едой,
Порошок после-
Ритуал такой простой,
Запомнит даже ослик.
- С тех пор,- закончила жена,- дочь никогда не забывала про лекарства.
- Давайте танцевать - предлагает Лора. Гости поднимаются, сдвигают столы,
стулья, освобождая место для танцев.
- Поставь нашу любимую,- говорю я Наташке.
И вот уже издалека, из юности - даже не нашей, а наших родителей - доносится
голос некогда очень популярного певца:
Наш уголок нам никогда не тесен,
Когда ты в нём, то в нём цветёт весна...
Старинная сентиментальная песня, но она нам очень дорога. Под неё мы с На-
ташкой танцевали на нашей свадьбе. Мы прижимаемся друг к другу и плывём в
задумчивом танго, ощущая на себе чуть насмешливые взгляды наших друзей...
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 04:03 | Сообщение # 63 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №46
(окончание)
"Ведьмин круг"
Данилке снилась ведьма Агата. Красивая и страшная. Один глаз продолговатый, зелёный, другой - круглый , жёлтый. Нос - как стрела точёная , губы тугим луком изгибаются. Точно такая, как мамка описывала.
Стоит Агата на пригорке за Волчьим оврагом, злыми глазами глядит на село Пряхино, что раскинулось неподалёку от Данилкиной деревни. Взмахнула ведьма чёрной кружевной шалью и рассеяла людишек Пряхинских по тёмному лесу, превратила всех бог знает во что. Взмахнула ещё раз, словно чёрными крыльями, и вместо изб Пряхинских встали пни дубовые. Захохотала Агата и исчезла. Так наказала она Пряхинцев за то, что их пацаны баловались с огнём и
сожгли любимую ведьмину рощу...
В страхе просыпается Данилка, по сторонам оглядывается. Чудится ему что где-то рядом притаилась Агата. Оглядывает он сумеречную избу. Вон зелёный глаз горит за печкой! Нет, это кошка... Куда это все подевались? Где отец? Где мамка?Рассказала на ночь всяких страхов, а сама ушла. Данилка закидывает руки за голову, смотрит в потолок.
Снова представляются ему несчастные Пряхинцы, которых запрятала в лесу злая ведьма. Мамка сказала, если до завтрашнего утра их никто не найдёт, то все они погибнут. А там ведь столько
народу было - и взрослые, и старики , и дети. Ой- ой- ой! А как было бы здорово
их спасти!
Данилка соскакивает с постели, подбегает к окну. Вдалеке еле видится заборчик леса. Всё тело мальчика начинает дрожать, глаза бегают по тёмной комнате. Эх, всё равно в такую ночь не заснуть, а утром будет уже поздно! Данилка вскакивает с постели, быстро одевается, достаёт с
полки отцовский охотничий нож и выбегает из хаты. Зря ты смеялась надо мной, мамочка, - ты ещё не знаешь своего сына!
За околицей он останавливается и с тоской смотрит на родной дом. Потом поворачивается и бежит дальше.
Вот уже и лес. Здесь вовсе темно. Надо пересечь три просеки и будет Волчий
овраг.
Когда Данилка пересёк первую просеку, в
небе мутным пятном обозначилась луна. Когда вышел на вторую - в вышине мигали
звёзды, луна висела ровным медным блюдцем. А когда миновал третью, в лесу уже
царила настоящая ночь. Хорошо ещё, что луна светит ярко...
Ветви деревьев хлещут по рукам, колкая
хвоя жжёт лицо и шею. Звонко трещат сучья под ногами, кругом слышатся пугающие
шорохи и незнакомые звуки.
Ну вот он и Волчий овраг. Надо перебраться
через него. А вдруг в нём сидит сама ведьма Агата? Но теперь уж деваться некуда
- назвался груздем, полезай в кузов. Данилка сжимает в руке отцовский нож и,
хватаясь за кусты, медленно спускается по склону оврага. На дне его сыро и
темно. А звёзды отсюда какие яркие!
Полюбовавшись на звёзды, мальчик лезет на
другую сторону оврага. Но что это? Как тяжело стало подниматься! Куда ни поставишь ногу, там вдруг вырастает бугор или
появляется яма глубокая... Данилка спотыкается, проваливается куда-то, падает,
ушибается, натыкается на что-то... Земля под ногами вдруг закачалась, поползла,
точно тесто. Где-то рядом страшно завыли волки. Ну вот, началось! Это всё козни
ведьмы Агаты!
Откуда-то сверху раздаётся грохот. Мальчик
поднимает голову и видит как зашатались над ним края оврага. Вот они сомкнулись с громом и скрыли луну и
мерцающие звёзды. Потом разошлись, и жёлтая луна на миг заглянула на дно оврага.
Снова загрохотало, и опять вокруг темнота...
Ой, не выбраться Данилке из этой ямы! Шарит, шарит он по склону оврага - ищет, за
что бы ухватиться. Попалась под руки какая-то ветка. Вцепился он в неё изо всех
сил, и ветка вдруг сама потянула его наверх. Потом ухватился за свисающий гладкий
корень, и опять будто кто-то потащил его вверх. Ветви и корни, гибкая лоза и
крепкие стебли - сами тянулись к мальчику и поднимали его по крутому склону
оврага.
Лишь только выбрался он наружу, грохот
прекратился, застыли склоны оврага, слышалось лишь как по ним скатываются комья
земли и сломанные ветки.
Данилка миновал поле, покрытое жёсткой,
колющей ноги травой, и окунулся в густой лес. Где же спрятала прклятая ведьма
Пряхинских жителей? В кого превратила? Может, в птичек беспечных, может, в
зверьков пугливых, а может. в эти ёлки мохнатые? Как же сыскать их? Как обратно
в людей превратить? Вглядывается Данилка в темноту, раздвигает ветви холодные,
склоняется под лапами еловыми.
По тонкому брёвнышку перебежал он ручеёк
лесной и очутился на лужайке. Остановился. Мигают звёздочки над головой. Журчит
по камушкам ручей. Свистит птичка ночная. Шуршит в листве бессонный ветер.
Глянул мальчик на освещённую луной поляну
и замер: посреди лужайки, вокруг широкого пня, ровным-преровным кружком стояло
штук двадцать крупных грибов. Словно хоровод ребятишек!
-" Ведьмин круг"...- прошептал
Данилка, и ему стало жарко. Надо же!
Давно ещё папка рассказывал, что так называется такое вот колечко из
грибов, но никогда раньше мальчик не видел его своими глазами. И вот увидел...
Он осторожно перешагнул через гьоловы
грибов и сел на прохладный пенёк в середине круга. Какие странные грибы! Шляпки
нежно-розовые с тёмными полосками, ножки будто сахарные - крепкие да стройные.
Стоят грибочки - высокие да головастые - один к одному. Боровики - не боровики,
подосиновики - не подосиновики... Говорят, в середине такого круга ведьмы свои
богатства прячут. А что если под этим пнём - клад ведьмы Агаты? У Данилки по
спине побежали мурашки. Надо привести сюда пацанов и пень этот выкопать. Только
бы не забыть это место! Мальчик внимательно оглядел лужайку.
На поляне вдруг стало необычайно тихо.
Перестал журчать ручей, замолкла ночная птица, притих беспокойный ветер. Даже
звёзды в вышине перестали мигать. И мальчик тоже замер на своём пне.
Данилка сидел, затаив дыхание. Потом
близко послышалась какая-то возня. Данилка оглянулся. Луна необычайно ярко
осветила лужайку. Хоровод грибов пришёл вдруг в движение. Грибки будто
переминались с ноги на ногу. Потом их шляпки стали ярко алыми, словно в них
зажглись огоньки. В следующий миг словно
невидимая рука сняла с грибков шляпки, и под ними оказались крохотные
человечки. Они пристально глядели на Данилку, а он удивлённо разглядывал их.
- Я знаю .- неожиданно догадался мальчик.
- Вы Пряхинские жители, и вас заколдовала ведьма Агата. Грибки - человечки дружно закивали.
-
Наконец-то я нашёл вас! Скажите скорее, что нужно сделать, чтобы вы
снова превратились в людей?
- Слушай внимательно, сынок, заговорил
человечек с длинной белой бородой. - Ты
оказался здесь в тот счастливый час, когда мы ненадолго обретаем дар речи.
Слушай и не перебивай, а то, не кончив своего рассказа, я снова стану
безмолвным грибом. Ведьма Агата, разозлившись однажды, превратила всех жителей
нашего села в лесные грибы. Она сделала из этих грибов три "ведьминых
круга": один - из Пряхинских мужчин -она забросила на эту лужайку, второй
- из наших женщин - упрятала в лесу, под громадной сосной, третий круг - из
наших детей - посадила на западной опушке леса, под курганом. Спасёт нас тот,
кто разыщет эти три круга и доставит все грибочки в нашу деревню. Тогда дубовые
пни снова превратятся в наши избы. А когда каждый житель окажется в своём доме, чары падут и ведьма
погибнет. Но времени для этого осталось совсем мало. Как только взойдёт солнце, мы навсегда исчезнем с земли.
Но предупреждаю тебя, парень, до восхода наш спаситель должен покинуть этот
лес. Если в тот момент, когда солнце отделится от горизонта, хоть одна нога
твоя окажется в ведьмином лесу, тебе уже не уйти отсюда.
Данилка встал на колени и, пригнувшись к
земле, внимательно слушал.
- Как же мне найти эту сосну и курган? - спросил он.
- Ступай вверх по ручью, который течёт
вдоль лужайки, и выйдешь прямо к сосне, - быстро-быстро заговорил человечек. -
А про курган спроси у синицы. И в
тот же миг все грибки живо надели свои шляпки и снова застыли.
Опять зажурчал ручей, засвистела ночная
птица, зашуршал в листве неугомонный ветер. Потускнела на небе луна, заморгали
звёзды.
- У какой синицы? - растеряно переспросил
Данилка. Но никто ему не ответил.
Скорее на поиски! Как здорово разыскал он
"ведьмин круг"! Перепрыгнул Данилка через хоровод грибов и бросился
было к ручью, журчащему на краю лужайки. Но тут он вспомнил, что должен
доставить весь народец Пряхинский в родную деревню. Быстро вернулся , на
секунду задумавшись, скинул курточку, связал её рукава. и стал аккуратно
срезать ножом грибочки и складывать их в курточку. Собрал все до единого - и к
ручью.
Снова со всех сторон мрачный лес. Треск
сучьев под ногами, словно выстрелы, тычки и удары веток по рукам и спине,
какие-то стоны и крики из темноты... Бежит и бежит Данилка рядом с ручьём. Чем дальше, тем
ручеёк всё уже делается, всё труднее различить его в кустах да ёлках. Порой
течение его разбивается на несколько тонких струек, и мальчик руками в траве
его разыскивает. А то вдруг свернёт
ручеёк нежданно в сторону, Данилка и проскочит мимо. Потом долго искать
приходится... В лесу стало холодно и
сыро. Зато малость посветлело.
Неожиданно ручеёк пропал. Сколько ни искал
, не мог найти - будто канул он у ног еловой рощицы. Куда же теперь идти? Отошёл мальчик подальше
от густых ёлочек, огляделся, и вдруг увидел совсем близко огромную сосну. Он
таких великанов сроду не видывал. Вот где второй круг ведьма спрятала!
Обрадовался Данилка и бросился к
гигантскому дереву. Но только хотел он нырнуть под лапы сосновые, как перед
ним, точно с неба свалились,- три страшные птицы. Крыльями огромными захлопали,
клювами чёрными защёлкали. Вьются над головой, когти острые выпускают, глазами
сверкают, кричат страшно - не то лают, не то каркают. Подкосились ноги У
Данилки, но устоял он, выпрямился, поднял охотничий нож и ударил ближнюю птицу.
Шумным дождём перья вокруг посыпались, потом стоны раздались, и в миг исчезли
страшные птицы. А вместо них висят в воздухе три чёрных облачка. Налетел ветер, разодрал облачка на кусочки и
унёс их в небо.
Мальчик вздохнул облегчённо и стремглав
побежал к сосне-великану. Видит, стоит вокруг сосны аккуратный кружочек точно
таких грибов, что нашёл он на лужайке, только чуть, может, помельче. Так
обрадовался Данилка, что даже отплясал под сосной весёлый-превесёлый танец.
Потом наклонился к красноголовым грибам и сказал:
- - Потерпите
немножко, вот найду последний
"ведьмин круг" и вы снова превратитесь в людей.
Ох, как жалко, что грибки ничего ему не могли ответить - давно уже
прошёл их волшебный час! Только подумал
Данилка о часах, глянул на восток - а там уже золотятся первые лучи солнца.
Быстро-быстро срезал и собрал все грибочки
в сумку-курточку и вперёд, на поиски третьего круга!
Где же запрятала Агата ребятишек
Пряхинских? У какого такого кургана на краю леса? Какую же синицу надо спросить?
Только подумал так Данилка, как рядом на
кустик села маленькая симпатичная птичка. "Ци-три, ци-три, ци-три",
- пропела она, глянула на него и
перелетела на ветку берёзы.
- Иду, иду, - откликнулся мальчик, а сам
тяжело опустился на траву.
Как же он
устал! Всё тело болело, отбитые пятки ныли, ноги как будто распухли и плохо
сгибались.
- Только немножко отдохну, - попросил
Данилка.
Синица скосила
на него глаз и терпеливо ждала.
" Ци-три, ци-три," - скоро
забеспокоилась она и вспорхнула с ветки. Мальчик с трудом поднялся и пошёл за
ней.
В лесу заметно светлело. Уже виделась под
ногами утоптанная тропка. На траве и листьях появились блестящие капельки росы.
Роса падала на лицо, катилась за ворот рубахи, холодила спину. Когда же,
наконец, будет курган?
""Ци-три, ци-три",-
подбадривала синичка и летела всё дальше и дальше.
Курган
показался неожиданно: вдруг вынырнул под самым носом. Данилка даже обрадоваться
не успел. И только показался курган, как мальчик услышал за своей спиной голос:
- Ты куда так спешишь, малыш? Куда
торопишься?
Он оглянулся и
увидел, что из-за берёзок к нему идёт женщина, закутанная в чёрную кружевную
шаль. Её длинный зеленоватый глаз смотрел ласково, тонкие руки тянулись к
Данилке.
- Мать уже с ног сбилась, слезами
обливается, - говорила женщина. - отец
багром речку обшаривает - утопленника ищет, а он, баловник, по лесу
бегает, грибочки ищет.
-
Бедная мамка,- всхлипнул Данилка.
- Смотри, как изодрался весь,- пела
женщина ласково,- устал-то как, замёрз... Иди, сынок, ко мне. Я возьму тебя на
руки, обниму и обогрею. Ты уснёшь у меня на груди, а проснёшься в родительской
хате. Ну иди, мой хороший.
От ласковых слов женщины мальчик почувствовал себя слабым и беззащитным. Он
протянул руки и пошёл к ней навстречу.
- Ци-три, ци-три, ци-три - сердито
раздалось у самого его уха, и услышав синичку, Данилка очнулся.
- Кыш, проклятая тварь,- глаз женщины
вспыхнул жёлтым гневом, она замахала сердито чёрной шалью.
- Ци-три, ци-три, - пронзительно кричала
синица и металась перед ведьмой.
Данилка же со всех ног пустился к кургану , а
за его спиной слышался хриплый голос Агаты:
-
Стой, мальчишка! Остановись! Я награжу тебя!
Но Данилка уже
был у подножья холма. Оглядевшись, он радостно обнаружил последний
"ведьмин круг", состоявший из крепеньких маленьких красноголовиков.
Торопливо срезал их, уложил в курточку и, взвалив нелёгкую ношу на спину,
помчался обратно.
Синичка летела впереди, показывала дорогу
и торопила мальчика: "Ци-три, ци-три, ци-три..."
Вот кончились ёлки, вот замелькали
берёзки, одна просека, вторая, третья..Уже с пригорка видна гладкая долина, где
ещё недавно стояла деревня Пряхино. Но силы Данилки на исходе, он уже не бежит,
а еле-еле идёт. А край солнца уже показался над горизонтом. С трудом спустился
мальчик в долину.
И - о чудо! - на его глазах огромные пни,
что усеяли долину, снова превратились в добротные избы деревни Пряхино. С
трудом переводя дыхание, Данилка остановился у первой избы. И тут только с
ужасом подумал: "А как же я узнаю, кто в каком доме живёт?"
Он в раздумьи раскрыл края куртки со своей
драгоценной ношей. И вдруг оттуда выскочили три симпатичных грибочка и
топ-топ-топ - прямо в избу. Глянул
Данилка , а в окошке уже виднеются три сияющие физиономии.
Мальчик воспрянул духом и заторопился к
следующему дому. Его признала ещё пара
грибочков. Данилка торопливо забегал от одной Пряхинской избы к другой.
В куртке оставалось совсем мало жителей,
когда к мальчику подлетела синичка и тревожно защебетала; "Ци-три,
ци-три." Он оглянулся и увидел, что солнце уже наполовину поднялось над
горизонтом. Но птичка всё продолжала кричать и кружиться вокруг. Мальчик
посмотрел в другую сторону и увидел, что к нему по небу приближается что-то
большое, чёрное, крылатое. Пригляделся : о ужас! Это же , распластав свою чёрную шаль, летит
ведьма Агата!
Глянул
Данилка в свою сумку-куртку, видит - остался там один маленький грибочек
с коротенькой, будто обгрызенной ножкой. Где ж его дом? Как его найти? Выпал грибочек из куртки и лежит в траве
неподвижно. С ужасом глядит мальчик то на одинокий гриб, то на приближающуюся
ведьму...
И вдруг из ближайшей хаты выскочил
небольшой беленький пёсик. Он подбежал,
подхватил беспомощный грибочек и прыг-прыг - в хату.
Тут Данилке вспомнилось, что жил в Пряхине
мальчик-сирота Федюшка. Родители его погибли при пожаре, а сам он остался без
ног. Жил один в доме, с верной собачкой, а вся деревня ему помогала. Видать,
это он и есть...
Мальчик облегчённо вздохнул и бросил
взгляд на деревню. Из всех окон смотрели на него радостные лица - мужчины,
женщины, бабушки, дедушки, мальчики и девочки. Все они махали руками своему
спасителю.
А он взглянул в другую сторону и увидел,
как чёрная птица, ведьма Агата, на глазах рассыпалась на мелкие кусочки, а
потом и вовсе исчезла...
У мальчика закружилась голова, подкосились
ноги...
Очнулся он в родной хате, в своей кровати.
Мамка склонилась над ним и ласково спрашивала:
- Ну как ты, сынок?
Данилка
поднялся с подушек и выглянул в окно:
- Пряхино на месте? Жители в своих хатах?
- Всё на месте,- успокоила мать. - И
народец в хатах. Что им сделается...
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 04:22 | Сообщение # 64 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №47
Выстрел из прошлого
Перебирая старый семейный альбом, я наткнулся на старую фотографию. Из старой
пожелтевшей карточки 30-х годов на меня смотрели тогда совсем ещё
молодой дед Абдурешит, а рядом с ним стоял очень на него похожий человек, но
чуть старше его. Я показал фото отцу. Он сказал, что рядом с дедом стоит его
старший брат Абдуракип. Ну, конечно, как же я сам не догадался, что это тот самый
дед Абдуракип, о котором мне столько рассказывал мой дед.
Дед Абдуракип был старшим братом моего
дедушки Абдурешита. Он с упоением рассказывал мне о нём. Ещё в юности он был
здоровым крепким парнем, занимался спортом. В деревне по силе ему не было
равных. Был такой случай, когда в годы его юности в деревню приезжали цыгане с
огромным ручным медведем. И была у них такая забава, человек, который повалит
медведя на лопатки, получает приз в виде ста рублей, ну а тот, кому это не удастся, должен заплатить цыганам эту сумму.
В деревне не нашлось смельчака, кто бы отважился бороться с медведем кроме деда Абдуракипа, который дважды сумел победить страшного зверя. После этого цыгане быстро перебирались в другое село.
Дед Абдуракип ехал следом за ними…и валил зверя. После этого цыгане долго не
появлялись в тех краях… Это всё происходило в дни его молодости. Затем он учился в пединституте и работал у себя в деревне учителем. В деревне все его уважали и любили, потому что он был грамотным, образованным человеком. Если кому-то нужен был совет в трудных
житейских делах, то обращались к нему, он для всех находил время и доброе
слово. Дед Абдурешит рассказывал, что до войны он часто печатался в газетах и
журналах… Но тут началась Великая Отечественная война. Дед Абдуракип по брони не был призван в армию, он продолжал учить детей в школе. Немцы в ноябре месяце захватили Крымский полуостров. В деревне Акманай, как и во всех других населённых пунктах, они
собрали жителей и предложили выбрать самоуправление, т.е. выбрать старосту.
Староста должен был быть честным, добропорядочным, умным, хозяйственным,
человек, который будет отстаивать интересы жителей села. Все жители села в один
голос стали просить деда Абдуракипа занять эту должность, так как более
достойной кандидатуры на эту должность они больше не видели. Дед Абдуракип не
смог отказать своим односельчанам, тем более, что просили старики – самые уважаемые
люди села. На этой должности он успел очень многое сделать для своих
односельчан. Он помогал им во всём. Благодаря его усилиям никто из односельчан
не был угнан в немецкое рабство, Он помогал им справками, по которым они могли
передвигаться по Крыму и продавать или обменивать свои вещи на продукты
питания. В деревне находились раненные
красноармейцы, которые скрывались в домах у его односельчан. И в деревне
все это знали. Знал, конечно же дед Абдуракип. Если бы немцы об этом узнали, то
они бы его показательно казнили. К чести его нужно отметить, что ничего такого,
за что бы ему потом было стыдно, он в своей жизни не сделал.
Так наступил 1944 год – год освобождения Крыма. Отовсюду доходили слухи
о том, как поступали с полицаями и прислужниками фашистов, в том числе и со
старостами карательные органы советской власти. В те времена разговор был
коротким – петлю на шею или расстрел, а то, что кем ты был, зачем, почему – это
вопрос десятый. Деду Абдуракипу сами же старики предложили на время скрыться, а
когда всё немного успокоится вернуться, а они всем селом его отстоят. И он
вынужден был бежать. Ночью переплыл Сиваш и оказался в Херсонской области. А
дальше мы знаем, что 18 мая всех крымских татар депортировали в Среднюю Азию,
северные области РСФСР, Сибирь и Урал…Дед Абдуракип был вынужден ждать лучших
времён. Так проходили месяцы годы. Он устроился на работу, но не терял надежды
найти свою семью и своих близких. В начале пятидесятых годов он сумел найти
свою семью в далёкой Киргизии, в городе Майли-Сай, где крымские татары работали
на рудниках. Умер Сталин, началась оттепель, крымские татары перестали
формально считаться спецпереселенцами. Жизнь начала налаживаться.
Но тот страшный стресс, перенесённый им в далёком сорок четвёртом году, напоминал себе в кошмарных снах. В те времена не было принято упоминать такие факты биографии человека. Его бывшие односельчане в письмах неоднократно благодарили его за ту помощь, которую он оказал им в трудную годину, спас их детей от угона в Германию, выдав им справки, где уменьшил им года.… Но вот однажды произошёл нелепый случай, он прозвучал, как выстрел из прошлого...
Дед Абдуракип в начале 60-х годов выехал на похороны родственника в город
Наманган Узбекистана. Там случайно встретил одного из своих односельчан,
который через столько лет впервые увидев Абдуракипа, буквально сказал
следующее: «Абдуракип? А тебя разве до сих пор не посадили?» Дед ждал, каких
угодно слов, но только не этих, сделав столько хорошего для своих односельчан, он
не рассчитывал на благодарность, но и такую чёрствость тоже не ожидал…
Сказав эти слова, этот недалёкий человек пошёл по своим делам. Через десять минут он
наверняка и забыл о существовании дедушки Абдуракипа…. Но эти слова сделали
своё непоправимое дело. Приехав домой, дед Абдуракип свалился от сердечного
приступа, проболев три дня, скончался…. Вот так, одним необдуманным словом был
убит замечательный человек, спасавший своих земляков в трудную годину.
Рождённыйдважды
Дедушка, расскажи, пожалуйста, как вы выживали во время оккупации, – спросил я как-то
дедушку.
Он долго молчал задумавшись. Брови его были насуплены. Я
понимал, как тяжело ему это вспоминать.
- Бекир, принеси, пожалуйста, воды, - сказал он чуть осипшим голосом.
Я быстро сбегал на кухню и принёс стакан холодной воды. Дед, сделав несколько
глотков, откашлялся и спросил меня:
- Что именно тебя интересует? – спросил дед.
-Как вы жили во время оккупации? Много стояло у вас в деревне немцев? Как они себя вели?
Как вы там выживали? – спросил я.
- Это было тяжёлое время, - продолжил дед, - в нашей деревне Акманай жили в
основном крымские татары. Кроме них было несколько русских и украинских, семей.
Во время оккупации в деревне стоял немецкий взвод, который иногда сменяли
румынские солдаты. Дело в том, что наша деревня находилась на берегу моря.
Немцы, боясь выброски советского десанта или диверсантов, охраняли берег. С 20 часов вечера до 6 часов утра они ввели комендантский час, и жителям села под
страхом смерти категорически запрещалось в это время суток выходить из дома.
Немцы вывесили специальные объявления, из чего следовало: за оказание помощи и сокрытие раненных советских солдат – расстрел. Там было сказано, что за каждого убитого немецкого или румынского солдата будут расстреляны 15 заложников, а за убитого офицера 50. И долгое время в деревне было спокойно, так как партизан в наших краях не было, они могли действовать в
лесных районах Крыма, а у нас была голая степь. Немцы особо не докучали, но
каждый день требовали людей на различные работы, заставляли людей зарывать
противотанковые рвы и окопы, ремонтировать дороги и мосты. Кроме этого они
ввели налоги и сдачу продовольствия, для нужд армии. И это в то время, когда
люди сами ощущали нехватку еды. Но однажды произошел вот такой случай.
Поздним вечером на дороге, ведущей к мельнице, был убит неизвестным
немецкий солдат. Утром в деревню прибыл карательный отряд. Офицер приказал старосте собрать всех жителей села возле комендатуры. Когда жители были собраны, солдаты вытолкали из толпы 15 заложников и поставили их под усиленную охрану. Среди них, - сказал дедушка, - находился мой товарищ и одноклассник по школе Казим. Это был высокий, не по годам умный парень. В школе он был одним из лучших, и мечтал стать врачом. Затем к жителям села Акманай, через переводчика, вновь обратился немецкий офицер:
-Вчера поздно вечером, - начал он, - по дороге на мельницу был убит немецкий
солдат кем-то из жителей вашего села. Мы должны наказать бандита. Если до 18.00
преступник не объявиться или же вы не поможете нам его найти, то все заложники сегодня вечером будут расстреляны. Люди начали плакать, не хотели покидать площадь, потому что среди заложников находились их близкие родственники – отцы, матери, сёстры, братья и
дети. Людей стали разгонять по домам силой. Акманайцы не были сторонниками
«нового порядка», они как могли, сопротивлялись и саботировали. Но им было горестно терять близких из-за какого-то паршивого немца, который занимался извозом продуктов.
Наступил вечер. На площади собрали всех жителей села. Комендант, нахмурив брови, изредка
поглядывал на часы. Когда стрелки часов показали 18.00, он последний раз
спросил акманайцев:
- Время вышло, я жду. Виновный в гибели немецкого солдата должен понести
наказание, - грозно сказал офицер, переводчик, стоявший рядом, тут же перевёл
его слова, - считаю до трёх – начал офицер: раз… Толпа акманайцев замерла.
Стояла убийственная тишина, слышны были удары волн о прибрежные камни. На море
начинался прилив.
- Два… - сказал офицер и внимательно осмотрел толпу с одного краю до другого как
- будто высматривал кого-то.
Когда он сказал «три», люди начали плакать, рыдать, что-то кричать, они не понимали,
а вернее не хотели понимать и верить, что сейчас на их глазах будут убиты совершенно безвинные люди – их родственники… Оцепление немецких
солдат еле сдерживало толпу. Заложники, которых подвели к стене бывшего
колхозного амбара, обрёченно смотрели в толпу, выискивая среди них своих
близких как бы прощаясь с ними. Расстрельная команда, состоявшая из
нескольких автоматчиков, стояла готовая выполнить приказ. После слова «три»,
сказанное комендантом, прозвучала команда «Фоя!», что с немецкого переводится - «Огонь!».
Раздались длинные автоматные очереди. Заложники один за другим со страдальческими лицами
падали на землю. Когда всё было кончено, автоматчики короткими очередями
добивали раненых, но ещё живых людей. Через пять минут карательный отряд во
главе с комендантом уехали из деревни. Люди, с плачем и криками проклятий в
адрес палачей, бросились к месту казни, чтобы достойно предать земле тела своих
родственников.
Среди оплакивающих родственников своих близких была мать Казима, тётя Мерьем.
Она подошла к лежащему на земле сыну и вдруг не своим голосом закричала: «Он жив! Он жив!!!» Стоявшие рядом люди помогли Казиму присесть.
Он был ранен в ногу и в плечо и истекал кровью. Но самое удивительное, это то,
что он был жив. Тут же кто-то из женщин разорвал на тряпки, что-то из своего
исподнего, перевязал раны Казима. Затем его унесли домой.
Тётушка Мерьем и её близкие делали всё возможное, чтобы поставить его на ноги. Ему
неслыханно повезло, раны были сквозные. Хороший уход, забота близких сделали своё дело – Казим быстро пошёл на поправку. Все говорили, что он родился в рубашке. Уже через
месяц он свободно передвигался по дому. Сам Казим, считал тот день своим вторым днём рождения. О том, что он остался в живых, знала почти вся деревня, но никто не донёс
об этом немцам. Но он был вынужден прятаться вплоть до освобождения Акманая
советской армией.
Но этот случай надолго остался в памяти односельчан. Матери и близкие
расстрелянных заложников проклинали и фашистов и того «горе - героя», который стал причиной гибели их близких.
После этого дед добавил:
- Мы так и не узнали, кто это сделал, может быть, он был среди заложников,
которых расстреляли и он не посмел признаться в своём «подвиге». Или же стоял в толпе акманайцев и молча, наблюдал за казнью своих односельчан, но я уверен если он остался жив, то казнённые снились ему каждую ночь в кошмарных снах. Если живы свидетели этой трагедии из числа бывших акманайцев, они подтвердят правдивость этой истории – сказал дедушка.
- Дедушка, а где сейчас этот Казим, ты, что-нибудь слышал о его дальнейшей
судьбе? Он жив? – спросил я.
- Понимаешь, Бекир, во время войны, депортации погибло и умерло столько людей.…
Хотя после войны я спрашивал у тех акманайцев, с которыми довелось встретиться
о его судьбе, но, к сожалению, никто ничего не слышал. Может быть, он жив,
может, живы его потомки.…И конечно было бы здорово, если б кто-нибудь из них
откликнулся. Хотя прошло столько лет…
Вот такую печальную историю, которая произошла в деревне Акманай, во время
войны, рассказал мне дедушка Абдурешит.
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 05:05 | Сообщение # 65 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №48
МОРЕ
Город серый, мрачный, запылившийся, одинокий, страшно тихий... Пару лет назад в этом городе умер последний завод, кормивший большую часть всех жителей. Да, это были великие времена, и тем временам радовались все в округе. А на заводике том изготавливали фарфоровые чашки и тарелки, сервизы и подарочные наборы, солонки и сахарницы. А какие были пиалы и супницы! И блюда, шириною в десять лопат! Буйство красок и орнаментов добротных изделий передавалось людям. Поэтому когда они возвращались домой после рабочей смены, своими глазами они освещали серые улицы, и, казалось, что город живет и радуется...
Лариска Щипачева никогда не работала на заводе. Она была бухгалтером в крохотном детском садике. Этакая серая мышка, трудящаяся в малюсенькой комнатушке дома воспитания «Рябинушка». Все банально и понятно без слов. Ее офис был похож на кладовочку, где помещаются три-четыре кипы папок с отчетами, столик с креслицем, старенький компьютер, и, собственно, сама Лариска. Да, она была достаточно тучной, и представляла собой оригинальный атрибут декора бухгалтерской комнаты. Правда этот атрибут едва вмещался в свой кабинет. Но это ее нисколечко не расстраивало. Она, в принципе, никогда не задумывалась над такими серьезными вещами, характеризующими слово ЖИЗНЬ и свою натуру.
Шли годы. А Лариска ежедневно приходила в свой бухгалтерский кабинет и считала на калькуляторе, писала отчетики, а с появлением компьютера играла в пасьянс. С этой высоко интеллектуальной игрой Лариску познакомила проворная нянька Анжелка. Которая не долго задержалась в детском саду, и переехала в Германию еще два года назад, удачно выйдя замуж за папу-вдовца Вити Разгельмаха. Без Анжелки стало совсем скучно, и поэтому, когда пасьянс надоедал, Лариска из потайных закромов доставала вкусные печенюшки, промазанные вареной сгущенкой, заливала кипятком пакетик чая со вкусом экзотических фруктов, и мечтала о море. Далеком, бескрайнем, соленом море.
Лариска была завидной невестой на районе. У нее осталась квартирка от прежнего мужа, который спился и умер много лет назад. Квартирка была ужасной. Неряшливая хозяйка не промывала полы и держала в доме пахнущего стариной кота. Его шерсть крепко-накрепко пристала к бордовому шерстяному ковру, ларискиной гордости, и никакой пылесос не справился бы с десятилетними залежами шерстяных волосков жирного кота Васьки. Она назвала персидского кота с мраморным окрасом Василием просто потому, что не знала никаких других имен.
Соседка по лестничной клетке, к примеру, своего кота назвала Рубенсом. А Валентина из второго подъезда свою облезлую кошку назвала Галой, в честь музы Сальвадора Дали. А Зинаида Людвиговна своего попугая назвала аж Франкенштейном! Но превзошел всех Петр Ильич, который свою трех-килограммовую морскую свинку назвал Памелой Андерсон. Вообще, пятиэтажный кирпичный дом, в котором жила Лариска, был настоящим музеем культуры и животноводства. В свете последних событий и моды на экзотических питомцев, жители заводили себе все новых животных, называя именами, взятыми из глянцевых журналов. В первом подъезде у семьи Капустиных жил бульдог Дольчегабан, который питал неожиданное пристрастие к кобелям с соседнего двора. Тетя Маша с третьего этажа холила и лелеяла крыску Пэрис Хилтон. Вера Ивановна в клетке держала индонезийскую карликовую курицу Леди Гагу, а Зайцевы на балконе растили черного кабана Джордана. А Лариска ничего особенного не выдумывала. Да и вспомнить-то, собственно, нечего было. В кладовых ее памяти не задержались даже русские знаменитые имена из живописи. Вася. Так гораздо проще. И в русских традициях.
Помимо кота от бывшего мужа у Лариски осталась дочь Катерина. Ларискина дочь была буйной, острой на язык девкой. Ее детство пронеслось по песочницам и дворам стремительно, и к пятнадцати годам в ларискину квартирку не редко стучались все новые катькины хахали. Катька постоянно пропадала ночами, а к семнадцати годам заслуженно ушла из дому к своему любимому мужу, на досуге забеременев от него. Лариска была рада за свою дочку, обретшую счастье. Ведь дочкин муж был слесарем первого разряда с двухкомнатной квартирой в наследство. Однако это наследство приходилось делить со свекровью. Но Катерина не расстраивалась, поскольку расчитывала на свои силы и была уверена, что свекровь долго не проживет. И не ошиблась. Свекровь померла. А после двух лет совместной жизни с мужем-слесарем, бойкая девица выжила из квартиры и бедного слесаря, оставив за ним, на всякий случай, звание мужа.
Лариска никогда не вмешивалась в дела дочери. И сама мимолетом пыталась найти себе нового жениха. Иногда даже, прочитав объявление в областной газете «Знамя», она созванивалась с одинокими мужчинами. И уже в ближайшие выходные неслась на заржавевшем велосипеде «Салют» в соседний городок на встречу. Но все ее попытки оканчивались тем, что она в итоге возвращалась домой, включала телевизор, ставила свой любимый фильм и мечтала о принце на белом лимузине и красивой жизни... А когда заканчивались семечки в железной эмалированной чашке, принесенной из садика, Лариска запаривала пакетик чая с ароматом тропических фруктов и мечтала о море, зажевывая каждый глоток вкусного сладкого напитка толстым песочным печеньем с вареной сгущенкой. Гладкое, бескрайнее синее море... Лариска рисовала в своих мечтах картины настоящего моря. Моря, находящегося в далекой Африке.., когда бьют солнечные лучи, идет проливной теплый дождик, где на экзотических пальмах растут экзотические ананасы – самые сладкие фрукты всей ее жизни... Эх, море... Лариска пропустила урок биологии в третьем классе, когда рассказывали, что ананас растет на земле, и Африка в принципе испытывает дефицит в воде. А у Лариски все было по-своему. А после того, как она искупается в море, Лариска мечтала окунуться в ночную жизнь Нью-Йорка. Это было достаточно близко с Африкой и доехать до города-мечты можно было в считанные минуты.
Когда Лариска на выходные ездила на поливку и прополку шести соток за городом, с собой в автобус она брала кроссворд. И все местные бабы нарадоваться не могли на умную женщину. В автобусе стоял шепот, переходящий в галдеж: «Ах, Лариска. Ах, умна баба. И с образованием, и бухгалтером работает, и дочь воспитала, и кроссворды-то отгадыват... Ох, Лариска. Ох, бедняжка. И мужа схоронила, и дочка разошлась...» Все жалели Лариску и хвалили. А она, знай себе, отгадывает кроссворд. «Самое глубокое в мире море. Ага. Десять букв». Вписываем: «ч е р н о е м о р е». Как раз десять, подошло! Лариска приподнимала гордо голову. Она чувствовала, что знает исключительно много. Тем более про море, бескрайнее синее море...
Наступалала осень. На прибранных грядках пригорода замерзали последние сорняки. Сухой холодный ветер серого города завывал под окнами душной квартиры: Лариска готовилась к приходу гостей. Она заварила фруктовый чай в огромном чайнике, расписанном хохломой (этот чайник – давний подарок любимой дочурки, которая невзначай прихватила его на форфором заводике, когда проходила практику). А рядом, в широкой белой фарфоровой вазе лежали сладкие толстые печеньки, густо промазанные сгущенкой. Лариска смотрела на стол и радовалась. Розовая синтетическая скатерть с китайского рынка смотрелась ярко, богато. Пузатый чайник и заполненная до краев ваза, которые доставались из серванта раз-два в году, придавали праздничности и пышности вечернему действу. Весь город спрятался в своих томных квартирах и только блики фарфоровых чайников, пиал и блюдец озаряли темные улицы маленького города.
И в каждой негожей квартирке можно было найти на кухонном столе предмет умершего форфорового конвейера, купленного по красной цене пару десятков лет назад, или просто прихваченного невзначай во время заводской практики. И каждый житель так дорожил этой утварью, что когда доставал из серванта сервиз или чашу, припрашивал «Господи, помилуй». А все потому, что было дико страшно, если ваза или чаша разобьется. Ведь это был единственный символ былого величия когда-то великого города.
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 05:16 | Сообщение # 66 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №49
Из сборника "Превратности любви"
Смысл
У него была самая большая библиотека. Гостей встречали современные писатели, а по мере
того, как гостья углублялась в сердце библиотеки – на полках все чаще
встречались потрепанные тома классиков, а иногда и совсем раритетные издания. Потолки высотой три метра идеально подходили для домашней библиотеки. Когда Анна приходила в гости к Славе, она всегда останавливалась возле больших стеллажей и минут 10 изучала содержимое как завороженная. В тусклом свете она насчитала 28 полок считая в высоту, боясь
предположить сколько же там на самом деле книг. Анна знала - этим книги что -
то скрывают. А что, ей еще предстояло выяснить.
Слава давно уже не обращал внимания на выходки совей подруги, он терпеливо
ждал, когда внимание переключится на него. Он находил Анну в соседней от
библиотеки комнате. Анна, устроившись на белом диване читала до тех пор, пока
не приходилось отвлечься. Бывало, что он успевал принять душ или сыграть
партию- другую в онлайн покер. Иногда он позволял Анне читать ему вслух, но ему
это не очень нравилось. Он не слышал ничего, видел только движение губ и так
жаждал прикоснуться к ним. Он предпочитал поскорее придраться страстным
поцелуям. Когда Анна заканчивала очередную главу - он аккуратно, но настойчиво
выхватывал книгу и буквально впивался в ее алые губы. Она не в силах
сопротивляться качалась на волнах нежности и страсти. Для нее это была любовь.
Хотя бы несколько раз в неделю она чувствовала себя нужной и могла прикоснуться
хотя бы к части этих прекрасных книг. Он
играл в эту сложную игру лишь для того, чтобы вновь почувствовать себя молодым.
Встречи обычно не затягивались надолго. Несколько часов спокойствия, а затем
нужно было возвращаться в привычный мир. Для нее это был мир, полный надежд и
планов, а для него очередных успешных сделок и корпораций.
Казалось бы, два разных мира, но на несколько часов в неделю они сливались в
одно целое, приобретая совершенно другой смысл.
Если
говорить о смыслах, то Анна еще искала смысл своей жизни, а Слава уже давно
нашел его в работе и дорогих удовольствиях.
Только вот ни один из них не был счастлив в своей привычной рутине. Их встречи
помогали на какое то время почувствовать счастье, окружить друг друга заботой и
нежностью.
Жаль, что однажды в газете появился заголовок: «Владелец корпорации № выкинул
из окна любовницу».
Наверное Анна
так и не нашла смысл...
Loveis…
Настя с
детства была самостоятельной. Слишком самостоятельной, чтобы просить кого-то о
помощи или сдаваться. Родители осудили и не поняли ее. Когда она переехала жить
отдельно родители и вовсе отказались от нее. Настя будучи девушкой
сообразительной и умной смогла обойтись без чьей-то посторонней помощи. Но в
один прекрасный момент она опустила руки.
Серия предательств
со стороны мужчин, ослабленный иммунитет и плохая экология отразились на ее
самочувствии. Блеск в ее красивых глазах исчез.
С каждым днем ей становилось все хуже. Что она только не пробовала.
Правильное питание, медитации, аффирмации, навсегда отказалась от алкоголя и
сигарет.
Не хватало
главного компонента - любви. Она так
отчаянно хотела дарить свою заботу и любовь хорошему человеку, который отвечал
ей тем же. Но, увы, в каждый оставлял лишь раны и порезы на ее сердце. Со
временем она все больше погружалась в себя, меньше доверяла людям, стала
замкнутой и нервной. Она не могла положиться на семью и мужчин. Все видели в
ней только красоту, никто не хотел заглянуть глубже, понять какой там
прекрасный внутренний мир и сколько полезной информации вмещает ее светлая
голова.
Настя работала на двух работах. Вероятнее всего она старалась заполнить пустоту. Это
позволяло не чувствовать пустоту, которая осталась внутри после нескольких
неудачных попыток построить гармоничные и счастливые отношения. Она даже
пробовала секс по дружбе. Она думала, что делает именно то, что хочет, но
получалось все наоборот. Она еще больше утопала в горе и несчастье. Все меньше
надежд оставалось встретить того самого, с которым она будет абсолютно точно
счастлива.
Но однажды Настя встретила Его. И жизнь перевернулась. Она заиграла яркими красками. Егор
каждый день дарил ей цветы, они ходили по самым лучшим ресторанам Милана,
Праги, Берлина. Они загорали на пляжах Бали, Шири Ланки, Филиппин. Катались с
гор Новой Зеландии и Швейцарии. Он дарил ей подарки. Егор был счастлив, что встретил именно ЕЕ.
Это была любовь с первого взгляда. Настя готовила ему завтраки и завязывала галстук по
утрам, как она и хотела. Днем она присматривала за своим салоном красоты,
который Егор подарил на годовщину свадьбы. А на день рождения она получила
новенькую Audi TT. В их отношениях присутствовала какая-то открытость и чистота, присущая не всем парам. Они смогли сохранить баланс между любовью и дружбой. Между бизнесом и
бытом. Все было прекрасно. Каждая минута, каждый час придавал им силы и
мотивировал двигаться только вперед.
Женщина
Родиться женщиной это величайшее испытание. Нежность должна сочетаться с невероятным
терпением и выдержкой. Женщина отдает заботу и тепло, ничего не ожидая взамен.
Женщина обладает невероятной силой, но при этом физически слаба. Пусть женщина соткана
из противоречий, и исключительно сложных наречий. Женщина всегда была,
есть и будет. Именно на ее хрупких плечах держится быт и очаг. Именно она создает тонкую и неуловимую атмосферу уюта.
Зря женщина решила взять на себя мужские обязанности. Не исключено, что она и будет все
чаще занимать высокопоставленные должности в правительстве, делить кресла
топ-менеджеров крупных корпораций. Странно то, что женщина на одинаковой с
мужчиной позиции зарабатывает меньше.
Женщина просто обязана выглядеть прекрасно в любой момент времени.
Как бы плохо ей не было, какие бы кошки не точили когти о ее душу, она всегда должна
оставаться настоящей женщиной.
Что-то неуловимое и невесомое присутствует в ее взгляде. Он манит и завораживает.
Одним прикосновением она делает из льва ручного котенка. Лишь благодаря своим
природным данным.
К сожалению, в наше время женщине не дают быть женщиной. Она покоряет карьерные высоты,
ездит на самых лучших автомобилях и может позволить себе любовников младшее ее
лет на 10-15.
Рождение детей все чаще отодвигается на неопределенный срок. Годам к 35-40 благодаря эко
женщины рождают двойню и отдают на попечение всевозможных нянь.
Каким будет то поколение? Жестоким и с большим недостатком любви? Озлобленным на весь мир?
Уставшими от бесконечного одиночества?
Нет. Все определенно должно быть не так.оРоР
Поколение в кедах или взрослые дети
У меня такое чувство, будто обесцениваются самые важные вещи. Каждый день я пишу
маленькие заметки. Это как эскизы на холсте художника. Пишу обычно то, что
вижу, на что хватает наблюдательности и смекалки.
Сейчас чувства принято прятать, но свой новый телефон демонстрировать всем.
Институт брака постепенно отмирает, люди все чаще предпочитают жить отдельно, встречаясь
время от времени для спуска естественных потребностей.
Все меньше детей рождается. Но тут встает вопрос: если ты всю жизнь жил для себя,
так и не завел детей - кто принесет тебе стакан воды на смертном одре.
Все чаще встречаешь людей 30 лет играющих в видео игры и даже не думающих
взрослеть. Родители покупают своим детям квартиру и машину, а те даже не
понимая цену всего этого продолжают наглеть и просить еще. Со временем будет
еще хуже. Вслед за межличностными проблемами через пару десятков лет подтянется
демографический кризис. Работать будет некому. Страна русских потеряет себя и
свое истинное лицо. Приток иммигрантов усилится, постепенно сравнялся с коренным населением, а затем и вовсе вытеснив его.
Все хотят только брать, и даже не задумываются, что могут дать взамен. Это так
просто. Все просто помешались на внешнем благополучии, забыли про
основополагающие моменты.
А как же забота и поддержка. Где искренность. Все это куда-то постепенно уходит.
Я чувствую, что мы лишаемся чего-то очень важного.
Невстречи
Иногда бывает так, что ты не можешь увидеться с человеком. Как бы сильно вы не хотели
встретиться, поезда всегда будут уходить раньше, пробки на дорогах
образовываться в самый неподходящий момент, а погода устраивать чудеса.
Сергей открывал свой магазин и конечно пригласил Кристину.
- Привет. Ты придешь? Я тут магазин открываю! Я хочу чтобы ты пришла.
-Да, поздравляю! Конечно я приду.
Кристина прочитала в его голосе «я очень буду раж тебя видеть».
День начался раньше чем обычно. Рабочий день все как всегда…
-Ты приведешь?
Приходит СМС от Сергея.
-Да.
Отправляет Кристина.
Кристина в хорошем настроении бежит домой, чтобы привести себя в красивый вид перед
встречей, ждет такси…
-Сережа, я сейчас приеду.
-Жду, Кристиночка.
Через полтора часа такси нет.
-Сережа. Я жду такси. Опаздываю. Извини. – практически со слезами на глазах говорит
Кристина.
-Да мы уже закончили мероприятие. Давай увидимся завтра.
Прости.
-Да ничего страшного. Бывает.
Случается так, что как бы сильно вы не хотели увидеться, обстоятельства расставят все по
местам. Сделают так как лучше. Сделают так, как нужно.
В другой день Кристина хотела увидеться со своим хорошим другом. Так получилось, что они
не поняли друг друга. Она ждала его, а он ее. Забавно вышло.
Телефоны теряются, батарейки разряжаются. (во всяком случае, так говорят)
Третьему Кристина решила отомстить за два потерянных в ожидании вечера
Она просто не появилась на свидание. Он ждал, звонил…
Зато если вам суждено увидеться – небеса сами сделают все, они сведут вас в самых
неожиданных местах и в самое неподходящее время.
Вот у моей подруги Наташи и интересная история приключилась. Хотела она встретить такого
большого и серьезного молодого человека. Сильно8го как скала, невозмутимого как
ястреб и сильного как лев.
Мечтала и встретила. Все оказалось не так просто.
Они встречались не встречаясь.
Их встречи были редкими, но всегда разными и запоминающимися.
В один из дней, когда Наташа почти забыла мужчину своей мечты он появился на пороге ее
работы. Т.к работала она в парикмахерской- гостя пришлось встречать по всем
канонам и правилам с чаем и кофе.
Ее руки вновь начали дрожать. Так всегда происходило при встрече с ним.
Он может что-то похожее чувствовал, но и не подал виду. Ни один мускул на его теле не дрогнул.
Его лицо не выражало особых эмоций. Впрочем как и всегда.
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 05:39 | Сообщение # 67 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №50
ТЕНИ НА СТЕНЕ
Маленькая Катя забилась в угол своего детского диванчика и сидела, уткнувшись головой в коленки. Невыразимый ужас пронизывал все её существо, каждую её клеточку. От страха она даже не могла поднять глаз, и лишь изредка быстро бросала взгляд на стену. Убедившись, что ОНО все еще здесь, снова сжималась в комок, дрожа всем телом.Самые ужасные чудовища, которые способно было создать её детское воображение, были ничто в сравнении с тем, что она видела сейчас. Размером ОНО было почти во всю стену, с огромными лапами, коим не было счету, а в невероятных размерах пасти торчали острые клыки…
"Что же теперь со мной будет?.." – думала Катя, по-прежнему вжимаясь в колени и дрожа. "Скорее бы все кончилось… Почему я?.. Почему?.. Что же делать?.. Ма-амочки!.. Ма-а-ма!"
Мамы всегда чувствуют, если с их чадом беда. Мамы даже во сне остаются мамами. Катина мама тоже чувствовала, как сквозь сон скребется в ее душе непонятное беспокойство. Она резко поднялась, еще не зная, не понимая спросонья, в чем дело, но точно чувствуя источник этого беспокойства, и направилась прямиком в Катину комнату.
Катя готова была уже закричать от ужаса, когда мама вошла и они бросились в объятья друг друга.
- Ну-ну-ну… Тихо… Тихо, моя хорошая, – шептала мама, целуя и обнимая свою малышку. – Все хорошо, я с тобой. Ну все, все…
Катя обнимала маму настолько сильно, насколько способны были ее ручки. Она уткнулась лицом в мамину ночную рубашку и тихо всхлипывала, сотрясаясь всем телом, по-прежнему не смея поднять глаз.
Прошла минута-другая, и в теплых маминых объятьях Кате стало спокойней.
- Что случилось, доченька? Ты испугалась чего-то?
Катя утвердительно кивнула и, не поворачивая головы, показала пальцем на стену:
– Та-ам, - она снова готова была зарыдать.
- Ч-ч-щ-щ-щ, - мама прижала ее еще крепче. - А что там доченька? Чего ты испугалась?
Катя кинула удивленный взгляд на стену и снова уткнулась маме в грудь:
– Там - ОНО… Ты разве не видишь, мамочка?
- Нет, доча, я ничего не вижу. А что там?
Собрав все силы, Катя открыла глаза и посмотрела на стену.
- Там - чудище… мам, посмотри!.. Я бою-юсь…
Теперь мама поняла, и… готова была рассмеяться: тени деревьев за окном падали на стену причудливым узором, переплетались и шевелились, как живые в свете уличного фонаря…
С тех пор прошло много лет, и теперь Екатерина Анатольевна знала, что ее детские страхи – лишь тени на стене, бесплотное отражение обыденных вещей, искаженное призмой нашего разума. Фантазии, силой которых наделяет лишь наше воображение. И живут они только до тех пор, пока мы прячем глаза. Как только мы осмелимся открыто и смело взглянуть на них, они снова становятся вполне обыденными вещами.
«Нет-нет, сейчас это категорически невозможно!» - думала она. «Это отличное предложение, на которое я согласилась бы лет десять назад, но сейчас… Я не могу так рисковать. Своя галерея – это мечта, но… Да нет, это всего лишь детская мечта и всё. Всё! Ведь неизвестно, будут ли мои картины продаваться дальше. Нет, хорошо, если получится, а если нет? А на что я буду жить, пока галерея раскрутится? Чем за кредит платить? Сейчас у меня пусть средний достаток, но на нормальную жизнь хватает вполне. Работа устраивает, зарплату платят вовремя… Пусть работа и не самая лучшая, не совсем мое, зато стабильно и надежно. А картины я могу писать в свободное время – это ведь всего лишь хобби…»
Почему-то именно сейчас в ее голове всплыли детские мечты, где она представляла себя выдающимся художником. Где все аплодируют ей и восхищаются ее работами, а она – такая красивая и довольная собой, своей жизнью… Она сделала свой талант, свое любимое дело - своей повседневной работой. Она так рада им всем! Сейчас она счастлива. Счастлива по-настоящему! Это не та короткая мимолетная вспышка радости, которую испытывает время от времени каждый – это непрерывное, глубокое, живое чувство крыльев за спиной, которое способен испытать лишь тот, кто сумел честно заглянуть в себя, и уже не вернулся прежним. Кто сумел отбросить условности, приличия и рамки, и принял себя, как есть. Кто нашел в себе достаточно мужества следовать зову своего сердца. Это радость непрекращающегося свободного полета, которому неведомы законы и запреты, и единственный закон для него – голос сердца и пульсация крови в венах. Свобода и счастье.
Так живут те, кто сам выбрал свой путь. Прочие же обречены потреблять эрзац-заменители счастья, с детства вживленные в душу словами «а вдруг», «нельзя» и «не сможешь». Они довольствуются тем, что досталось при хаотичной раздаче ролей судьбой, которой плевать на все твои желания. Плевать, пока ты не заявишь отрывисто и громко: «Я! Хочу!..». И вот тогда случается чудо! Жизнь поворачивается к тебе, открывается тебе, устремляет к тебе свой разноцветный поток, кружит в искристом водовороте, то затягивая на самое дно, то подбрасывая высоко вверх! Но всегда, всегда ты чувствуешь ее движение. Ты чувствуешь себя живым. Ты купаешься в этом потоке. Ты чувствуешь радость, которую она прячет от тех, кто безвольно плывет по течению, смиренно принимая удары судьбы. Это и есть та пресловутая радость бытия, отсутствие которой делает человека ущербным и несчастным, а жизнь никчемной.
Четыре месяца назад на интерактивной художественной выставке ее работы заметили. Ей было приятно читать лестные комментарии, еще приятней было получить гонорар за две проданные работы. Когда же поступило предложение об открытии своей галереи, она не восприняла его всерьез. Когда-то в юности она, действительно, об этом мечтала, представляя в мельчайших подробностях свой предстоящий бенефис. Но с тех пор прошло лет двадцать, и всерьез думать о том, что сейчас это возможно, она даже не хотела. Так было проще – не думать. Это надежно, сыто, уверенно. Ведь согласиться – значит лишиться всего: стабильной работы, поста ведущего менеджера, уважения руководства, одобрения родителей, друзей… Развернуть жизнь на 180 градусов. Без уверенности в успехе. Без гарантий. Снова учиться - наощупь, где каждый шаг - ценой собственных нервов, пота и крови.
И все же какое-то невыразимое беспокойство проскользнуло в ее душу, поселив там сомнения. Ведь это был шанс. Всего лишь шанс. Её шанс. Единственный шанс.
Последние несколько дней с того звонка она стала нервной и раздражительной. Она грубила без повода и срывалась на близких. Мысли о работе вызывали отвращение и приступ сонливости. Мысли о картинах тоже больше не радовали: мечта – греет, осколки мечты - больно ранят…
Она взяла отпуск и уже неделю сидела дома. Сегодня должен был перезвонить ОН, человек, предложивший спонсировать открытие её галереи – в прошлый раз она попросила пару дней подумать. Катя забилась в угол своего дивана и сидела, уткнувшись головой в коленки. Она вся сжалась в комок и начала впадать в сон – сказывалось нервное напряжение предыдущих дней.
Телефон резко зазвонил, разом оборвав череду смутных дрем и видений. Сердце бешено колотилось, а в горле встал комок. Это был ОН:
- Ал… Аллё.
- Екатерина, день добрый! – он был как всегда по-деловому умеренно приветлив и учтив. – Мы договаривались созвониться сегодня по поводу…
- Да-да-да, я помню, - оборвала она.
- Ну как, вы подумали?
- Да… Вы знаете, я не уверена… Но, наверное… все-таки нет, – буквально выдавила она из себя.
- М-м... Признаться, я удивлен. Многие художники мечтают о подобном предложении. Вы уверены, что хорошо подумали?
- Да, хорошо. Это отличное предложение, просто сейчас… я не готова. Может быть позже…
- Жаль. Я думаю, у нас могло бы получиться интересное и выгодное партнерство. О-очень жаль! Ну что ж, удачи вам, Екатерина.
- Спасибо, и вам. Всего доброго.
Она положила трубку и осталась сидеть, неподвижно и неотрывно глядя в окно. Неспешный осенний дождь монотонно колотил по карнизу. Бог плакал. И слезы стекали по стеклу на асфальт, обыденно и привычно унося с собой опавшую листву, брошенные окурки и останки собственноручно убиенной мечты в необозримые просторы городской канализации. А тени на стене продолжали водить свой причудливый хоровод.
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 06:02 | Сообщение # 68 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №51
Давно была та ночь
Я жил в маленькой квартире. Здесь не было ничего сверхъестественного:
маленькая комната, маленькая кухня, обычный туалет, совмещённый с ванной и
коридор, где полно обуви… там обычно спал мой кот.
Я сидел в своей комнате за письменным столом и очерчивал циркулем круги. Остриём
намечал точку и вставлял его поглубже в бумагу, вокруг точки обрисовывал
грифелем круг. Мне не доставляло это особого удовольствия, я видел в самом
процессе что-то мистическое. Некоторые люди собираются ночами в заброшенных,
недостроенных зданиях, рисуют мелом пентаграммы и проводят какие-то ритуалы. Я
просто беру листок бумаги и рисую циркулем окружности. Это мой ритуал.
Я сравниваю себя с этой точкой, небольшим отверстием, которое оставляет остриё. Я
в центре, вокруг меня пространство, всё прекрасно. НО! Я как будто замкнулся…но
не в себе. Вокруг точки очерчен круг, правильный, ровный, красивый. Вокруг меня
тоже очерчен круг, пространство, в котором я живу. Я говорю о пространстве, это
не мир, не общество, а пространство. Оно не бесконечно, как Вселенная,
напротив, излишне ограниченно.
Я - точка. Я не вижу, что находится за пределами моей окружности. Наверное,
сложно понять, что я имею в виду… Дело не в том, что я не вижу другого мира,
нет! Меня часто посылают в командировки, я езжу в Европу, нередко бываю в
Штатах, через два месяца полечу в Австралию. О подобных поездках некоторые
могут только мечтать, а для меня они - всего-навсего части и элементы, которые
уже существуют внутри моей окружности. Это не ново. Это не интересно.
Когда-то давно, как и большинство детей, я мечтал стать космонавтом. Сейчас я склонен
полагать, что если бы моей мечте суждено было сбыться, и я полетел в космос…
знаете, что бы произошло? Я бы вышел за пределы земной орбиты, но не за пределы
своей окружности.
Я не математик. Мне ненавистны примеры, уравнения, дано-было-стало, из пункта А в
пункт Б… Я - переводчик. Мои главные инструменты - слова и предложения, я
вслушиваюсь в произношение, разбираю акценты… Странно. Эта чёртова окружность
никак не даёт мне покоя. Я не понимаю, почему, пару месяцев назад, разбирая
шкаф, я нашёл этот циркуль? Почему не офицерскую линейку или транспортир? Я
уверен, попади они мне в руки… Это выглядело бы примерно так: о! что это у нас?
/ вряд ли мне это пригодится / у меня нет необходимости в измерении
углов / рисовании фигур / положу к прочему канцелярскому хламу (мало ли).
Я не пользовался циркулем со школы.
Первое, о чём я подумал, когда взял в руки кругодел, - о своей ненависти к цирку. Мой
дядя работал в цирке уборщиком. Его сократили, и он был готов заниматься чем
угодно, лишь бы не прозябать остаток дней в одиночестве, изредка поливая
цветы. Я помню, когда дядя приходил к нам в гости, родители могли часами
беседовать с ним, увлечённо, ни на что не отвлекаясь. А ещё у него было нечто…
сейчас это большая редкость. Доброе сердце. Неистовых размеров. За время работы
в цирке, на его глазах прошла ни одна репетиция. Вероятно, многие думают, что
это очень интересно, и моему дяде несказанно повезло видеть, как профессионалы
готовятся к шоу. С невыразимой болью в сердце и слезами на глазах, он
рассказывал о том, как становился невольным свидетелем страшного насилия. О
пытках, которым подвергались животные. О том, как дрессировщики их мучили. О
кругах ада, которые проходят любимые артисты на пути к “заветному
сахарку”. Я ненавижу цирк.
Сейчас я задумался. Нашим глазам представлено красивое, впечатляющее зрелище, шоу,
нечто, способное взбудоражить сознание; каждый пришёл бы в ужас, вывернув
наизнанку прелести видимой нам лицевой стороны. Нас поражает, насколько
животные в цирке разумны и талантливы, их артистичность…даже акробатические
номера производят меньший фурор, чем выступления братьев наших меньших. Я,
конечно, могу быть не прав, но… возможно, каждый трюк, исполняемый теми, кто
невольно стал рабами цирка, пропитан диким, животным страхом; они боятся, что
их накажут, боятся возможного итога, который ждёт их в случае ошибки или
неверного действия…
Пестрящие язвами желудки, сломанные пальцы,
искалеченные ноги балерин, которых мы привыкли видеть порхающими на сцене,
лёгкостью и грацией которых не перестаём восхищаться. Для нас изображения
моделей на рекламных плакатах - непостижимый идеал, икона, святыня;
умение манекенщиц держаться на подиуме, их походка, то, как идеально на них сидит
одежда - восторг. Улыбка - бессменный атрибут любой модели. Отчаяние… мы не
видим отчаяния вечно улыбающихся кукол, когда их лицо и тело перестают быть
идеальными, когда их лишают права быть иконами, когда недостаток кальция
медленно разрушает кости, а зрение становится всё хуже и хужё от света
прожекторов и непрекращающихся вспышек.
В школе мы с классом ездили на спектакль “Дюймовочка”. Мне, как и всем очень
понравилось. У Дюймовочки был свой дом - лилия. Я был особо внимателен в те
моменты, когда лилия раскрывалась, и из неё выходила красивая девочка. Вообще,
любопытно было, как это так: огромная лилия распускается, как настоящая. Принца
ей подобрали симпатичного… конечно, я хотел быть на его месте, но больше мне
хотелось счастья Дюймовочки. Эмоции переполняли меня: сказка! вот она, передо
мной! и всё по-настоящему. Нам достались места ближе к концу партера.
Через несколько лет мне посчастливилось ещё раз стать зрителем этого спектакля. Тот
же театр, зал. Изменился ли актёрский состав, я не знаю, мне вообще-то было всё
равно. Первый ряд. Партер. Когда в билете я увидел напротив слова “ряд” цифру
1, счастью не было предела. В моём сознании, на первом ряду всегда сидят
очень богатые, привилегированные господа и дамы. И тут я. По мере
того, как шёл спектакль, я испытывал всё большее и большее разочарование.
Создавалось ощущение, что на сцене - изнанка, а красота где-то в другом месте,
где-то далеко, но точно не здесь. Лилия, со всех сторон обмотанная скотчем,
платье, штопанное сотню раз сотней рук, мокрый подбородок принца, потёкший
грим. Тогда мне стало жаль людей, которые тратят огромные деньги на билеты в
первом ряду. Что им приходится видеть. Несчастные.
Наверное, с таким отношением и видением всего происходящего, мне следовало бы стать
вегетарианцем. Зарезанная свинья, смерть ни в чём неповинного телёнка… можно
часами перечислять, всё это - обратная сторона той красоты или напротив,
бесформенной массы, которая в конечном счёте оказывается у меня на тарелке. А
ведь если посмотреть, у всего на свете есть изнанка, обратная сторона, просто
мы не думаем об этом. Это не важно. Не интересно. Всё, что мы видим -
максимально приближенный к идеалу итог, не предполагающий наличия какой бы то
ни было изнанки.
Что-то я задумался. Вообще, я частенько выпадаю куда-то. Мысли. Иногда они некстати.
Бывает, читаю статью, которую срочно нужно перевести, задумаюсь… Думаю о чем-то
важном или нет, не отрываюсь от статьи. Итог: я заканчиваю читать материал,
мозг выходит из состоянию мысленного коматоза… о чём статья? Ни слова не помню.
Бывает, влетело и сразу вылетело, а тут как будто и не влетало.
Пришёл в себя. Так о чём это я? А! Циркуль. В общем, всё мне испортил этот циркуль. Он
- источник мыслей, которые захламляют моё и без того похожее на свалку
нутро.
Всем интересно, есть ли жизнь за пределами Солнечной системы, планета, подобная
нашей, как выглядят инопланетяне. По сути, Земля - та же окружность, а то, что
находится за её пределами - загадка для нас. Такие маленькие люди. Такие
глобальные мысли. Я сузил вселенские масштабы до площади своей квартиры. Вот
циркуль. Я рисую круг. Кладу циркуль на стол. Ровный, правильный круг изображён
на бумаге, в самом его центре точка - небольшое отверстие, продырявленное
остриём. Вокруг этой точки описана окружность, ограниченная, нигде
не прерывающаяся. Я и есть эта точка. Взглянуть бы за свои пределы….
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 06:33 | Сообщение # 69 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №52
Два Золота Бахтияги
(Драма вольных образов)
Пролог
-Нашел золото, медвежонок?…
-Нет, бабушка, не до него, было, ездил на Север.
-Ищи, помнишь, что я тебе сказала? Оно твое…
-А как? Я был там, где тот, кто знает, но он меня послал. Он
не в себе.
-Езжай в Марьин Яр. Найди там, травника деда Арсения...
-Он знает, где золото?
-Нет.. Найди его … Торопись…
…Я проснулся.. За окном одинокая луна.. Душно.. В темноте
комнаты блеснули два огонька.. Стало, отчего то, не по себе. Резко включил
лампу на столе. Внизу, у кровати, виляя хвостом, сидела моя маленькая собака.
-Фу ты, чёрт, напугала… Луиза, чего не спишь? Рано еще
гулять…Спи…
Перевернулся на другой бок, подложил под голову руку и хотел
уснуть снова… Вдруг дошло…Бабушка умерла год назад…
Глава 1. 1922 год
Лето. Жарко. По лесной тропинке ,тяжело, бредут два
бородатых человека в грубых рубахах поверх широких штанов. Один высокий, постарше
,за плечами несет, с одной стороны, старое ружье, с другой, пустая котомка.
Второй пониже, по моложе, в руках, небольшой, набитый доверху чем то, мешочек.
Ступают вяло, видно, что каждый шаг даётся обоим с трудом. Они доходят до
небольшой поляны, здесь почти нет деревьев и много света. Высокий останавливается,
на секунду прислушивается, снимает поклажу и опускается на землю:
-Все братец, привал, здесь мошки меньше…
Второй послушно садится рядом, видно, что неожиданной
передышке, он только рад:
-Жрать осталось?- с надеждой спросил Второй.
-Нет. Ешь вон траву, день пути еще, терпи. У нас два патрона
всего, много не набьешь
-Жрать охота… Как тихо то тут.. Говорят, здесь волков, даже,
нет?
-Нет.. Тут другой хозяин… – проронил Высокий
-Кто другой?.. Слушай Ифан а ты же, вроде, отсель как раз?- полюбопытствовал
Второй
Высокий посмотрел, отстраненно, куда-то вдаль, сквозь лес.
-Да, вон там – он махнул, прямо, рукой – верст двадцать, перед
рекой, был наш Умкар. Он сгорел - подумал и добавил -
-А хозяин вона… на пихте метки оставил…
И Высокий показал, на,
весь, исцарапанный, как- будто огромными когтями, ствол дерева, напротив.
-Здоровый малый – усмехнулся Второй – Медведь, не тигр же?
На такого двух патронов не хватит, если шо.
-Медведица, не пужайся, она днем спит – ответил Высокий и
насмешливо добавил - Если шо…
-Знаешь же, я не из испужливых..- и Молодой развалился на
траве, раскинув руки…
-Тихо то как - повторил он - Почти дошли… И золото, на пуд, с
нами… Эх, баба ждет коли, то заживем… Как там они интересно? - и мечтательно
закрыл глаза.
Высокий, зло, взглянул
на Молодого.
-Не каркай, язвий тебя, накличешь беду еще, ворон окаянный –
раздраженно фыркнул он.
Молодой, удивленно, поднял веки.
-Да здесь, вроде, лихих людей нема? А медведя сами не
нападают - и добавил с ухмылкой - Если шо..
Ифан не ответил, сорвал пучок травы и стал медленно жевать.
Минуты две сидели молча. Молчал и лес… Даже ветерок, и до этого легкий, совсем
спал…
-А, правда что, все шаманы, кто с Умкара? - спросил Второй
-Я нет. Вижу, иногда, но нет. А отец был Бахтияги.
-А это кто?
-Главный шаман – Высокий, к чему то, прислушался
-А шо случилось, почему сбегли, отсель? Места то какие, тихие
и река рядом, хлябайся сколько хош…- удивился Второй - Батька мой, тоже, из
ваших. А я в Яре уже родился – добавил он с гордостью.
-Я знаю. Твой то, еще раньше, сбег.. А мы, спрашиваешь, зачем
ушли? Видение было – казалось Высокий, чем то, озабочен.
-Какое?
-Красная вода в реке..
-Шо это значит?
-Смерть рядом… Я тоже сегодня, во сне, видел Красную воду…
И тут, вдруг, на поляну, нежно урча, выбежал медвежонок…
Глава 2. 2002 г
Звонок был ранний и поэтому, для меня, неожиданный. Нехотяснял трубку, звонила мама.
-Ты дома еще? Вот хорошо. Съезди Олешка? Бабушка, очень,
хотела тебя видеть. Знаешь же, болеет? Улетишь, опять, на свой, север, когда
еще свидитесь потом?
-Я сплю еще, мам – сказал я сонно.
-Ну, съезди? – мама
обиделась – Я там Марфуше, которая за мамулей приглядывает, гостинец и денег
немного завернула в пакет, лежит на холодильнике, не забудь. С Луизой я, приду
в обед, сама погуляю.
-Ну, хорошо, а когда следующий до Яхдая? – спросил я,
потягиваясь.
-Автобус, будет через час ровно.
-Все мам, тогда пока, надо собираться.
-Целую тебя, мой, хороший, пока..
Я положил трубку. Взгляд упал на плюшевого медвежонка,
сидящего на телевизоре. Бабушкин подарок на моё пятилетие. На секунду
показалось, что медвежонок пошевелился…
Глава 3. 1922 г
…Мужчины замерли. Опомнившись, Молодой потянулся к ружью.
-Не вздумай! – тихо прорычал Высокий – Грех это!
-Давай завалим? – прошептал Второй - похлябаем хоть, до пуза?
Было заметно, как оба напряглись и тяжело задышали. Они
знали, что если мать медвежонка жива, то она где-то рядом и обязательно придет..
Но было тихо, лишь малыш катался и валялся по траве, радостно попискивал и
покусывал сам себя за то, за что мог ухватить.
-Да нет ее - шепнул Второй - тихо как в Раю…Ну? – глаза его
горели азартом.
-Уймись говорю! Тебе до Рая…- Высокий злился все больше, но
не успел он это сказать, как сбоку от него, громом, грохнул выстрел, и пуля
свистнув стрелой, впилась медвежонку прямо в голову.
Малыш сразу упал, почему-то молча, набок, дернул лапкой и
перестал шевелиться… Воздух наполнился гарью…
Хаа !!! Как я его?!- гордо выпалил Молодой -Как белке в глаз!…
Он радостно положил ружье на траву и медленно побрел к
зверю… А Высокий стоял и зло смотрел ему в след, приходя в себя от потрясения.
Он сразу все понял… Красная вода не приходит просто так…Табу нельзя нарушать…
Бахтияги отомстит…
-Что ты наделал, окаянный??? - крикнул он, вслед Молодому и
его слова, эхом, разнеслись по потемневшему, как будто вмиг, лесу… Но Второй,
его, уже даже и не слышал, в предвкушении сытого обеда. Как-то криво улыбаясь,
он подошел и поднял свою маленькую добычу за лапы и огляделся, видимо, выбирая
место, где бы, удобно устроиться и заняться ее разделыванием. …Ерофей Сомов,
сын охотника Ерофея Сомова, был очень доволен собой в эту минуту…
…Затрещали где-то неподалеку, в чаще, ветки
валежника и молча, но величаво, почти прямо перед Молодым, на поляну, мягко
ступая на всю свою широкую ступню, вышла Огромная бурая Медведица…
Глава 4. 2002 г
Яхдай. Родина. Я приехал в деревню, около четырех,совершенно один вышел из старого автобуса и, глубоко, вздохнул знакомый, но,
уже слегка подзабытый, воздух детства, и весело зашагал, по узкой дороге, навстречу
домам, стоящим кучей на небольшом пригорке. Пять лет не был здесь, вроде ничего
и не изменилось. Хотя нет, вон, с краю, строят новый, большой, даже огромный,
по здешним меркам, дом. А старые дома, как будто, постарели и уменьшились в
размерах. Две улицы всего, дом бабушки и дом где я родился, на второй от дороги,
немного сбоку, от всех других. Старый, зеленый и с резными, но растрескавшимися
ставнями. Эх … Накатили воспоминания… Где сейчас Элька интересно, подруга
детства? …
У ворот столкнулся с Марфой. Сухой, крепкой бабкой лет эдак
под 90, но еще с довольно уверенной
походкой.
-Здрасти, баб Марф! Узнали?- С иронией спросил я, предвидя
ответ. Она посмотрела, вроде как, удивленно.
-Ты чего Олешка-полешко? Узнала, конечно, я ж тебя нянчила,
дурень. Марья все про тебя талдычит, когда приедет, мой медвежонок, да когда?
-Кстати, вот, вам мама передала гостинец и поклон – я сунул
ей пакет. Она, обдумав секунду, взяла пакет и поклонилась в ответ:
-Дай бог ей здоровья. Как она? Одна все?
-Да. Ай, да кого найдешь у нас, пьянь вокруг. Как бабуля то
? Марфа вздохнула.
-Готовьтесь. Рак у нее Олешка.
-Блин, нифига се! – поразился я – Я не знал. Ладно, забегу к
ней ша, сто лет не виделись. Спасибо вам за все…
Марфа поклонилась, перекрестилась, и пошла вдоль улицы, разглядывая
дорогу под ногами. Святой человек, что тут скажешь…
Но только я собрался зайти в бабушкин дом, как вдруг, за
спиной, скрипнула калитка, я обернулся и увидел как на улицу, неуверенно
ступая, вышел однорукий старый, старый дед в серых кальсонах и фуфайке. Увидел
меня и, пристально, начал, зачем то, разглядывать.
-Смотрит, что-то, так зло - подумал я, недоумевая - Я его не
помню…
И зашел в дом…
Глава 5. 1922 г
Свирепый рев озарил всю округу. Ифан даже не успел подумать,что косолапые так не рычат, как, встав на дыбы Медведица, своей огромной
лапищей, ударила Молодого прямо в лицо. Что-то хрустнуло, и кровь Ерофея брызнула,
во все стороны, маленьким фонтанчиком, кропя все рядом. Он осел как подрезанное
дерево, выронив медвежонка из рук, и кулем завалился набок. А голова его, почти отсеченная мощным ударом,
подвернулась вниз и понуро легла на плечо. Это был конец..
Высокий, в первую
секунду, растерялся, все случилось так быстро, но еще через секунду, старый
охотник, конечно, вспомнил про оставшийся патрон и потянулся было к ружью, и вдруг
с ужасом осознал, что времени перезаряжать уже нет...Патрон был в мешке…
-Красная вода в реке,
Красная вода в реке - забилось у него, в охваченном страхом, мозгу и волосы
зашевелились как живые.. Медведица посмотрела на своего мертвого малыша, зарычала,
развернулась и пошла к Ифану. Тот знал, что от медведя не убежать, еще как
знал. Но Ифан был слаб и голоден, и видимо по этой причине, его накрыла жуткая
паника. И он побежал.. Побежал как мог, спотыкаясь, не видя дороги и не думая
куда. Однако, Медведица настигла Ифана в два, легких, прыжка и той же здоровенной
лапой, убившей Ерофея, сразу ударила, с размаху, сзади, в плечо, вонзая в него
свои, длинные, когти. Ифана развернуло, шмякнуло о дерево, он упал на спину и кровь
начала заливать все слева. Услышал еще, где то, очень близко, ее, хриплое,
шипение над собой и потерял сознание…
Глава 6. 2002 г
Бабушка лежала на кровати с закрытыми глазами, под, толстым,байковым, одеялом. Бледное, исхудавшее, ее лицо, как будто, сморщилось еще
больше. Я внутренне поразился, как она изменилась, за те пять лет, что мы не
виделись и с горечью осознал, что Марфа недалека от истины . Взял стул и, молча,
сел рядом… Тихо как…Даже часов нет на стене, как у многих…
Она, как будто,
почувствовав, что-то, тяжело, открыла глаза, смешно скосила их на меня,
всмотрелась, и вдруг довольно бодрым, для ее вида, голосом, нежно произнесла :
- Медвежонок! Я знала, что ты, ко мне, приедешь! Ты всегда
везде успевал!
- Ба, привет. Прости, все работа, никак не получалось, раньше.
Как ты?
- Плохо. От здоровья только память, умру я скоро, Олеш.
- Да живи бабуль, че ты так то?
- Не могу, Олешка. Заждались уже там все меня. Евламп, брат,
вот, опять, приходил, говорит, только расскажи все ему, успей. Тебе то есть.
- Что рассказать ба? - удивился я.
- Обожди не много, сейчас с силами соберусь только, чтоб не
забыть ничего.
Она снова закрыла глаза и вздохнула…
И, не открывая их, с
каким то сожалением спросила:
- Как мать то? На прииске все робит ?
- Да – просто ответил я
- А ты? Там же? - голос бабушки потеплел
- Да. На Севере, на буровой, месяц там, месяц здесь.
- Как плотят? Девушка то есть у тебя? – в бабушке проснулся,
неподдельный интерес.
- Да мне хватает. Нет пока еще – ответил я скромно, слегка
засмущавшись.
- А что так? Ну ладно, ты успеешь, я знаю – она облизнула
губы, как от жажды.
Я посмотрел в окно. Дед сидел на завалинке и курил.
- Слушай ба, а что это за дед, у вас, тут? Напротив, который,
живет? Злой какой-то. Его вроде не было здесь, я его не помню? –изучая, в окно,
старика, спросил я.
- Скоро все узнаешь Олешка – почти прошептала бабушка -
только не перебивай, а то забуду что-нибудь важное.
Глава 7. 1922 г
Очнулся Ифан утром, от холода и обволакивающей, все тело,боли. Ветер шумел вокруг и под его аккорды, лес просыпался, наполняясь легким
звоном и шелестом растений. Он открыл глаза и посмотрел наверх.. Небо…Вспомнив
все, что с ним произошло, застонал, но сил было так мало, что и это ему далось
с превеликим трудом. Левое плечо горело, рубаха местами, прилипла к телу, а
мошкара облепила ее, покрасневшие, от его крови, места. Боль и холод, холод и
боль, все, что он чувствовал сейчас.. В сознании завертелась, страшная, мысль, что
лежать здесь, значит умереть. Мысль, вонзалась в него, раз за разом, как когти,
разъяренной медведицы. Жить.. Жить.. Ифан Савельев очень хотел жить. Собрав, последние,
силы, сцепив зубы, чтобы, ненароком, не закричать, Ифан, с трудом, поднял
голову и огляделся. Он находился рядом с
поляной, где, еще совсем недавно, разыгралась жуткая трагедия.. Поляна была
пустая.. Ни медведицы.. ни медвежонка.. ни Ерофея.. На сей раз, что то странное
пришло ему, на его ослабевший, как и он сам, ум. Наконец он понял, что это.. Это
было слово где.. Где? Где?? Где??? Непрерывно, постанывая, он дополз до места,
зверской, казни товарища. Кровь была повсюду. Даже на ближайших деревьях, примерно
там, где вышла из леса, медведица, он заметил ее, застывшие, бурые, пятна. Ружье
лежало там же, где его бросили, рядом, его, пустая, котомка, с патроном.. Он всмотрелся, еще раз,
кругом.. И вдруг ему стало понятно, чему
он удивился, больше всего…Не было золота…Но Ифану Савельеву, было уже не до
золота. Ифан хотел жить.. Он поставил, свое, ружье, как палку и, подгоняемый
волей, и остатками замутненного, от, жгучей, боли, разума, поднялся.
-Жить.. Жить.. Отец, помоги мне.. Я хочу жить – стучало, у
него в сознании. И, словно в забытьи, медленно, как будто ища опору, шаг за
шагом, он заковылял вперед, превозмогая неотступную боль и слабость….Шел, как
маленький ребенок, неуверенно волоча, свои, длинные ноги, почти не видя дороги….Ифан
Савельев не знал. Примерно, в двухстах метрах, впереди него, в этот же, самый
момент, из леса, на ту же дорогу… Вышли, с ружьями наперевес, два старых нанца…
Глава 8. 2002 г
Бабушкин рассказ
Когда-то давно, на севере, у реки Уны, в поселке Умкар, жил народ, охотников, Бахти. Они верили в, своего,
Бога и называли его Бахтияги, что означает Светлый Медвежонок. Мой, дед Ифан, был
у них Главным и его, они, тоже называли Бахтияги, потому что верили ему, как
себе. Он был шаманом и видел будущее, не только во снах, но и в Видениях и
говорил всем, что, надо, делать дальше. Он прощал многое, но у него было одно
Табу. Он проклял, Тех кто убил Медвежонка и Тех кто этому мог, но, не помешал. Недалеко
от Умкара ,они построили свой Храм, который, называли, просто Дом, в виде
охотничьей избы и ходили туда, за силой и удачей. Все шло, до времени, хорошо, но
однажды мой дед собрал всех и объявил им: - Уходите отсюда люди!! Я Видел
Красную воду в нашей реке. Сюда идет Смерть.. Бахти, как всегда, поверили ему и
ушли на Юг в Марьин Яр. А их Умкар, вскоре, сгорел. Никто не знает от чего, но
сгорел весь…А мой дед, проводив всех, пошел, зачем то, в Дом и пропал.. Его
искали, ходили везде, но он бесследно исчез. Жена его Марья, моя бабушка, так и
померла не узнав, что, с ним, стало… А
вскоре, недалеко от того места, где раньше жили Бахти, пришлые казаки, нашли
золото…
Глава 9. 1922 г
Ифан выжил. Четыре дня, он метался в сумеречном бреду икричал от боли. Все просил дать ему, какой то патрон и, что он найдет ее. Соседский
дед, травник, Ерофей Сомов, отец, того самого Ерофея, растерзанного медведицей,
приносил ему, каждый день, странную, черную, воду в кувшине и поливал ей раны, поил
Ифана, лечебным и, только, одному ему, известным отваром. На пятый день Сомов
старший, снова пришел, с утра, к Ифану, уже без кувшина и узрев, что тот, наконец,
очнулся и лежит на полатях с открытыми глазами, подсел к нему, долго смотрел, о
чем то думал и, наконец, спросил:
- Где Ерофей, Ифан? Медведица?
-Да – с трудом ответил ему больной – Он убил ее медвежонка.
-А золото где? Не бреши только? – спросил старик печально
-Не знаю. Оно пропало.- выдохнул Ифан.
Дед задумался, вновь, что то осмысливая, потер бровь, сухими
пальцами и произнес:
-Это не Нанцы…Сколько намыли то? – спросил он, без, особого,
интереса.
-Пуд почти. Красные пришли, мы уцелели чудом.
-Ты всегда был везучим. Найдешь, нашу долю верни Ифан? Узнаю,
все равно. У Ерофы двойня осталась, малая, им золото, во как, сейчас в нужду.-
дед тяжело встал.
-Да где, его, сыскать то, теперича? -слабо ответил Ифан.
-Поднимешься, иди в дом Бахти. Душа сынка моего, еще там – у
деда заслезились от горя глаза.- Может и золото там.
-Все шаманишь, старый…- произнес Ифан с уважением – Дорогу, хоть,
укажи, я не был там никогда, отец, все говорил, рано?
Дед обернулся у дверей и сказал тихо:
-Завтра…
И вышел.. Почти сразу, зашла жена Ифана, Софья, плотная, невысокого
роста, женщина, с румяными щеками. Прошлась по дому, что то потеряв, как то,
странно, посмотрела на мужа и, наконец, произнесла:
-Мне, бабушка Настасья, давеча, сказала, что он, тоже, когда
то, медвежонка убил, слышишь?...
…Ерофей Сомов старший, умер утром, следующего дня…
Глава 10. 2002 г
Бабушкин рассказ
…Золота было много. И мыли его, разные люди. Бывало, за него,убивали, а бывало, что старатели пропадали, но моего отца это не остановило и,
они, вдвоем, с соседским парнем тоже ушли на прииск. Но, когда возвращались
обратно, в Яр, на них напала медведица, за то что, они убили ее медвежонка. Она
разорвала товарища отца, а его самого
покалечила, а их золото, что они взяли на реке, исчезло. Так вот, отец, убитого
медведицей товарища, был шаманом и он сказал, моему отцу, что их золото, может
быть в Доме Храме, но дорогу не показал, помер вскоре, от горя по сыну. И твой
прадед нашел Дом Бахти сам. Он был в Доме два, или три, раза и вот, однажды,
пришел оттуда, совсем больным и как ,чем то, потрясенный, сказал, что, вроде
как, нашел того, кто взял их золото и где оно, но забрать его он один, калека,
не сможет, надо метко стрелять, а у него одна рука, к тому времени, высохла
окончательно. Ночью, он подозвал меня и сильно кашляя, сказал:
-Если, следующим, Бахтияги будет мужчина…пусть идет в Дом…там
наше золото…Но, главное…Их нужно остановить…Они сошли с ума…
Я спросила:
-Кого остановить?
Но он не ответил.. Впал в забытье…
А утром отец умер…
Глава 11. 1947 г
Лето. Накрапывал дождь.
Трое молодых охотников, сидели на лавках, за столом, в Доме
Бахти.
-Слушай Илья, а правда, что в войну, на дороге, золото
пропадало? – спросил, коренастый, в ветровке, у не высокого, светлого парня, что
сидел напротив, у маленького окна.
-Да. Там за утесом Велогим, аэродром был, туда бабы, на
лошадях, партии возили. Два раза, лошадь приходила одна, ни золота, ни баб. Думали,
зеки, беглые, шуруют. Автоматчиков прислали, они, всю тайгу излазили. Пришли,
говорят, тайга пустая и вообще, мол, место у вас, странное. Птиц нет, волков
нет. Медведицу, одну, кое как, застрелили, а у ней шкура, как броня, не смогли
разрезать даже. А одному солдату, в буреломе, серый медведь, почудился. Божился,
что видел его, в двух шагах…
-Не иначе, как черт здесь бродит – вступил в разговор, третий
парень, как две капли воды, похожий на второго и добавил, усмехнувшись:
-Черт золото любит..
-А мы то, что здесь сидим? – спросил у всех Илья, первый
близнец – Нет здесь золота! И никогда не было, враки это все…
…С той стороны дома, где не было маленьких бойниц окон, к
нему неспешно, приближался, Огромных размеров Медведь…
Глава 12. 2002 г
Бабушка закончила свое странное повествование.
-Помоги мне, подняться, Олеш и дай воды. Вон в ведре
зачерпни, немного.
Я помог ей сесть на кровати, зачерпнул, ковшом, воду и,
аккуратно, дал попить.
-Зачем ты, это, мне все рассказала ба? – спросил я, ставя
ковшик, обратно на место.
-Потому что, Ты Бахтияги. Причем, последний. Больше не
будет.- сказала она, с какой то, необычайной, нежностью и легла снова на спину.
-Это почему же, больше, их, не будет? – не без иронии
поинтересовался я, снова присаживаясь на стул. Стул скрипнул. Хоть один,
посторонний, звук, в этом доме.
-Это не я решаю. Больше трех, табу, видимо – ответила
бабушка мягко.
-А кто решает? И при чем здесь, золото, мне непонятно? Какая
связь, между Главным шаманом и поиском богатства? Отправить, что ли больше
некого? – я снисходительно заулыбался.
Бабушка подумала, немного и спокойно сказала:
-У Бахтияги нет рабов. Только друзья или враги. А Золото это
выбор. Как ОН выберет, так и будет жить его народ.
-Ой, Бахти то осталось, раз да два.- сказал я, начиная
злиться
-Нет Олешка. Бахти, есть в каждом.
-Ба – перебил я ее – Ну какой я Бахтияги ??? Да, дерусь я
хорошо, но сроду снов то даже не помню, не то, что видений??- я уже злился по
настоящему.
-Рано еще. Твое время впереди. Не злись медвежонок, просто
пообещай мне, что хотя бы попытаешься искать свое золото? – опять нежно сказала
бабушка.
-Блин, а че, ты, у своих, там – Я показал наверх – Не
спросишь? Я бы сходил, да взял, куда б сказали, сидят там, знают все и молчат? –
с неким ехидством полюбопытствовал я, казалось, найдя, слабое место в ее
просьбе.
-Их душ, наверху уже нет…
Глава 13. 1947 г
Дождь усилился…
- Подождем, пусть утихнет не много и, за утес смотаемся –
сказал Евламп, тот, что коренастый – Там зайцев полно.
-Вот и побьем, косого – потер руки Илья – Я им покажу, где
Ракин зимует! – весело добавил он, оглядывая всех.
-О да, ты, у нас, снайпер, пол прииска обрюхатил, пока мы
фрица били – подколол его, видимо не в первый раз, на эту тему Евламп, потому что
лицо Ильи, из довольного, вмиг превратилось в обиженное:
-Не взяли, значит так надо. Я золото мыл, для Родины.. не
всем воевать же, как ты.. герой..- огрызнулся он на коренастого.
-Да ладно, че ты, Евламп, не обижай брата, знаешь же, что у
него бронь была. Я за него отвоевал, не ты один, герой у нас. – и Арсений, вдруг,
сменил, неприятную, тему – А золото здесь, все же есть. Оно рядом. Я чую… Но
боюсь и черт есть. Я его тоже чую…- Арсений прислушался к звукам дождя..
-А кто знает, что это значит? – поинтересовался, как бы у
всех сразу, Илья – Яс Бахияги Бох Яс? – и он, ткнул пальцем, в стену напротив,
указывая на надпись, вырезанную довольно, большими буквами.
- Эх ты, а еще из Бахти –
усмехнулся Евламп, вставая с
лавки – Это молитва охотника. Верь В Главное Верь В Себя.. Черт, говоришь,
бродит? – переспросил он, смешливо, глядя на Арсения: - А вот мы, на него,
сейчас и поглядим – весело, сказал он и открыл дверь Дома…
...Он успел сделать всего лишь шаг, наружу, когда,
здоровенная, мохнатая лапа, с длинными, загнутыми внутрь, когтями, словно
вилами, ударила его, со всего размаху, в его богатырскую грудь...
Глава 14. 2002 г
-Эк, как складно у тебя все, ба. Ничем тебя не зацепишь. –
сказал я с, легкой, досадой.
-А дорогу, думаю, может знать, вот тот дед, однорукий,
которого ты видел. Он из Яра, сам то. Пил долго, вот Люся и взяла его к себе,
все не один – сказала бабушка, глядя мне, куда то в лоб. - Я знаю, чего он
злится – слегка улыбнулась она – Ты, очень, на моего брата Евлампа похож, а тот
хаял, его вечно, за то, что он на войне не был, – потом, вдруг, погрустнев, произнесла
- Да еще, отец твой с, его же, сыном пропали.
-Да? С его значит? Мм… А где он руку, тогда, потерял? – удивился я.
-Да им все Сомовым едино. Медведь откусил.- подумала и опять,
с грустью, добавила – Да и нам едино. Иди, тебе пора. Да и устала я очень.
-Лан ба, я и правда, поеду уже. Ты смотри мне тут, помрешь,
обижусь.
Бабушка улыбнулась и, впервые, у нее заблестели глаза:
-Медвежонок, пообещай мне, что, хотя бы, попытаешься, начать
искать?
-Обещаю ба, прям ща, зайду к этому деду. Как его зовут, кстати? - я наклонился и чмокнул ее, в щеку.
-Дед Илья. У тебя получится все медвежонок, я знаю.
-Откуда знаешь ба?? – нарочито весело закричал пряча грусть…
…До сих пор помню эти, последние слова бабушки, услышанные
мной, от нее, при жизни. Сказала, как пропела:
-Я ведь тоже Бахтияги…
(продолжение следует)
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Суббота, 01.03.2014, 06:39 | Сообщение # 70 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №52
(продолжение)
Глава 15. 1947 г
…Девять из десяти людей, от такого удара, упали бы замертво.
Евламп Савельев, был десятым. Его, просто, отбросило назад. Он ударился о
дверной косяк, выронив от неожиданности из рук,
двустволку. Но уже, через секунду, словно ошарашенный, он бросился на
Медведя, размахивая, как кувалдами, голыми руками…Они сцепились, но силы, были,
явно, не равны. Медведь подмял его, с хрустом, под себя. Звериная пасть,
впилась в Евлампия и стала рвать, обмякшее, его тело, своими, страшными, зубами…Из
Дома, первым опомнившись, передергивая затвор карабина, выскочил Илья. Он
мгновенно поднял ствол и спустил курок…Но… Выстрела, не последовало, трофейное
оружие, дало осечку, в самый неподходящий, для человека, момент…Медведь, тут
же, бросился и на вторую добычу, как то сбоку, навалился на Илью, размахивая
лапами и вцепился зубами в одну из рук парня…Раздался, какой то, то ли хруст,
то ли щелчок, Илья закричал, как обезумевший и его голос, слился с первым
выстрелом, в каком то, бесчеловечном унисоне…Это стрелял Арсений…Первый
выстрел…Второй…Третий…Его карабин был в порядке…Медведь вздрогнул, отпустил
добычу, как будто, закашлял и бросился наутек, в лес…Арсений, бросил пустой
карабин, поднял двустволку Евлампия и саданул еще и дуплетом, вслед убегающему
медведю…
…Евламп лежал, раскинув, свои крепкие, руки, смотрел, не
мигая, в небо. Илья был жив, но без сознания…Арсений присел на секунду, на
мокрую, от недавнего дождя, землю:
-А ты ведь и вправду черт…Четыре пули в голову, не всякий сдюжит…Ничего…
И не таких чертей валили…Свое получишь еще… – сказал он и горько заплакал…
Глава 16. 2002 г
Калитку открыл сам, однорукий, дед.
-Здравствуйте, дедушка, Илья – весело сказал я, несмотря, на
его, недобрый взгляд.
-Сгинь, нечистая. – вдруг, прорычал он, ни с того, ни с
сего, брызгая слюной:
-Знаю, зачем пришел ты…Нет там золота! Нет!…Слышишь неет!!!-
взвизгивая, повторил он и захлопнул дверцу, прямо, перед моим носом…Я опешил:
-Да ну вас, всех. С ума посходили, на старости лет тут, от
нечего делать – повернулся и побрел к остановке внизу, сквозь, быстро
набирающий силу, теплый, летний вечер…А дед, видимо так и не успокоившись, все
еще, кричал мне в вдогонку:
-И никогда не было его там!!! Слышите!!! Не было!!!
…Я сел, в восьмичасовой, автобус и уехал домой в Долинск. С
печалью в сердце, от мыслей, о бабушке, но с твердым намерением, выкинуть все
это, из головы…Всех этих, медведей, золото, Бахти…Ну их, к лешему, решил я,
своих забот выше крыши…С Наташкой помириться, и то, не успел…
…Через неделю, я улетел, на буровую, почти, на полгода.
Потом, после месяца отдыха, дикарем, по югу, дернул, еще, на пять месяцев, на
Север и, редко, вспоминал, все, что случилось со мной, в Яхдае, летом 2002
года…
…Бабушка скончалась, через десять дней, после нашей встречи…
Глава 17. 2003 г
Утром проснулся от, того что, на меня, кто то, прыгнул. Продрал,
глаза. Луиза сидит на мне, как королева и смотрит так, будто, я аппетитный завтрак,
какой. Давно подозревал, что она хочет меня съесть и, только, ждет момента,
когда ей это разрешат сделать…Зачем то, принесла на кровать, плюшевого медвежонка:
-Ты, хин большеглазый, будешь так по ночам пугать, отправлю
тебя, обратно в Японию, к твоим предкам. Там тя, быстро жизни научат…Вот зачем
ты, к медвежонку лезешь, а?- я ткнул, легко, медвежонка ей в ее, влажный, нос –
Мешает он тебе? Лазаешь по телевизорам, еще.. Ты же не кошка, какая нибудь,
там.. Гулять, что ли хочешь?
Луиза, радостно, залаяла, словно говоря: - Да, да, очень
хочу, веди меня скорей хозяин…
Умница редкая…
…Я лежал, с какими то, странными ощущениями, осмысливая,
вчерашний, сон. Не каждому, покойники предлагают золото, по ночам… Скажи кому,
о таком, боюсь, «Скорая» приедет, очень быстро. Баба Маша, баба Маша. Чего, это,
для тебя, важно то так? Найду я золото, не найду??? Пила бы компот там у себя,
а то с ума так сойти можно. Какой из меня шаман? Да еще и верховный??? ...Я и
не заметил, как снова, заснул…
…И пришло Первое Видение…
Глава 18. 1947-1951 г
Четыре года, Арсений искал Медведя. Один, и с товарищами, и
снова один. Днем и по ночам. Он ждал его в Доме и устраивал засады, рядом с ним.
Однажды, Арсений добыл таки, медведя, но это был не тот…. В поисках, заклятого
врага, он забирался в такие буреломы и чащи, где ни до него, да, наверное, ни после, не ступала нога ни одного
охотника, включая местных нанцев. Один такой нанец, древний, как утес, рядом с
которым, они случайно столкнулись, как-то поздней осенью, сказал ему:
- Зря ишеш, однако, он Урулу (Непобедимый), Бангу (Воин)
надо ждать, Банга он сам найдет…
Но Арсений ждать, не собирался. Жажда мести, была слишком
сильна в нем, чтобы верить словам, лесного, человека. Целыми неделями, как привороженный,
он искал, в тайге следы Медведя-убийцы. Следов было много. Следы были везде. Но
Медведь как будто знал, где Арсений сейчас и часто уходил прямо из под носа
охотника, как будто играя с ним, в свою, странную, бесовскую, игру…
…Нападения на людей между тем прекратились…
…И Арсений сдался:
-Сам сдохнешь, ирод.…Продал карабин и больше никогда не
ходил на охоту, в тайгу…
Глава 19. 2003 г
Видение 1
Я на небольшом холме. Я, почему-то, большой и сильный
медведь, но стою на двух ногах, прямо. Моя шкура, какого то, светло серого
цвета, мех густой и поднят дыбом. Я, взволнован, но, уверен в себе. Позади
меня, по плечам, стоят, еще два, точно таких же медведя, только они меньше
меня, размерами.…А внизу, огромная стая, такого же, как мы цвета, волков.…По
волкам, проносится, волной, пугливый шепот: - Бахтияги, Бахтияги…Ты с кем?
Выбирай? Я издаю рев, они поджимают хвосты, скалятся и уходят в ближайший лес….
…На улице было, светло, тепло и сухо. Я шел, как оглушенный,
держа Луизу на поводке. Машинально, поздоровался с соседкой и думал…Покойников
я не боюсь, живые опасней, но если бабушкин визит, в мой сон, меня, всего лишь,
немного, озадачил, мало ли, что приснится, может, то Видение меня, реально
напугало.
- С ума схожу, что ли - грустно усмехнулся я, про себя – Ну и что
дальше? Бубен в руки и у костра прыгать? Бахтияги выбирай.. ага.. хороший
выбор.. С одной стороны волки, с другой медведи - мутанты…
…Луиза, загавкала на, незнакомую, собаку и натянула поводок:
-Все домой – одернул я ее – Домой, кому говорю, окурок.
Прыгаешь, на такую здоровую.. сожрет тебя..
дотявкаешь…
…Уже когда кушал дома, затренькал телефон. Мамин голос в
трубке:
-Олеш, мы, с Иваном Борисовичем, скоро, к нам, придем, с
тобой, его, тебя, знакомить…
-Че за, Иван Борисович? Какое еще, с тобой, его, тебя? – не
понял я.
-Увидишь, часа, через два, будем. И если что, он нас завтра,
к бабушке отвезет, на Яхдай. Надеюсь, ты не забыл, что у нее, год?
-Я думал сегодня – соврал я.
-Ха, Ха, очень смешно – подыграла, мне, мама – Ладно, пока.
Жди, мы скоро…- и в трубке, послышались гудки.
Теперь уже затрещал звонок, у входной двери.
-Мне этот, Иванборисович, и даром не нужен, я сам почти,
тридцать лет, Иванборисович – ворчал я, прокручивая ключ в замке…
На пороге, стоял, невысокий, широкоплечий, парень, примерно,
моих лет:
-Здорово. Ты Олег Медведев? – голосом милиционера, спросил
он.
-Ну, почти- неприветливо, ответил я. Терпеть ненавижу, на
чужое имя, говорить Да, а приходится часто.
-Дедушка Арсений, очень хочет, с тобой, увидеться и
поговорить….
Глава 20. 1989 г
-Галина Сергеевна! Мы, с Андрей Ильичем, поехали, на
Бахтинскую дорогу, торф смотреть – высокий, красивый мужчина, широко,
улыбнулся, полной, женщине. Диспетчер, заулыбалась в ответ:
-Петр Николаевич, путевки на вечер, такие же?
-Да. Будут спрашивать, из газеты, скажи, буду обязательно.
Что-то, серьезное, сразу сообщай, по рации.
-Хорошо. Я поняла. Ваня то, с вами? – она имела в виду,
шофера машины, на которой, они собрались ехать.
-Да нет, я сам за руль, чай не барин какой, пусть директора
возит, - мужчина надел кепку и посмотрел на часы – Ильич!!! Андрей Ильич!!! –
вдруг, прокричал он, завидев, кого-то, в конце коридора – Время не ждет!!!
Маленький, толстый, человечек, сжимая папки, почти
выкатился, прямо под ноги Петра Николаевича.
-Петр Николаевич, прошу прощения, смотрел, все ли документы,
на Каваргуй готовы – толстяк, был весь мокрый. – Прошу прощения…- и он, рукой
вытер лоб. Конец лета, нынче был, очень теплым, и душным..
-Андрей Ильич, вы, перестраиваться начнете, уже, а? Когда
нибудь? – спросил он, с иронией – Партия не простит, если будете жить по
старому!!! – добавил он и рассмеялся, видя как, Андрей Ильич смущенно улыбается…
На, выходе из конторы, им, встретился, тот самый Ваня, шофер
директора. Совсем, молодой парень.
-Ваня, на сегодня свободен, в понедельник, чтоб, как штык
был и ни в одном глазу!! – пригрозил ему, в конце, Петр Николаевич. Ваня,
принял позу «Смирно», пропуская начальственную делегацию, отдал рукой честь,
как на параде и ответил весело и громко:
-Есть, товарищ генерал!!! Буду как штык !!!....
…Петр Николаевич Медведев и Андрей Ильич Сомов погрузились,
в новенький Уазик…
Глава 21. 2003 г
-А это кто, такой? – спросил я, разглядывая парня. Кого-то
он мне, смутно напомнил или может, виделись когда.
- Деда Илью с Яхдая, не забыл? – ответил он, улыбаясь – Мой
дед, его брат близнец.
На улице завыла, где то, сирена..
-Мм.. Твой тоже такой же перец, злой? – я поежился от
сквозняка и воспоминаний.
-Нет. Дед у меня мировой. Чудит только иногда. – парень,
вдруг стал серьезным – Четвертый раз к тебе приезжаю за год, все дома никого,
он очень расстраивался из за этого – он покрутил плечами, как бы разминая
спину.
-А что ему надо то от меня? – спросил я главное. И вдруг до
меня дошло – Слушай, а он не травник?
Бабушкины слова, завертелись в моей голове, где-то, в
подсознании.
-Откуда знаешь? – очень, удивился парень – Хотя.. Это многим
известно, ха, травник ! Да еще какой! Он вообще шаман! У меня времени в обрез
дружище . Я на колесах, не съест же он тебя, уважь старика? – он, вопросительно,
уставился на меня.
-Иванборисович уже рядом – подумалось о неизбежном, с какой
то, горечью – Иванборисович едет с тобой
его тебя…э нее…
-Выйду, через 10 минут…- ответил я…
Глава 22. 1989 г
…-Хорошо Галина, я понял, – Петр Николаевич, почти кричал, в
рацию – Едем…Да едем уже говорю!!.. – он со злостью, швырнул динамик:
-Вот, что за люди, а – с досадой, произнес он, разговаривая,
сам с собой. – На минуту, нельзя оставить…Андрей Ильич!!! Ильич!!! - прокричал он, в лес. Андрей Ильич, появился,
почти, мгновенно:
-Что случилось, Николаевич? – спросил он, держась, одной
рукой за живот, а другой, массируя грудь, в районе сердца. Глаза его, были
полны страданий.
-Залазь в машину, давай, на раме пожар, эти суки пьяные,
горбыль запалили…
Андрей Ильич погрузился в автомобиль. Уазик,
рванул с места, проехал метров пятьсот по сухой, но не ровной дороге и вдруг
встал. Толстяк, выпрыгнул из кабины и с удивительной, для его веса,
проворностью, засеменил в лес, придерживая штаны. Ему вслед, неслась, непечатная,
речь начальника, самой приличной, из которой, была фраза:
-Говорил тебе, не жри, немытые, ягоды…. Нет, он один хрен
жрет…
…Минут через десять, Петр Николаевич, опять, в нетерпении
закричал:
-Ильич!!! Андрей Ильич !!! Хомяк долинский.. Да шевелись ты
уже!!!...
Затем, кому-то в
рацию, он почти прорычал: – Да едем мы .…В седьмую звони…- и через паузу -
Ильич!!!!!
Толстяк не возвращался и не откликался. На исполнительного,
Андрея Ильича, это было непохоже.…Так и не докричавшись, его, Петр Николаевич,
со злостью, проклиная и матеря, всех обжор в мире, спрыгнул на землю и пошел, в
ту сторону, куда убежал толстяк….
..Он еще не знал, что, немытые, ягоды, сильно укоротят им обоим
жизнь…
…Огромного Медведя, он увидел, почти сразу, как зашел в лес.
Медведь сидел, как человек, на пятой точке, у большой сосны…Рядом, бездыханное
тело, Андрея Ильича, лежавшее на земле, лицом вниз…
Глава 23. 2003 г
Парня звали Егор…Мы неслись
на, его, почти новенькой, «девятке», быстро, но, довольно, аккуратно,
притормаживая, у каждой, более или менее крупной, дорожной, выбоины…
-Золото гребут, а щебня кинуть, не могут – как-то,
беззлобно, сокрушался он, барабаня, пальцами о, меховой, руль.
-Да прииск закроют, скоро. Нет там ничего уже – поддержал я
разговор, разглядывая пейзаж за окном. Небо затянуло тучами.
-Да? – удивился он – А чем жить будете? – спросил, не
поворачивая, головы….
…Заехали в Яхдай…Эх…Как будто все было вчера…Заморосил
дождь…
-А я уже пятый год на Север, вахтой, мне как-то до лампочки – равнодушно, сказал я. В моем сердце,
плясала ностальгия…
-Бабушка, живая была, рассказывала, дед, в молодости, за
медведем, каким то, все гонялся – Егор, в очередной раз, притормозил. Нас,
слегка, тряхнуло: - Этот Миша, типа пол рода, нашего съел. Я думаю, он хочет,
чтоб ты, его нашел и положил – добавил Егор, все также, глядя, только на
дорогу.
-О как? – я, удивленно, вскинул брови – А че тебе, он это не
предложит? Помог бы, любимому дедушке…
Вдали, на высоком холме, показались, словно в дымке,
маленькими точками, дома Марьина Яра…
-Да предлагал, не раз – Егор, наконец, повернулся ко мне, на
секунду – Я ему говорю, да сдох он давно, твой мишка, а он уперся, не, не,
черти от старости не умирают…Чудной он..- и Егор, утопил, до полика, педаль
газа, разгоняясь, перед подъемом…
…Марьин Яр, встретил нас ливнем…
Глава 24. 1989 г
-Ты что наделал, сукин ты, сын? – Петр Николаевич,
мгновенно, оценив, свое положение, спрятал свой страх, за претензией. Медведь,
равнодушно, взирал на него, не мигая…
-Петя, тебя дома ждать, сегодня - пробормотала рация, так
громко, что Петр Николаевич, невольно обернулся. Косолапый, в это время,
чихнул…
-У человека сердце слабое, а ты его пугаешь, а ну пшел,
отсюда – как-то, без, былой, уверенности в себе, добавил мужчина, делая,
осторожный, шаг назад….Спасительная машина, виднелась, сквозь деревья, метрах в тридцати ... Медведь, потянул
ноздрями, зашевелился, медленно встал, на все, четыре, лапы. И так же неспешно,
переваливаясь, направился, в сторону, ближайшей чащи… Когда он, исчез из виду,
Петр Николаевич подошел, к лежащему на земле человеку, присев, повернул его на
спину….Андрей Ильич Сомов был мертв….В его, стеклянных глазах, застыл, неописуемый
ужас…
…Внезапно, на голову Петра Николаевича, сзади, обрушился,
нечеловеческой силы, тяжелый удар….
Глава 25. 2003 г
Мы пили чай, с ватрушками, сидя, втроем, за круглым столом,
в доме деда Арсения. За окном, дождь хлестал, как из ведра, капли, остервенело,
бились в окно и стекали вниз, маленькими ручейками…Точнее сказать, чай пили
только мы, с Егором. Старик сидел, попыхивая трубкой и с интересом, разглядывал
меня.
-Вылитый, дед Илья – отметил я, про себя – Только, лет на
десять моложе…
-Дед, хватит дымить, под носом – раздраженно сказал Егор, он
куда-то опаздывал и поэтому, неприкрыто, злился. Дождь, наконец ослабел..
-К матери заедь, звонила уже три раза, потеряла тебя. –
будто не замечая, слов внука, проворчал старик, вынув, наконец, трубку из рта –
Денег всех не заробишь – добавил он, зачем то, снова раскуривая свое, изогнутое
изделие.
Я скромно молчал…
-Ладно, я побежал – Егор, резко встал, из за стола, все еще
пережевывая, ватрушку. – Вечером позвоню. Тебя, только, поздно смогу теперь,
назад, если что – обратился он ко мне, уже шнуруя кроссовки.- Я ща, на Каваргуй
погнал, думаю часа, через четыре обернусь.- и, Егор вышел в сени.
-Постой, провожу тебя – крикнул ему дед и поспешил за внуком
на улицу…
..Сквозь мокрое окно,
я видел, как старик, что-то говорил Егору, пытаясь, перекричать дождь. Внук,
поднял ладонь, как бы спрашивая, зачем тебе это надо, хлопнул деда по плечу и,
наконец, сел, в свою машину.. Странный какой то этот дед…
Дверь, со скрипом, отворилась, старик вошел, держа,
потухшую, трубку в руках и весь сияя. Он
взглянул на меня, как-то, по новому, снова сел за стол, и мягко, с легким
пафосом, произнес:
-Ну, здравствуй Банга…
Глава 26. 1989 г
…Искать их, начали, только к обеду, следующего дня. На предприятии
был сильный пожар, который потушили уже ближе к ночи. В, его, суматохе, было,
как-то, не до поисков. Утром, случилась гроза, и прошел, сильный, ливень,
какого, в этих местах, не было очень давно. Стояла суббота, и пока собрали
людей, пока заправили машины, пока ехали, по изрядно размытой, дороге, прошло
время…
…Директорский Уаз,
обнаружили уже, ближе к вечеру. Он маячил, одиноко, на узкой, лесной дороге, с
открытой дверцей водителя и был пуст. Пусто было и в, его, бензобаке. Обыскали
всю округу рядом, и тоже, никого, и ничего не нашли .Ни людей, ни их вещей. Как
в воду канули… Рация была исправна, и это наводило, всех, на самые мрачные
мысли о том, что здесь могло произойти. Времена начинались лихие, уже было, что
делить. Хотя крови ни в машине, ни где-либо еще, не нашли…
…Из областного центра прилетел, на вертолете, следователь. Не
каждый же день, пропадают, заместители директоров, вместе с главными
инженерами. Дотошный, совсем еще, молодой человек, слушал и допрашивал многих,
постоянно, что-то, записывая, то в блокнот, то в папку и версия у него была
только одна. «Местные разборки». И когда, однажды, к нему на прием, пожаловал,
какой то, полусумасшедший, дед и стал говорить про какого-то, медведя, якобы
убившего пропавших людей, он выгнал его со словами:
-Я сам в тайге вырос. Медведи, не таскают людей пачками,
неизвестно куда. Будешь, мне рассказывать тут небылицы, хрыч старый…
..Вообщем, было приложено много усилий и проведено немало
экспертиз…
…Но Петра Николаевича Медведева и Андрея Ильича Сомова, так
никогда и не нашли…
Глава 27. 2003 г
Беседа у деда Арсения.
-Кто? – недоуменно подняв на старика глаза, спросил я.
Хорошее начало для беседы.
-Воин – весело отозвался тот – Нанцы, называют так, Первого
воина, или вождя. – добавил он улыбаясь, щербатым ртом.
-Ну, по морде, если надо, заеду, тут вопросов нет – сказал я
сухо – Но кидать, кому-нибудь в ухо копье, это не мое.
Я допил остатки чая.
-Бабушка, сама, кстати, просила меня к вам заехать – как будто,
что-то вспомнив, примирительно, сказал я деду – Типа вы, знаете дорогу к дому,
где золото лежит? – я усмехнулся.
-Я не знаю, где золото – он, снова стал раскуривать, свою,
потухшую давно, трубку – Но то, что оно у него, это думаю факт,- дед пустил по
комнате кольцо, пахнущего мятой, сизого, дыма.
-У кого у него? – не понял я. Претендентов становилось все
больше.
-У Главного стража. Он хранитель золота – старик, как-то, хитро
на меня посмотрел и снова затянулся. Увидев мой, подозрительный взгляд,
закашлял и рассмеялся:
-Нет, нет, я абсолютно в своем уме, юноша. Ты, прям как
внук, тот тоже как скажу, что-нибудь, о Бахти, думает, что я спятил. Я уж, и не
заикаюсь при нем, больше, об этом.
Дед встал, набрал воды, в чайник и поставил его, на,
маленькую электроплиту.
-Я так не думаю – ответил я просто – Просто, первый раз
слышу о таком.- я поерзал на стуле. От дыма тянуло в сон.
-А Марья, разве не сказала тебе, что золото нельзя взять, не
победив Стража над ним? – удивленно спросил старик, немного подумав.
-Нет. Убить, чтоли? – дело принимало, новый оборот. Ах,
бабуля, бабуля…Часы пробили семь раз.
-Этого надо убить. Он людоед и сеет только зло. – дед опять
задумался, попыхивая трубкой. – Раньше я думал он бес. Когда-то давно, я всадил ему четыре пули в голову, но он
выжил. Но сейчас, я знаю, кто он…
-Ну и кто же он? – я зевнул
-Обычный медведь – старик, странно, посмотрел на меня и,
сквозь зубы, как-то зло добавил:
-С душой Первого Бахтияги…
Глава 28
На холме, самой высокой точке Умкара, поднявшись на задние
лапы, стоял Огромный Медведь… Умкар весь зарос травой и кустарниками, несколько
мощных деревьев, уже прочно обосновались на этом, бывшем поле, сильно, изменив
его, но Медведь все равно узнавал это место....Умкар….
Песня Ветра…. Когда-то давно, здесь был его дом… Когда-то
очень давно…Где-то здесь, Они убили его Марью…Сильный порыв, качнул Медведя и
вернул его, в сегодняшний день….Он, вдруг увидел, как совсем рядом, под ним, шли
тихо, почти бесшумно, два старых нанца. Они, тоже, заметили его, поклонились и
спокойно, прошествовали дальше. Медведь совсем их не чувствовал, но они были
ему неинтересны и не опасны….Он опустился на все лапы, и стал спускаться вниз.
Затрещали сучки, под могучим телом…Красная вода опять пришла в его сны, и Медведь
знал, что это значит, но верит в это, не хотел…Медленно, почти с нежностью,
продирался, сквозь заросли, молодых берез и они шептали ему: - Бахтияги идет,
Бахтияги рядом. Он рыкнул, и шепот смолк….Он отомстил Им всем, Он проклял и
убил всех, кто хотел забрать у него, его золото. Они больше не посмеют стрелять
маленьких медвежат, а если посмеют, Он отомстит Им снова.. Возмездие придет, к
каждому, рано или поздно. Это неизбежно, как восход Солнца…
…Первый Бахтияги знал, но не хотел признавать, что проклял и
самого себя тоже и Возмездие идет и к нему…
Глава 29
Беседа у деда Арсения.
Повисла тишина. Чайник закипел, стуча крышкой о самого себя.
-Вот даже как? – наконец произнес я, почесав щеку – Как тут
у вас все сложно – я снова зевнул.
-Ваша беда молодых, что вы, ни во что не верите – сказал,
вдруг дед Арсений с укоризной, снял чайник и налил, мне воды.
-Верить надо – продолжил он, наливая, горячую, воду и себе –
Вера это мост
-Между чем и чем? – вставил я, размешивая сахар – И во, что
верить? – поднял я взгляд на деда.
-Вера соединяет все – продолжил дед, голосом проповедника –
Людей и Золото, Правду и Ложь, Жизнь и Смерть, наконец.- А во что ему верить,
каждый выбирает сам. Кто верит в Золото, кто в Бога, кто в Себя, а кто и во все
сразу, но суть одна, Вера помогает сделать выбор, – он вдруг замолк, прикрыл
глаза и, несколько секунд, сидел не шелохнувшись.
-Все нормально дед? – испугался я за него. Мало ли, человеку
лет восемьдесят, а он курит как паровоз.
-Брат едет – вдруг сказал он. Я и забыл, что напротив меня
сидит, Яровский шаман…
-От вас позвонить можно? – спросил я у старика, когда он
открыл глаза.
-Вон, под столом лежит, звони, сколько хош. Я им почти не
пользуюсь, Егорушке, больше надо, он и провел. - дед откинул, длинную, скатерть.
На полу стоял маленький, синий телефон.
- Сынок, ты где? – услышал я, встревоженный, мамин голос. После
того как, только, с шестого раза, набрал нужный код и номер, и сказал «Привет».
-Мам, я в Яру, у девушки, не волнуйся, буду поздно, но буду..
Мама, секунд десять, помолчала и затем выдала, Такое, от
чего у меня, чуть челюсть не отвисла, набок:
-Я этот ваш, гребанный, лес Бахти ненавижу!!! Там пол родни
нашей сгинуло и твой отец в том числе, и ты ,туда же лезешь, дурень! Ты то, что
там забыл??? – казалось, мама плакала – Ну зачем Олешка?
Я умел врать, родной матери. Но на этот раз, я сказал ей
правду:
-Я не знаю, мам. А откуда ты в курсе всего?
-Я тоже вижу сны…
…И мама положила трубку…
Глава 30
…Сквозь, опустившийся, после дождя, туман, по дороге на,
Марьин Яр, медленно и тяжело, разрезая, мощными фарами, пространство впереди,
шел КАМАЗ. За рулем, в одной футболке, с, давно, потухшей, сигаретой в зубах,
сидел пухлощекий мужчина, лет сорока. Он, что-то напевал, себе под нос и
выглядел, очень довольным. В магнитоле, приглушенно, звучала музыка, а в рации
постоянно, слышались голоса:
-На Палкино, зелененькие. Будьте внимательны!
-Ясный в эфире? Ответь Соколу!
-Ребят, кто подскажет свороток на Каваргуй?
-На восьмом километре, у Яхдая, авария. Объезжаем по средней.
-Все в курсе, что завтра цены на топливо, опять повышают?
…Рядом с шофером, о чем-то, напряженно, думая, сидел, кутаясь
в фуфайку, дед Илья…
…На спальном месте, лежал старый карабин и полный патронташ…
Глава 31
Беседа у деда Арсения.
-Ладно, дедушка Арсений, не обижайтесь, но я домой, –
решительно, сказал я, ставя телефон на место – Спасибо, за, хороший, чай.. – я
недоговорил. Кто-то, часто, задолбил, в ворота на улице. Дед, пошел открывать и
сказал мне в сенях, устало:
-Подожди Олеш, еще немного,- он, впервые, назвал меня по
имени - Я ведь тебе, самого, главного не сказал…
…Он вернулся, минут через пять, печальный и задумчивый.
-Присядь – попросил старик, увидев, что я уже надел ботинки
и стою, в нетерпении, поглядывая на часы, оперевшись, руками на стул. Я послушно
присел, на край, деревянного изделия.
-Ты, наверное, не знаешь, что этот Медведь, убил твоего
отца? – дед выложил свой, последний, козырь. – Бабка Марья знала об этом
всегда.
-Да ну? Там же за отца, посадили, кого-то, нашли же их? – козырь
не сработал.
-Вот именно, что кого-то, – зло сказал он, вспомнив, что-то,
неприятное – Знай, если ты откажешься, Главный Страж и дальше будет убивать
людей. И виноватых, перед ним и не виноватых. Всех подряд. Мало тебе отца и
деда Евлампа? Получишь еще. И в итоге, он доберется, до твоих детей, или до
детей Егора. Вот увидишь, так и будет. Проклятье надо питать жертвами, иначе, тот,
кто проклял, получит его сам. – старик раскраснелся, нервно расхаживая по
комнате.
-Ну почему я, дед? – спросил я, тоже уже, разозленный, на
этого колдуна. Метко бьет…
-Ты молод, полон сил, но главное, даже не в этом…
-А в чем? Ну, в чем??? – перебил его я
-Ты Бахтияги. И твой выбор, это путь всех Бахти.
Он, наконец, присел и замолчал. Потом вяло, как-то махнул
рукой и произнес:
-Езжай домой, еще на, последний, автобус успеешь. Илья
привез карабин. Я сам пойду…
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Среда, 05.03.2014, 23:45 | Сообщение # 71 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №53
Маковый цвет
рассказ
Поезд медленно полз. Алина раздвинулазелёные шторы, спасавшие в дороге от надоедливых солнечных лучей. Мимо за окнами проплыли измученные солнцем
женщины в летних шляпах, с выцветшими зонтиками и табличками в руках: «квартира», «дом со всеми
удобствами», «комната недорого». Что-то
всколыхнулось в памяти. Когда-то школьницей родители возили её к морю, накопив
денег для отдыха на побережье с
валунами, в квартирке без удобств. Аля всегда завидовала детям, отдыхающим на
песчаном берегу.
–
Наконец-то, доползли, – Алина вытащила чемодан и выдохнула.
– Поезд длинный зелёный, ползёт, как
гусеница по стволу дерева. Правда, мама? – Оживился утомлённый дорогой Глеб.
Мать не ответила. Шестилетний сын казался
ей не по годам любопытным. Он задавал много вопросов, а она не всегда знала,
что ответить. «Меньше ответов – меньше будет вопросов», – сделала она для себя
вывод. Молча надела ему на голову белую
фуражку, пригладив его чёрный чуб. Хотела подтянуть ему светлые шорты,
сползавшие из-за худобы, но Глеб увернулся. Он считал себя взрослым и не любил
одеваться с маминой помощью. Подтянул шорты сам. Просунул руки под лямки синего
рюкзачка – игрушечный рыжий пудель улыбался на спинке – и вышел из
купе. Алина с сыном пристроилась в
хвосте растянувшейся по вагону очереди пассажиров с чемоданами и
сумочками.
– Вы – единственная не сдали постель, –
молодая проводница в белой форменной блузке с укором посмотрела на Алину, когда
та покидала вагон.
– Я заплатила сполна, в кассу при покупке
билета, – недовольная пассажирка
остановила осуждающий взгляд на
чёрной юбке проводницы, до неприличия короткой. – Собирать постели –
ваша обязанность, – и, посмотрела ей в лицо, как смотрят на гальку под ногами.
В ответ услышала доброжелательный голос
проводницы:
–
Счастливого пути! Хорошего отдыха!
Алине нравилось указывать на невыполнение обязанностей и правил. Хотя, окончив юридический, она ни дня не работала: «Не царское дело – прозябать в конторах, если муж имеется». Её диплом отдыхал в шкафу на полке с документами, но иногда ей хотелось чувствовать себя судьёй или
прокурором, и она становилась наблюдательной и придирчивой к окружающим.
– Такси! Такси! Вам куда ехать? – Налетали назойливые таксисты. Алина отмахивалась от них веером и отрицательно качала головой. Она могла взять любую машину, не торгуясь, но ей хотелось проверить, как исполнится её заказ, чтобы потом написать на сайте сочный отзыв о здешнем курортном сервисе.
– Вы – Алина? Машину заказывали? – Подбежал к ней невысокий загорелый мужчина лет пятидесяти в светлых шортах и майке. – Извините, пока парковался…
Алина приподняла на лоб солнцезащитные очки и пристально посмотрела на его майку с изображением местного ландшафта: горы, море, затем недовольно ответила:
– Да, я Алина. Вам нетрудно догадаться: мы одни торчим возле этого вагона. Пассажиров уже и след простыл.
– Я Равиль, – он виновато подхватил её чемодан на колёсиках и покатил в сторону стоянки автомашин. Женщина семенила за ним, постукивая шлёпанцами на толстой подошве,
мальчик по дороге футболил камешек. Подошли к синим, немного запылённым,
поцарапанным «Жигулям». Алина сморщила нос. Неохотно усадила на заднее сидение
сына и села сама. Выехали за город. Алину быстро убаюкал
дорожный пейзаж, и она закрыла глаза. Глеб, не отрываясь, смотрел в боковое
стекло.
– Мама, мама, глянь! Море! Красное море! – Сквозь дрёму Алина услышала сына. Не открывая глаз, спокойно возразила:
– Здесь не может быть моря, ещё не доехали, а Красного – тем более. На Красном мы с тобой, Глебушка, осенью отдыхали. Скоро Чёрное море увидишь.
– Нет, мама, посмотри! – Настаивал сын, дёргая её за руку.
Мать открыла глаза. Повернула голову, куда он показывал пальцем:
– Остановите машину!
Равиль свернул на обочину и притормозил. Пассажиры вышли.
Дорога, заросшая кустарником шиповника с обеих сторон, межевала поля. Слева – травяное поле, справа – красное маковое. Вот оно, красное море! Разлилось во всю ширь
вдоль дороги, расплескалось! Путешественники приблизились к нему.
Другим «берегом» оно упиралось в рыже-зелёные холмы.
Алина освободила свои соломенного цвета волосы от тугой резинки, тряхнула
головой, и они свободно спали на плечи. Рукой нащупала в сумке фотоаппарат, протянула сыну:
– Давай, сынок, потренируйся. Будешь моим личным фотографом.
В белых льняных брюках и блузе медленно входила она в огненное море. Оно дрожалокрасными лепестками, как дрожит на закате вода в пруду, гонимая ветром.
Алина вошла в маковые волны по колено. Взмахнула рукавами, широкими книзу. И – представила себя белым лебедем, парящим в чистом небе над морем. Позируя перед
фотоаппаратом, поворачивалась вправо и влево; присев на корточки,
разводила руки в стороны над волнами. И, закончив лебединый танец, взяла у сына
фотоаппарат:
– Становись, теперь я тебя в маках пощёлкаю, – и, наведя объектив на сына,
сделала несколько кадров. – А теперь шуруй отсюда к машине! – Скомандовала ему,
а сама достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. Закурила. Ещё несколько минут наслаждалась степными просторами.
Ветер гнал волны красного моря и причёсывал ковыль на его берегах. Алина
глубоко втягивала знакомый запах, смешанный с дымом сигарет. Ни с чем не
спутать нежный аромат – рядом шиповник в цвету.
Равиль нервно топтался возле машины:
– Меня колёса кормят. Вы-то отдыхаете…Садитесь! Поехали!
Женщина раздражённо бросила недокуренную сигарету. Поле маков вдруг увиделось ей пожарищем. Мысли о пожаре вызывали у неё панику. Когда она была маленькой, сгорел их деревянный дом в деревне. Никто не погиб, но дедушка с бабушкой едва спаслись. В её семье часто вспоминали об этом пожаре…
Алина каблуком вмяла окурок в землю и пошла к машине.
– Волнуетесь за своё баблополучие? Да вы не расстраивайтесь, я за ценой не
постою. Я же понимаю: бизнес…– И в качестве компенсации за простой, она достала из кошелька 10 долларов и бросила на переднее сидение. Равиль быстро сунул купюру в карман и завёл машину:
– Какой это бизнес? Запас, как у белочек, кротов… чтобы семью зимой
прокормить. Мы зарабатываем только в курортный сезон, зимой – негде.
Остальной путь Алина смотрела в окно.
Дорога змеилась, пробегая под кронами акаций и клёнов. Вдали с обеих сторон
отчётливо вырисовывались кривые серо-зелёные холмы и каменистые горы. Они, как
стадо динозавров, вольготно разлеглись до самого моря. Грели на солнце свои
хребты.
– Дачи – не дачи. Курятники какие-то. А это что? – Алина кивнула в сторону недостроенных
кирпичных фундаментов в горной долине.
–Это переселенцы вернулись на свои земли.
–А-а-а…– покачала она головой понимающе. – Слышала о возвращении крымских татар. Самозахват! Не имеют права! Это земли русских! Недовольный поворотом разговора, он
резко притормозил. Алина поняла, что затронула больную тему.
–Каждый прав по-своему... Старики рассказывали, что их насильно посадили
в товарняки и – в Среднюю Азию, без вещей… – Равиль повёл машину дальше. – Моя
семья вернулась. В свой дом. Нашли его, а в нём живёт русская семья… Другой
купили…Теперь дом стариков я показываю своим внукам, чтобы они знали, где жили
их деды, по каким дорогам ходили… нельзя забывать прошлое… Понимаете? Вот вы бы
хотели вернуться в тот дом, где жила семья ваша, предки ваши?
–Мне смешно слышать этот вопрос. Какая разница, где жить? Важно,
чтоб комфортно было.
Машина проехала по улице мимо одноэтажных и двухэтажных домиков. Остановилась у двухэтажного каменного, оштукатуренного и окрашенного в оранжевый. Его прикрывал двухметровый забор с металлическими воротами. Добротный дом
солнечного цвета обещал гостям комфорт.
Высаживая пассажиров, Равиль предложил:
– Мой телефон у вас есть. Звоните, когда нужно будет. Может, на пляж отвезти или ещё куда… – Он подтащил чемодан к забору.
– Спасибо, – суховато поблагодарила Алина. И нажала кнопку звонка рядом с оранжевой, в тон дому, калиткой.
Та почти сразу распахнулась. Гостья ойкнула и сделала шаг назад. Ей показалось, что она столкнулась с негритянкой: такой тёмной выглядела загорелая кожа хозяйки на фоне белой майки.
– Здравствуйте! Проходите. – С улыбкой встретила гостей Марина и мельком глянула за калитку. – Так вас Равиль привёз? Как он вас нашёл?
Последний вопрос Алине показался странным:
– Равиль. Это мы его нашли, так же, как и вас, через Интернет.
Марина повела гостей в дом через двор, увитый виноградной лозой:
– Та й мы б могли… И возьмём трошки подешевле. А до Симферополя чем:
самолётом чи поездом? Як доехали?
– Отвратительно доехали. Поездом. Я уже думала, что не кончится этот кошмар. Как помидоры, красные… мариновались… А ночью нам спать не дали: на границе четыре
раза документы проверяли! С собаками ходили. Ужас!
– Та такое…А одна ж страна була…Разделили границею детей и батькив, и ридных братьев… – печально повздыхала Марина.
– Мы объездили пол-Европы и подобного ни на одной границе не встретили. Если б не Глеб, не тряслись бы сутки. Он захотел ехать долго-долго, а я не могла ему отказать... Показывайте наши апартаменты.
Марина провела гостей мимо пышного куста, облепленного жёлтыми цветами, поднялись
по наружной лестнице на второй этаж. Глеб первым побежал вверх.
– Квартира большая, як вы и заказывали. Душ и туалет есть. И кондиционер. Две кровати и диванчик. Телевизор. Балкон з видом на горы. Свежий воздух, – рекламировала по пути Марина, позвякивая ключами. – А, Москва, передавали, горит…
Алина содрогнулась. Закрыла глаза. И, прогоняя подкатывающий страх, объяснила:
– Не Москва, а торфяники Подмосковья. Они каждый год дымят.
Едва переступив порог, возмутилась:
– И в таком загоне мы будем отдыхать? Большая, но бестолковая! Обе кровати в одной комнате!
– Так у нас усе квартиры такие, – извинялась Марина перед недовольной гостьей.
– Нет, мы не можем здесь остаться, больше, чем на одну ночь! Завтра же – другую
найдём! Да у меня, знаете, какой дом под Москвой – дворец!
– Кухня на первом этаже. Там можно заказать обед. Или сами готовьте… – добавила Марина и вышла.
Алина запротестовала ей в след:
– Кухня нам не понадобится. Мы отдыхать сюда приехали!
В тот же день Алина по телефону жаловалась мужу:
– Костик, это такая дыра, ты не представляешь! Не знаю, сколько мы здесь выдержим.
–И зачем вас туда понесло? Солнца и в Москве хватает. Жара сейчас за тридцать!
Нет моря? Могли б и в другое место съездить… Не нравится – возвращайтесь! –
Строго говорил муж, но Алина знала, что его строгость показная, и что она все
может решать сама.
Костины родители мечтали, что их единственный сын пойдёт по их стопам и станет учёным-историком, как папа, или заслуженным учителем, как мама. И приведёт в дом тихую и добрую жену.
Перестройка в стране изменила их убеждения в пользу других более денежных
профессий. Сын окончил технический университет и устроился менеджером в
торговый комплекс, а к тридцати годам благодаря родительским деньгам приобрел
магазин. Будущую жену он искал на студенческих конкурсах красоты. И выбрал Алину. Миловидные черты лица и улыбка сразу притянули его внимание. Стройная,
в платье, похожем на свадебное, она посматривала со сцены по-королевски
снисходительно. И вскоре, отвергнув предложение «бегавшего за ней» студента с
неясной перспективой, выскочила замуж за Костю – молодого предпринимателя.
Рано утром Алина в коротком халате вышла на балкон. Втягивая дым ментоловой сигареты, смотрела вдаль на рыжие в лёгкой дымке горы с зелёными прожилками. Идти на поиски другой квартиры не собиралась, зная себя: всё равно что-нибудь не понравится, да и не хотелось
тратить на это время. Снизу донёсся разговор:
– Строили дом пять лет, достраивали та пристраивали. В долги повлазили, а когда он окупится?.. Дом пустый. Вчора в одну квартиру въехала женщина с
ребёнком, и та носом крутит, съезжать хоче… – Алина узнала голос Марины. Другой
голос:
– Дитки, дитки, тяжёли ваши заробитки… Та где ж она тут краще найдэ?.. Хай Бога побоиться!. Он таких, с гонором, гнёт…
Опираясь на поручень балкона, Алина взглянула вниз. Сначала ей показалась,
что под балконом стоит женщина в белом платочке и с разноцветным спасательным
кругом на талии. Женщина отошла в сторону, и Алина поняла, что это не круг, а
платье. «Толстуха!» – Фыркнула себе под нос Алина и замахнулась, чтобы бросить ей на голову окурок, но одумалась, затоптала его шлёпанцем на балконе.
Солнцезащитные шторы на окнах дали Глебу хорошо выспаться. Гости спустились вниз, когда солнце набирало высоту и уже взлетало над далёкими горами. Полная женщина, покачивая бёдрами, хлопотала во дворе под навесом из виноградных лоз, тщательно протирая обеденный стол:
– Утро доброе! – Она приветливо глянула на гостей, – вареники з творогом и сметаною. Позавтракайте, а потом идите, куда вам надо. Ресторанов и кафе у нас тут поблизости нету. Я готовлю обеды для отдыхающих. Раисой Григорьевной меня зовите.
Алина и Глеб тихо присели к столу. Раиса Григорьевна набросала в тарелки вареников и подала гостям. Глеб облизнулся, положил в тарелку ложку сметаны, обмакнул вареник и с удовольствием отправил его в рот.
Завтрак прервался телефонным звонком.
Прислонив телефон к уху, Алина узнала знакомый голос.
– Здрасьте! Это Равиль. Вас на пляж отвезти?
– Да. Минут через пятнадцать. Сумка с пляжными вещами была
приготовлена еще до завтрака. Море. Сливаясь с ясным небом, оно
встретило гостей безбрежным спокойствием. Солнце серебрило волны. Кое-где под
навесами лежали отдыхающие, уткнувшись носами в полотенца. Алине приглянулся
навес поближе к воде. Она разделась до купальника, распустила волосы и дала
сыну фотоаппарат:
– Тренируйся! Я – Русалка! – Она вошла в воду сначала по колено, потом по пояс. Легла на тихие волны, доверяя им своё тело. Волосы колыхались на воде, будто куст
водорослей.
Глеб с увлечением строил дворцы из гальки и песка.
– Мама, посмотри! Мой новый таунхаус! –
То и дело будил он дремавшую на лежаке Алину. А когда он увидел неподалёку рыбаков, бросил строительство и побежалнаблюдать за ними. Один рыбак стоял на скале и махал руками, показывая, куда движутся рыбьи стаи, другой – в море, по его наводке ставил сеть, а потом тащил её к берегу, собирая рыбу. Мальчик подпрыгивал, радуясь каждому улову.
Такой рыбалки он никогда не видел! Довольный, охранял он у берега сетку с
рыбой, которую пришпилили палкой, воткнув её в береговой песок.
–Сегодня, сынок, мы попросим Раису Григорьевну приготовить нам на ужин
кефаль в кляре. – Подозвав рыбака, Алина достала из кошелька купюру и выбрала
рыбу. Домой Глеб нёс трепыхающийся пакет.
В ближайшие дни все комнаты в доме Марины заполнились отдыхающими. Алина и
Глеб завтракали за общим столом и проводили время на пляже в шумной компании.
По вечерам она вместе с новыми друзьями «лечилась», как они между собой
говорили, популярным здесь вином «Чёрный доктор».
Как-то Раиса Григорьевна предложила приходить к ней за фруктами, увидев, что Алина покупает у бабушек на местном рынке черешню. Теперь после пляжа Алина с сыном сразу направлялись к ней. Хозяйка выносила им в пластмассовых ведёрочках из-под майонеза горячую,
пропитанную солнцем, черешню.
Размеренный отдых близился к концу.
В новостях по телевизору каждый день сообщали об аномальной жаре и пожарах в Подмосковье: «Обнаружен новый очаг торфяных пожаров в Московской области…» Как туда возвращаться?
Однажды Алина, поразмыслив, позвонила мужу:
– Костик, мы не хотим пока возвращаться домой, сам понимаешь, почему… Здесь хоть и жарко, но свежий горный морской воздух… И Глебу очень нравится, и мне …
– Здесь дым стеной стоит – соседнего дома не видно! Дышать нечем! В аптеках все маски скупили, а мне не досталось!
Из Москвы все бегут! Не приезжайте пока! – Согласился Костя.
– Это ужасно, – возмущалась она. – Ты форточки закрывай, чтобы дым в дом не попал!..
Когда же потушат пожары? Ну, существует же какие-то технологии? Может, вызывать дожди или ещё что-то придумать?..
(окончание следует)
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Среда, 05.03.2014, 23:55 | Сообщение # 72 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №53
(окончание рассказа)
И вновь на побережье полетели дни без суеты. Всё дальше уводила дорога в лето.
Вечерами компания взрослых и детей возвращалась с моря пешком. Дорога легко поднималась на холмы и спускалась к виноградникам, и за разговорами не казалась длинной. По выжженным солнцем склонам бродили овцы и козы. Дети, выкрикивая, пересчитывали животных и радовались, когда хотя бы у двоих число совпадало.
За время отдыха Алина запомнила, где гора Носорог, где Эчки-Даг. Вечерами ей нравилось наблюдать, как за горы садилось солнце. При этом каждый раз открывались разные картины, но всегда с оранжевыми оттенками: то из-за чёрных гор расходятся оранжевые лучи, то –
оранжевое полотно с плывущими по нему синими тучами, то – жёлто-оранжевые
акварели, плавно переходящие в небесный цвет. Алина заполняла фотоаппарат новыми кадрами.
Отдыхающие в доме Марины через каждые две недели менялись. А Алина с мальчиком
примелькались всему городку. Здесь их стали называть погорельцами. Сначала Алина возражала, а потом свыклась.
…Глеб сидел с матерью на скамейке во дворе Раисы Григорьевны. Алина смотрела в сторону сада. Покачиваясь, показалась хозяйка с ведёрочком. Поставила его перед покупателями, достала три груши и протянула Глебу.
– Пожары – цэ беда. Когда потушат? Таки площади горят… Семена воронца –
цэ пион, он у нас в горах растёт, – надо всегда дома держать, тогда дому пожары не страшны. Есть такое поверье… Ни дом не загорится, ни душа…
– Я пожаров с детства боюсь… А поверье – сказка, – хмыкнулаАлина и встала со скамейки.
– Скоро виноград поспеет. Приходите.
– Да, смотрю, потяжелели виноградные кисти. Но нам возвращаться пора. Глебу в
детсад надо… Обещали к концу августа потушить пожары…
В последние августовские дни в доме Марины остались только Алина иГлеб. Вечерами они уже не возвращались пешком: Равиль подвозил их.
Он же отвез их в аэропорт. Достал из багажника чемодан:
– Приезжайте на следующий год к нам отдыхать. – В его голосе Алина заметила уверенность. – Через пару лет мы с женой откроем ресторан на берегу. А пока я купил хлебопечку, чтоб жена кормила отдыхающих свежими булками и батонами.
– Да нет, на следующий год сюда вряд ли, поинтересней что-нибудь подыщем, – Алина взяла Глеба за руку.
Домой в Подмосковье вернулись в начале сентября. К этому времени на помощь
пожарникам и МЧС пришли долгожданные дожди, город стал успокаиваться.
Такси, простояв в пробках МКАД, вылетело на свободную дорогу, как вылетает
пробка из бутылки шампанского, и уже вскоре поворачивало на узких улицах
дачного посёлка под старыми соснами и берёзами.
– Наш дом! – Глеб выскочил из такси и подбежал к металлической калитке с кованым ажурным переплетением. Дом принадлежал Костиным родителям. Двухэтажный, деревянный, крепкий. Комнат в нём хватало всем. Мебель добротная, приобретённая когда-то родителями Кости, а к
ней – шторы, занавески, скатерти в стиле ретро подыскивала уже Алина.
Когда-то этот домдоброжелательно принял её, молодую хозяйку. Но с её появлением потерял
спокойствие. Сноха потихоньку вытесняла стариков, сначала – из кухни: они
привыкали обедать в своей комнате. А потом начала и покрикивать на них.
Костиной маме, Екатерине Никитичне, страдающей гипертонией, всё труднее становилось сбить высокое давление.
Провожая «Скорую помощь» до калитки, Костин отец Александр Максимович про себя
повторял:
– Стерва! Довела Катюшу…
Заботясь о здоровье жены, он сделал отдельный вход с другой стороны дома, отделив небольшую квартирку. Больше не было войн, но и не было мирных контактов. Желаемого душевного спокойствия старики не обрели: теперь Алина не пускала к ним внука.
Вскоре Екатерина Никитична умерла от инфаркта. Александр Максимович по-прежнему не ходил к детям в гости: его обида и боль со временем только разрастались. Иногда Костя приводил к нему внука присмотреть, и дед бросал все свои дела и с радостью играл с мальчишкой в
шашки, учил его кататься на велосипеде.
Когда старые деревья вокруг дома вырубили, чтобы не затеняли окна, и засадили
участок цветами, Александр Максимович начал ухаживать за участком сам.
Клумбы радовали его и соседей с весны до первого снега. Возле двора нередко останавливались
прохожие, чтобы полюбоваться разноцветьем, а некоторые – фотографировались у
ярких, хорошо ухоженных клумб. А уж сколько Глеб сделал фотографий мамы! С
тюльпанами, пионами, георгинами, розами!
– Дедушка, дедуля! Открывай! – Закричал за калиткой Глеб, заметив седую голову старика
у цветочной клумбы, – я тебе ракушек привёз!
Александр Максимович поторопился открыть калитку. Внук обхватил его за ноги. Затем сбросил со спины рюкзак и высыпал из него на дорожку ракушки и мелкую гальку:
– Дед, это тебе морской подарок!
Алина, не поворачивая головы, покатила чемодан и бросила у
порога.
Дождавшись мужа с работы, она сумбурно делилась с ним своими впечатлениями об отдыхе. После ужина Костя поднялся в кабинет на второй этаж, Глеб – играть в свою комнату. Алина осталась на первом этаже в столовой. Она занимались сразу
несколькими делами: в который раз листала фотографии в ноутбуке, отхлёбывала
чай, слушала телевизор – всё ещё не могла налюбоваться снимками летнего
отдыха.
– Мама, дай стакан воды, – подбежал к ней Глеб. Алина неохотно встала, налила в стакан отфильтрованной воды и протянула сыну. Глеб схватил его и побежал на второй этаж.
«…В рамках операции «Мак» правоохранители выявили в Крыму незаконные посевы наркосодержащих растений…» – телевизор молотил новости.
Через несколько минут Глеб снова стоял возле матери в джинсах, мокрых на
коленках, протягивая ей пустой стакан, просил воды.
«… к уголовной ответственности за выращивание мака и конопли привлечены…» – Алина быстро наполнила сыну стакан воды, и он, прикрывая его ладонью, чтобы не расплескать, побежал наверх. Алина не отрывалась от телевизора. – Безобразие!.. Но какой же красивый мак…
Глеб опять протянул матери пустой стакан с умоляющим тоном в голосе:
– Мама, ещё воды, пожалуйста!
– Зачем тебе вода? – Строго спросила Алина, наливая ему очередной стакан.
– Зажигалку тушить! – Схватил стакан и побежал к лестнице.
Алина, мгновенно учуяв запах гари, за ним. Распахнула дверь в его комнату. С
одного конца горела постель. «Пожар!» – страх пронзил её с головы до пят. От
растерянности она заметалась туда-сюда. Подскочила к окну. Ударила по раме.
Ветер пронёсся по комнате, подхватывая пламя и растаскивая его по кровати. Оно тут же переметнулось на шторы.
– Глеб, беги на улицу! Скорей! Скорей! И подальше от дома! – Орала она, надрывая горло. – Костя, Костя! – Вбежала в кабинет мужа, – пожар! Спасайся!
– Что? Где? – Костя схватил ноутбук и под мышкой с ним помчался вниз по лестнице за Алиной. – А отец? Стучи отцу! Костя на ходу набрал «01». Позвонил и отцу на сотовый, но
тот не отвечал. Бросил под забор ноутбук.
Алина обежала дом с другой стороны:
– Александр Максимович! – Стучала в дверь кулаками. –Да открывайте же!
Александр Максимович, наконец, выскочил из дома в майке и тапочках и
спросонья не понимал, куда бежит и от кого.
– Ай! Ай! – То громче, то тише голосила Алина. – Да где же пожарники?..
– Выехали! – Крикнул ей муж.
– Звони им ещё! Скорей же!.. Наш дом… Наш дом…– Алина стояла в конце аллеи,
скрестив руки на груди, в ужасе смотрела, как на месте дома поднимается,
вырастает, раскрывается, источая клубы иссиня-черного дыма, огромный алый мак.
Сбежались соседи; охая и ахая онине только жалели соседей, но и боялись за собственные дома. Глеб ревел и топал ногами. Дед обнял внука, повернул его лицом от пожара и увёл подальше.
Приехала пожарная. Пламя долизывало чёрные брёвна –уже обвалилась крыша.
– Как спичечный коробок, сгорел… – бормотал Костя, потирая ладонью потную
лысину, в то время как пожарники обливали соседние дома, спасая их от огня.
Погорельцев пригласили к себе в дом соседи через дорогу напротив.
Алина сидела на диване, обнимая сына.
Глеб то плакал, то успокаивал мать. Он долго не засыпал. Костя за столом молча подпирал лоб ладонью.
Александр Максимович так и не заходил в дом соседей. Он сидел на земле под их
забором, обхватив голову руками. По его сморщенным щекам текли слёзы:
– Там семейные фотографии были… фото Кати… документы…
Утром когда соседка подавала погорельцам омлет, Алина несколько раз тихо прошептала, будто самой себе:
– Семена пиона. Семена пиона…
– Дом сгорел, а она – семена!– Костя посмотрел на жену, как на умалишённую. – Ты цветами-то никогда не занималась!
– Они ведь могли бы уберечь наш дом…
– Иначе надо дом беречь… За ребёнком бы лучше следила, никого не видела, кроме себя,
– резко оборвал он.
– Так, может, нам пока в Крым поехать, туда, где отдыхали? У них там жильё дешевле, чем в Москве. И люди там добрые, приветливые…
Костя будто не слышал её и, глядя на стену в одну точку, твердил своё:
– Деньги на первый случай у нас есть… на первый случай…. Квартиру снимем… Глеба – в садик… – Он бросил взгляд на жену. – А ты работу ищи, как только документы восстановим…
Алина сидела с опущенной головой и всхлипывала.
– А отца мы куда денем?
– Как куда? С нами будет жить. На свою пенсию он не сможет ни снять, ни, тем более, купить жильё. Снимать две квартиры нам не по карману.
– Воды, ой, воды… – всхлипывания Алины переросли в рёв.
Костя принёс ей стакан воды.
– Стакана воды не хватит…– она оттягивала ворот трикотажной блузы,
задыхалась.
Тут в кухню вошёл Александр Максимович и тихо присел к столу.
– Папа, – выдавила из себя Алина, – если я на работу пойду, вы будете нам помогать, Глеба в садик отводить и забирать?
– Конечно, буду.
– Ура! Мы ведь с дедом друзья! – Подбежал к нему внук. Дед притянул его и слегка прижал к себе. За столом оживился разговор, где теперь жить и как дом строить.
Костя смотрел на жену и отца, и на его потемневшем от горя лице появился мягкий свет надежды….
Алина открывала и закрывала глаза. И видела то огромный мак на месте дома, то маковое поле среди берёз и сосен …
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Четверг, 06.03.2014, 00:30 | Сообщение # 73 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №54
Маленький рассказ о моей скромной жизни.
Мы с родителями недавно переселись в этот маленький городишко, находящийся среди лесов и полей. Здесь много частных домов. В одном из них мы и поселились. Меня зовут Витовт. Можете
не удивляться, потому что родители мои оба историки. Собственно поэтому мы и
переехали. Они получили здесь неплохую работу. Да и платят вроде достойно. В
общем, всё началось именно здесь.
Я проснулся и как всегда пошёл к холодильнику. К нему была прикреплена записка от
мамы: «Тебе нужно отнести документы в новую школу. Позвони по этому номеру и
узнай, во сколько тебе нужно подойти». Далее значился номер телефона. По правде
говоря, у моей мамы довольно неразборчивый почерк, так что номер телефона и
содержание записки я разбирал достаточно долго. Я взял мобильник и набрал
номер. Послышались гудки, а после я услышал приятный женский голос:
- Алло?
- Здравствуйте, мне сказали, что я могу принести сегодня в школу документы.
Недолгое молчание, а потом быстрый ответ:
- Извините, вы ошиблись номером.
Далее послышались гудки. Я пребывал в лёгком шоке и таращился на телефон. После
недолгих раздумий я вновь набрал тот же номер.
- Это опять вы? – послышалось в трубке.
- Простите, но, может быть, вы знаете, к кому я могу обратиться по поводу
документов. Просто у моей матери очень неразборчивый почерк, и я подумал,
может, вы знаете человека, у которого номер похож на ваш.
-Я думаю, что вам стоит обратиться к Алле Борисовне. Это директриса нашей школы.
Школа у нас в городе только одна, так что не запутаетесь.
- Может быть, вы знаете её номер?
- Да, подождите минутку, сейчас продиктую.
Она продиктовала мне номер, и мы распрощались.
Я позвонил Алле Борисовне и понёс документы в новую школу. День прошёл
без приключений, но этот голос всё время не выходил у меня из головы. Под
вечер, когда вернулись родители, я отчитал маму за плохой почерк и рассказал,
как пытался дозвониться до директрисы. Мама посмеялась и пообещала в следующий
раз писать разборчивее.
Родители пошли спать, а я всё думал об этой девушке. Несмотря на позднее время (а на
часах уже было 00.01), я решил снова позвонить ей. После полуминутного ожидания
я услышал заспанный голос:
- Алло?
- Здравствуйте, это снова я.
Ответом мне было молчание.
- Я звонил вам сегодня два раза. Вы дали мне номер Аллы Борисовны.
- Ах, это вы?
- Да. Я хотел поблагодарить вас за помощь.
Я снова услышал молчание.
- Как вас зовут?
- Катя…
Мы говорили с ней почти до утра. Она оказалась довольно таки весёлой девчонкой. И
как выяснилось по ходу разговора, она была моей ровесницей, а значит, мы будем
ходить в одну школу, а возможно и в один класс.
Весь день я ходил с приподнятым настроением, так что родители не могли не заметить
моё состояние. Они немного посмеялись с меня и ушли на работу, а я решил снова
позвонить Кате. Трубку никто не брал, хотя она говорила, что сегодня будет не
занята. Я расстроился и весь день ходил по квартире, пытаясь до неё
дозвониться. Мне стало очень тоскливо без её приятного голоса.
Ближе к вечеру она всё-таки сняла трубку и, в ответ на мой вопрос где она была,
ответила что была занята. Катя извинилась, и мы снова начали говорить. В итоге
я спросил: где я могу найти её в интернете. Она продиктовала мне адрес своей
странички. Остаток ночи мы переписывались. Я пытался найти хоть одну её
фотографию, но кроме котят и природы больше ничего так и не нашёл.
День шёл за днём, а мы всё общались в интернете и по телефону. И вот спустя две
недели я предложил ей встретиться. Она долго думала и в итоге согласилась. Мы договорились встретиться вечером на поле за городом возле ивы. Я, конечно, не понял, почему она выбрала именно это место, ведь в городе столько интересных мест. Она аргументировала это тем, что
любит больше гулять на природе. Я согласился и в назначенное время стоял у ивы.
Это было большое старое дерево с длинными свисающими вниз ветвями. Если раздвинуть
их и подойти к стволу, то со стороны поля тебя даже не будет видно. Я ждал уже
почти час, а она всё не приходила. Спустя два часа я увидел красивую
темноволосую девушку, которая приближалась ко мне на велосипеде. Она уже почти
проехала мимо, но я вышел из под дерева и окликнул её. Она обернулась, потеряла
равновесие и с диким грохотом упала на землю. Я подбежал к ней.
- Я, конечно, считаю себя симпатичным, но не до такой же степени, чтобы с
велосипеда падать.
Она засмеялась.
- Ты в порядке?
- Да, - сказала она, пытаясь встать.
Я помог ей подняться и посмотрел на её разбитую коленку. На ней была большая рана, но Катя улыбалась. Я взял велосипед, и мы сели под деревом.
- Я ждал тебя почти два часа.
- Меня? – удивилась она.
- Ну да. Мы же договорились встретиться сегодня.
- Ты, наверное, меня с кем-то путаешь.
- Ты ведь Катя?
- Я? Нет. Меня зовут Карина.
Я провёл её до дома и весь вечер думал, почему Катя не пришла. Она видела мои
фотографии в интернете. Неужели я ей не нравлюсь? Тогда зачем она согласилась
встретиться? Я думал о ней весь вечер и пришёл к выводу, что Катя не могла не
прийти. Она не такая. Если её не было – значит, что-то случилось. Ближе к ночи
я всё-таки решился ей позвонить. Она взяла трубку не сразу. После недолгого приветствия я спросил:
- Почему ты не пришла?
- Так сложились обстоятельства, прости.
- Я ждал тебя два часа. Неужели нельзя было позвонить?
- Извини, но мне больше нечего тебе сказать. Я просто не могла тебе позвонить.
- Что-то случилось?
- Нет, просто я очень устала.
- Может, встретимся завтра?
- Я не думаю, что это хорошая идея. Просто обстоятельства, скорее всего, сложатся
так, что я не смогу прийти. Я не хочу, чтобы ты ждал напрасно.
- И послезавтра? И через неделю? Может, ты вообще не хочешь со мной встречаться?
- Хочу. Очень хочу. Но я не могу.
- Катя, перестань говорить загадками и объясни, наконец, что происходит.
- Я не могу. Мне очень жаль.
Она повесила трубку, а я так и остался обдумывать её слова.
Утром я проснулся разбитым. Вчерашний разговор не просто расстроил меня. Я был в
бешенстве. Я метался по комнате всю ночь и постоянно включал и выключал
ноутбук. Под утро сил не осталось, и я уснул. Проснулся в ужасном настроении. Я
с самого утра понял, что весь день пошёл насмарку. Мама оставила записку, где
просила подстричь газон. Я переоделся и пошёл в гараж за газонокосилкой.
До обеда я стриг газон за домом. В итоге мне оставалось подстричь небольшой
участок перед домом. Я сел на крыльцо передохнуть. Мимо проехала черноволосая
девушка. Потом она резко развернулась и остановилась около калитки. Это была
Карина.
- Привет, - улыбаясь, сказала она.
- Привет.
- Можно войти?
- Да, конечно.
Она зашла, оставила велосипед около калитки и села рядом со мной.
- Как нога? – спросил я.
- О ней можешь не беспокоится. Всё в порядке.
В воздухе повисло молчание. Я не знал, что ей можно было сказать. И вдруг она
тихо спросила:
- Может, погуляем сегодня?
- Почему бы и нет, - согласился я. Мне всё равно уже нечего терять. Катя меня и
видеть не хочет, так почему бы не провести вечер с Кариной? – Я зайду за тобой.
Мы договорились о встрече, и Карина уехала. А я остался один достригать траву.
Карина в принципе неплохая девчонка. И я ей, наверное, даже нравлюсь. Но мысли о Кате
не давали мне покоя. Мне казалось, что я поступаю подло по отношению к ней.
Хотя, с другой стороны, не сидеть же мне вечно дома. Нужно заводить новые
знакомства, начать новую жизнь.
В назначенное время я стоял у Карининого дома. Он был окружён огромным кирпичным
забором. Калитка была заперта изнутри. Я позвонил в маленький колокольчик, что
висел справа от калитки. Через минуту вышел высокий темноволосый мужчина.
- Вы к кому? – спросил он меня.
- К Карине.
- Проходите, - сказал он, открывая калитку.
Он повёл меня вглубь двора. Мы шли по узенькой дорожке, выложенной каменной
плиткой. Справа и слева от дорожки возвышали эти огромные каменные заборы. Мы
свернули налево и прошли через ещё одну маленькую калитку, которая очень
комично смотрелась на фоне этого огромного забора. Я оказался в маленьком
дворике. Хотя это сложно было назвать двориком. Просто небольшой промежуток
между заборами. Под ногами был песок.
- Подожди здесь. Карина сейчас придёт, - сказал он мне и скрылся за калиткой,
которая находилась передо мной.
За то время пока он открывал калитку и входил в неё, я успел заметить, что там
находится двор, на котором стоял деревянный стол с лавками и ещё какие-то
постройки.
Справа от меня располагался дом, точнее маленький его кусочек. Здесь было огромное
окно три метра в высоту. Оно занимало всю стену дома, заключённую между двумя
заборами. Я подошёл к нему. Первое, что я увидел это была широкая лестница,
уходившая куда-то вниз и терявшаяся подо мной. Слева от окна была открытая
дверь, ведущая в другую комнату. Сама комната была большая. У левой и правой
стены стояло по кровати. У их изголовья, в углах, стояло по письменному столу.
Между столами было небольшое окно в полный рост.
У этого окна спиной ко мне стояла девушка. Это точно была не Карина. У Карины
волосы тёмные, а эта девушка была светленькая. Её волосы были забраны в пучок
на затылке. На ней было красивое фиолетовое платье в цветочки до колена. И тут
мне кто-то закрыл глаза руками. Я убрал руки и обернулся. Это была Карина.
Весь вечер я провёл с ней. Рядом с Кариной я забываю даже о Кате. Карина отличается
от тех девушек, которых я знаю. Она не носит платья, занимается спортом, и у
неё никогда не было парня. Я был удивлён: как это у такой красивой девушки не
было парня? Она сказала, что не хочет повторять ошибок своей сестры (девушки в
фиолетовом платье – это, скорее всего, была она). Я многое узнал о Карине за
этот вечер. Мы договорились о встрече и разошлись по домам.
Придя домой, я решил написать Кате. В ответ на моё « Привет» она написала: «Перестань
мне писать. Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего». Мне было не понятно
такое поведение. Почему она так написала? Может она обиделась на меня? Но со
времени нашего последнего разговора, мы не общались. Это она нагрубила мне. Не
я. Может она видела меня сегодня с Кариной? Но это была просто дружеская
встреча. Что же тогда происходит?
Я начал заваливать её сообщениями, но она не отвечала. Я всё писал и писал ей и
никак не мог остановиться. После двухчасового молчания она ответила: «Отстань
от меня. У меня есть парень». После этого она удалила свою страницу. Я звонил
ей, но она не брала трубку. Я звонил, звонил, звонил и звонил. Не знаю, сколько
звонков я сделал, может, пятьдесят, а может и больше. Когда я позвонил ей в
последний раз, сразу я слушал гудки, которые стали для меня привычной музыкой
за эту ночь, а потом они прервались. И я услышал женский голос: «Абонент
временно недоступен или находится вне зоны действия сети». В эту ночь я так и
не заснул.
Вот уже несколько дней я звоню ей, но мне отвечает только этот неживой голос.
Страница её так и не была восстановлена. От встреч с Кариной я отказался. Лучше
мы не будем видеться, чем я буду портить ей настроение своим тухлым видом.
Опять звоню ей. На этот раз послышались гудки. Это лучше чем слышать, что
«абонент временно недоступен». Трубку подняли.
- Катя! Катя! – закричал я.
- Перестань звонить сюда, - услышал я грубый мужской голос.
Трубку повесили. Я, честно говоря, ничего не понял, поэтому решил перезвонить. Но
трубку больше никто не снял. Через несколько минут пришла СМСка: «Забудь её или
я найду тебя».
Мне может кто-нибудь объяснить: что тут происходит?
Я шёл домой из магазина. Впервые за несколько дней я выбрался в «свет». Каждый
день я звоню ей. Но каждый день никто не берёт трубку. Мимо меня молнией пронёсся серебристый мотоцикл. Он развернулся в конце улицы и поехал мне навстречу. Я почему-то не
сомневался: это ко мне. Мотоцикл резко затормозил около меня. Я прислонил пакет
с продуктами к ограде. С железного коня слез парень, скинул шлем и начал быстро
надвигаться на меня. Он был выше меня на две голове. Сразу было видно, что это
качок. У него были светлые волосы и кривой нос (понятно, что его не раз ломали). Он схватил меня за грудки и прижал к ограде.
- Я, кажется, тебя предупреждал.
- Т-т-ты вообще кто? – с трудом выдавил я.
- Лёха, Катин парень. Но после нашего разговора ты даже имени моего не вспомнишь.
- Это звучит как угроза.
- А НЕ НАДО БЫЛО К НЕЙ ПРИСТАВАТЬ! ОНА МОЯ ДЕВУШКА! СЛЫШИШЬ? ТОЛЬКО МОЯ! ОНА НЕ
БУДЕТ НИ С КЕМ, КРОМЕ МЕНЯ! – заорал он.
- Ты говоришь о ней так, как будто она твоя вещь! Пусть она сама выбирает между
нами! - в этот момент я ощутил себя совсем маленьким ребёнком.
- ВЫБИРАЕТ? Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫБЕРУ!
В этот момент он сильно ударил меня по лицу. Я, конечно, в долгу не остался и дал
сдачи, но если учесть то, что Лёха больше меня на две головы, то тягаться с ним
было, по крайней мере, смешно. Потом я почувствовал ещё один удар, потом ещё и
ещё. В конце концов, я почувствовал острую боль где-то в левом боку. Майка вмиг
промокла. Я упал. Лёха стал бить меня ногами в голову, в живот. Мне было всё
равно. В этот момент я просто хотел умереть. Последнее, что я видел это яблоки,
которые выкатились из моего пакета, и удаляющийся силуэт Лёхи.
Я открыл глаза и уставился на серые стены больницы. Рядом сидела заплаканная мама. Я попытался встать. Острая боль пронзила моё тело.
- Лежи, лежи, - сказала мне мать.
- Ч-ч-что со мной? – спросил я, прерывающимся голосом.
- Тебя избили. У тебя сотрясение. Тебя пырнули ножом. Ты потерял очень много
крови. За что? Я не понимаю. За что они тебя избили? Они хотели денег? Надо
было отдать им всё.
- Мам, успокойся. Во-первых, это был один человек. Во-вторых, ему ничего не нужно
было. Мы просто кое-что не поделили.
- Ну что ты мог с ним не поделить? Ты же тут всего пару месяцев.
- Мама, это наше дело.
В палату вошёл отец. Он улыбался.
- Его нашли, - сказал он.
Мама заплакала.
- Кого? – спросил я.
- Того, кто чуть не убил тебя. Какой-то Алексей. У него уже было две судимости.
Сейчас его посадят. Надолго посадят. В ходе следствия выяснили, что он был
пьян. Он сознался во всём.
- Не надо… не надо никого никуда садить, - сказал я, теряя сознание.
Через неделю я был уже дома. Ходить было больно. Живот адски болел. Катя восстановила
страницу и каждый день звонила мне. Но я не брал трубку. Хотя я и понял, что
писала мне всё это не она, больше общаться с ней не хотелось. Видимо, Лёха
добился своего.
Пару раз приходила Карина. Она сказала, что знает Лёху и всегда боялась его. Он
сядет. И сядет надолго.
А Катя всё звонила и звонила. Наверное, некому было поплакаться.
Так продолжалось несколько дней. Я не брал трубку, а Катя звонила. И вот пришла
СМСка от неё: «Возьми трубку, пожалуйста. Это очень важно».
Только я прочитал это, как она позвонила. Я взял трубку и услышал:
- Не перебивай, дай рассказать. Лёша… Он хороший, только ревнивый. Я… Я просто… -
и тут она заплакала.
- Что случилось?
- Меня бьют. Приезжай, пожалуйста.
Она продиктовала мне адрес. Я вскочил с кровати и вызвал такси, на ходу одеваясь.
Я залетел в машину. Я перестал ощущать боль. Мне нужно было увидеть её.
То, что я приехал к дому Карины, нисколько меня не смутило. Я влетел в открытые
ворота и остановился около окна. По лестнице поднималась девушка в фиолетовом
платье. Я не видел её лица. В руке она держала мобильник, а на запястьях у неё
были огромные синяки, будто её кто-то сильно держал. И я даже знаю кто. Я
позвонил Кате. Телефон девушки в фиолетовом платье зазвонил. Она сняла трубку.
Сомнений не оставалось. Это ОНА. Это Катя.
- Я уже здесь.
Она поднялась по лестнице и остановилась.
- Прости, что соврала тебе. Меня никто не бил. Просто я не знала, как ещё
заставить тебя приехать.
- Можно было просто попросить, а не разыгрывать этот спектакль.
- Ты бы не пришёл. Я знаю. И ты это знаешь. Прости меня.
Она повернулась лицом ко мне. Я опешил. Она была такая красивая. Я даже словами не
могу описать её красоту. Она просто самая красивая девушка из всех кого я
встречал. Я не сдержался и спросил:
- Может, погуляем сегодня?
Она улыбнулась и положила трубку. Казалось, её улыбка осветила всю комнату. Кто-то
вошёл в комнату. И услышал Катин голос:
- Как ты думаешь, ему понравится?
- Ты очень красивая, - это была её мать,- Витовту обязательно понравится.
Катя засмеялась и начала кружится по комнате (как я потом узнал, Катя не знала, что
я стою за окном. Изнутри не видно, что происходит снаружи). Катя упала на
кровать, обняла куклу и сказала:
- Мама. Моя мамочка. У меня самая лучшая мама на свете. Она очень-очень сильно
меня любит.
Уже несколько месяцев мы с Катей встречаемся. Несколько раз мы ездили в тюрьму к
Лёхе. Ей непросто забыть его. Они встречались почти три года. Лёха сказал, что
оставит нас и больше не будет претендовать на Катю. А Карина… Карина уехала в
колледж. Она сказала, что ей больно видеть нас вместе, но она искренне рада за
нас. Надеюсь когда-нибудь она простит меня. Синяки на Катиных руках зажили (это
сделал Лёха когда узнал, что она хочет уйти от него. Он всеми силами старался
её удержать). Больше ничего не напоминает нам об этом злополучном дне. Ничего,
кроме небольшого шрама на моём левом боку.
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Четверг, 06.03.2014, 00:44 | Сообщение # 74 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник № 54
(продолжение)
Суицид
Каждый сам выбирает, по какой дороге ему идти. Кто-то выбирает безоблачное счастье, а
кто-то - пустоту. И вот стоя на краю, понимаешь: что ты лишь маленькая частичка
чего-то большого, что даже если ты умрёшь, о тебе никто и не вспомнит так, как
ты этого хочешь. Хочется заплакать, закричать, но твой крик никто не услышит. И
вот вроде бы всё хорошо: и друзья есть, и родные живы-здоровы, и с учёбой всё
нормально, но ты чувствуешь пустоту внутри. Она заполняет тебя, толкает на
необдуманные поступки, и ты ничего не можешь с этим поделать, хочешь
остановиться, но не можешь…
Глядя с крыши девятиэтажного дома, ты понимаешь: насколько мелочны люди в своих
желаниях, насколько они ограничены в своих возможностях. Все хотят быть
счастливыми, но никто не сделает ничего, чтобы по-настоящему осуществить свою
мечту. А может это и правильно? Не стремится к своей мечте, а ждать пока она
исполнится сама? Ведь когда она исполняется,
у тебя уже больше нет мечты, больше не о чем думать перед сном,
наступает пустота, которую сложно заполнить чем-то иным, чем-то новым и
неизведанным. Нет, это не случилось со мной. Моя мечта не исполнилась. У меня
её просто никогда не было. Конечно, были маленькие желания, но это всё мелочи…
Это всё я осознала недавно. Просто шла по улице и вдруг поняла, что у меня нет
целей в жизни, что я ни к чему не стремлюсь, что у меня просто нет мечты. И мне
стало так обидно, обидно до слёз, что столько лет своей жизни я прожила
впустую, столько времени я потеряла. Вот тогда в моей голове и зародилась эта
ужасная идея: покончить с собой. Она стала моей маленькой целью. Я готовилась к
этому отчаянному шагу несколько недель и вот, наконец, решилась.
Стоя на краю крыши, ты понимаешь, что тебя никто не остановит, как это бывает в
голливудских фильмах. Просто никто не знает что ты здесь. Телефон разрывается.
Он звонит уже, наверное, раз пятый. Но я не слышу. Для меня перестали
существовать звуки города. Время для меня остановилось, замерло.
Слёзы сдавливают горло, но ты не можешь заплакать. Ты не можешь позволить себе эту
слабость. Я понимаю, что от пустоты меня отделяет лишь один шаг, что достаточно
мне сделать его - и всё закончится. Мысли путаются. Я начинаю вспоминать своих
друзей, знакомых, маму. А что будет с ними, если я умру? Даже страшно
становится. Сколько горя и страданий может принести смерть одного человека.
Боюсь ли я смерти? Нет. Мне не страшно. Я боюсь за них. Я не хочу причинять им
эту нестерпимую боль. А что если у меня не получится? Что если после прыжка я
не умру? Что если я останусь жить, но не такой как сейчас? Это хуже смерти…
Ноги трясутся. Внутри всё колотится. Мысли в моей голове окончательно сплелись в
клубок, который я не могу распутать. Я думала, будет проще: просто сделаю шаг и
всё. Но идя по лезвию ножа, стоя между жизнью и смертью, начинаешь думать о
чём-то глобальном, о том, что больше жизни или смерти. От этих мыслей не
убежать, не спрятаться, даже если очень захочешь…
Кто-то лишает себя жизни из-за того что парень бросил или из-за ссоры с друзьями или
родителями. А я из-за того что у меня нет мечты. «Это глупо!» - скажите вы. Но
для меня это нормальная и обоснованная причина. Я понимаю, что я пустая и жизнь
моя пуста, и это причиняет мне сильную боль.
«Самоубийцы не думают ни о ком кроме себя» - это неверное утверждение. Я вот думаю. Обо
всех думаю. У меня в голове столько мыслей, что я уже и контролировать их не
могу. Нужно решаться или я сойду с ума.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вздох. Мысль промелькнула в моей голове. Моя
последняя мысль. Я делаю шаг и мне стало так хорошо…
Нет. Я не упала, не умерла. Я сделала шаг назад. Я открываю глаза и понимаю, что
каждый человек приходит в этот мир с какой-то целью, что если он появляется на
свет, значит, так было нужно. Я поняла это также как и то, что теперь у меня
есть мечта: я хочу нести свет людям. Эта маленькая мысль промелькнула в моей
голове. Сначала она была так прозрачна, что я едва уловила её, но потом она
начала расти и превратилась в наваждение, в мою мечту.
Спускаюсь с крыши и иду домой, чтобы снова сказать: «Привет, мам. Я вернулась». Ради
этого стоит жить, пусть в этом и нет смысла. Хотя, смысл есть во всём, в каждом
нашем движении, в каждой сказанной нами фразе. Смысл в том, что мы рождаемся
для того, чтобы умереть. Но теперь я не тороплюсь это сделать, потому что я
нужна ЗДЕСЬ, потому что я пришла в эту жизнь с какой-то определённой целью. И
теперь я знаю эту цель.
Каждый человек по какой-то причине появляется на этот свет, и у каждого из нас есть
цель, только мы о ней не знаем. И нам, наверное, не дано это узнать. Каждый
человек оставляет определённый след в судьбах других людей и это прекрасно.
Ведь мы не рождаемся просто так. Проживая свою жизнь, нужно просто плыть по
течению, не пытаться приблизить то, что и так неизбежно. Хотя, мы можем
изменить что-нибудь в своей жизни, потому что каждый сам выбирает, по какой
дороге ему идти. Просто кто-то выбирает безоблачное счастье, а кто-то -
пустоту.
Non est id quid videtur*
Обычное июльское утро. По парку шла босая девушка, неся в руках свои босоножки. От неё
пахло пивом и сигаретами. Он бегает в это время здесь каждое утро, но ещё ни
разу он не встречал её здесь.
- Постойте! Это ваш телефон? – догоняя, спросил он её.
- Да, мой. Но вы можете оставить его себе. Он мне не нужен.
Он улыбнулся…
Через несколько минут они шли вместе и разговаривали так, как будто они знают друг
друга целую вечность.
- Что ты делаешь тут так рано? – спросила она.
- Я бегаю по утрам.
- Ты спортсмен? И какой вид спорта?
- Бокс. А в свободное время бегаю, плаваю или катаюсь на велосипеде.
- А по тебе и не скажешь что ты боксёр. Немного мелковат, - улыбнулась она.
- Почему бокс?
- Папа отдал. Я когда ещё в школу ходил, меня побили сильно. Ну, папа как узнал,
сразу меня в другую школу перевёл и в секцию по боксу записал. Я сразу против
был, ходить не хотел, а потом понравилось даже. Сейчас я свою жизнь без бокса и
не представляю, - он замолчал. – А ты что здесь делаешь в такую рань?
- Домой иду.
- Я смотрю: тяжёлая у тебя ночка выдалась, - он улыбнулся.
- Это точно. Но ты не подумай. Я работала.
- Кем можно работать ночью?
- Я танцовщица в клубе. По выходным постоянно выступаю. Поэтому и сигаретами от
меня воняет, а не потому что я курю, - она улыбнулась.
- Почему такая странная работа для такой молодой девушки?
- У меня сестра танцами занималась, сколько я себя помню. Она старше меня была
на пять лет. Она погибла. Я тогда переживала очень сильно, с компанией плохой связалась. Ну и начала по клубам ходить. Один раз напилась и на сцену залезла, танцевать начала. Меня тогда
директор клуба заметил и номер мой попросил. Ну, а я и сказала. Он мне утром
позвонил и работу предложил. Я сразу согласилась, а родители были против, что я
танцевать буду. Им не нравится, что я танцую, как и сестра. Но сейчас вроде бы
смирились. Если честно, то сейчас я без танцев жить не могу. Даже на улице могу
начать танцевать. Люди как на дурочку смотрят.
Он засмеялся. Его удивила эта необычная девушка. Она была на восемь лет младше
его, но он не ощущал этой разницы. Ему нравилась её необычность.
- Почему ты одна по парку идёшь?
- Не знаю. Я обычно на такси домой езжу, а вот сегодня решила пешком, - она
замолчала ненадолго. - Достала эта работа. Не хочу просто в клубе танцевать. Я на большую сцену хочу. В клубе никакого карьерного роста. Только одни пьяные студенты пивом обливают, - она улыбнулась.
- Так уволься. Зачем мучатся?
- Не могу. У меня такое ощущение, что если уволюсь, то сестру предам. Меня
совесть замучает.
Они ещё долго гуляли по парку. Был почти полдень. На улице стояла невыносимая жара.
Они подошли к небольшому озеру, которое переливалось на солнце, и сели на
траву.
- Тут так красиво, и людей почти нет. Я никогда не была тут, в это время я обычно
дома сплю.
- Так ты ведь ночью работаешь. На учёбу не сложно утром вставать?
- Сложно. Но я привыкла уже. Да и танцую я не каждый день. Только по выходным, я
ведь уже говорила, - она помолчала. – Я на экономиста учусь. Это папа захотел.
Я только на первом курсе, а мне уже не нравится.
- Тоже бросить не можешь?
- Нет. Папу жалко. Он всё для меня делает, а я вместо учёбы только о танцах и
думаю. Я же в одиннадцатом классе еле экзамены сдала, так учёбу забросила. Я с
десятого класса в клубе выступаю. Почти три года уже.
- Зачем? У тебя ведь всё есть.
- Я когда танцую - обо всём забываю: об учёбе, о проблемах, о сестре. Я полностью
в танец погружаюсь, и мне это нравится. Давай искупаемся? – она встала и сняла
болеро.
- Здесь нельзя купаться! Штраф дать могут.
- А кого это пугает? – она улыбнулась и вошла в воду.
- Что прямо в платье?
- Ну да. Пусть лучше тиной воняет, чем пивом.
Он засмеялся, снял майку и последовал за ней.
Больше часа они плескались в озере. Так весело ему уже давно не было. Эта девушка,
такая хрупкая на первый взгляд, и мёртвого поднять может. С ней он как будто
стал на несколько лет моложе. Хоть ему и было всего лишь 25 лет, но он уже
давно перестал радоваться простым вещам.
Когда они вышли из воды, солнце пекло очень сильно. Они снова легли на траву. Он
смотрел, как с её волос стекает вода и тихо падает на траву. Ему зазвонил
телефон. Он поговорил очень сухо. В трубке слышался женский голос. Когда он
закончил разговор, она посмотрела на него и спросила:
- Девушка?
- Невеста, - печально вздохнул он.
Грусть промелькнула в её глазах.
- Жаль. Я думала, ты свободен, - слабо улыбнулась она.
- Забудь. Пойдём лучше пообедаем, - улыбнулся он.
Они сидели в кафе и смеялись. Люди ошарашенно смотрели на них. Тушь у неё
размазалась, и волосы слиплись, а он, глядя на неё, улыбался и говорил:
- Ты похожа на панду. На маленькую и очень худенькую пандочку.
Она смеялась. Ей тоже было очень весело с ним. Ей было очень жаль, что она не
встретила его раньше.
- Почему все парни не похожи на тебя? – спросила она.
- Может лучше не надо? А то тебе бы со мной не интересно было бы, - он улыбнулся.
Снова зазвонил его телефон.
- Невеста?
Он молча кивнул и нехотя взял трубку.
Они стояли возле кафе. Им так не хотелось прощаться. Но ему нужно было идти: его
невеста требовала, чтобы он помог ей выбрать приглашения. Они попрощались. За
эти несколько часов, проведённых вместе, они стали совсем родные друг другу. Он
развернулся и пошёл по улице. Она стояла и смотрела ему вслед. Потом и она
развернулась и пошла на пешеходный переход.
По дороге на бешеной скорости неслась машина. Она не хотела её замечать. Она
хотела просто идти вперёд. И вот, когда машина была очень близко, а она почти
ступила на проезжую часть, кто-то схватил её и резко потянул назад. Она
обернулась и увидела его.
- Ты что творишь? Тебя ведь машина могла сбить! – закричал он.
- Я знала, что ты придёшь, - шёпотом сказала она, обнимая его.
- Не делай так больше. Я прошу тебя. Ты до смерти
меня напугала.
- По-другому ты бы не вернулся. Я не хочу, чтобы ты уходил, - плакала она.
- Я тоже не хочу уходить, - сказал он, сжимая её ещё крепче.
Снова зазвонил телефон. Он достал его из кармана и выбросил в ближайшую урну. Она
улыбнулась, и они пошли дальше гулять по городу.
Этот день они, наверное, не забудут никогда. Они танцевали вальс прямо на дороге,
вымазывали друг друга мороженым. Люди обходили их стороной, а им было весело.
Начало смеркаться. Они провели вместе весь день, и этого дня им было мало. Он провёл
её до подъезда, и они договорились встретиться завтра. Он ушёл. Она зашла в
подъезд. Она была так счастлива, что не замечала ничего вокруг.
Но её счастье длилось недолго. Кто-то схватил её сзади. Она почувствовала укол в
шею, а потом всё погрузилось в темноту.
Она очнулась в какой-то белой комнате. Вокруг сновали медсёстры. Одна из них
позвала какого-то мужчину. Это был врач.
- Как ты себя чувствуешь? – ласково спросил он.
- Почему я привязана? Что я здесь делаю? Отпустите меня!
- Успокойся. Мы развяжем тебя, если ты пообещаешь больше никуда не убегать.
Договорились?
Она утвердительно кивнула. К ней подошли двое мужчин в белых халатах и развязали
её. Она боялась пошевелиться. Она боялась этих людей.
- Итак, начнём. Расскажи мне о своём вчерашнем дне…
Врач вышел из палаты и подошёл к семейной паре.
- Как она? – спросила женщина.
- Ну что я могу сказать, - начала врач. – Она ничего не помнит. Она не помнит,
как она сломала кран в туалете и чуть не затопила нижний этаж. Она вся вымокла,
бегала по больнице и смеялась. Её целый день не могли найти. Вместо этого она
рассказывает какую-то историю про какого-то парня, с которым они якобы вчера гуляли.
Боюсь, ваша дочь перестала отличать правду от своей мечты. Она буквально живёт
в ней. И не видит ничего кроме неё. Она как будто ограждается от суровой
реальности своими мечтами. Я думаю, что у неё посттравматическое стрессовое
расстройство. Она переживала что-нибудь ужасное? С ней происходило что-нибудь
плохое?
Родители переглянулись.
- Это было зимой. Три года назад, - начала женщина, - они с сестрой возвращались
с тренировки. Наша старшая дочь занималась танцами, а младшая часто приходила к
ним в танцкласс.
- Значит, об этом она не соврала, - сделал пометку врач.
- Они возвращались с тренировки. Было уже поздно, и мой муж не мог их забрать. Он
работал тогда в ночную смену. В подворотне на них напали. У них отобрали всё, а
нашу старшую дочь убили прямо у неё на глазах. Её тоже хотели, но не успели –
какие-то парни заступились. В больнице наша дочь скончалась. Полгода после
этого она никуда не выходила, ни с кем не разговаривала, и тогда мы попросили
учителя по танцам, который когда-то обучал нашу старшую дочь, взять её к себе в
группу. Он согласился, но недавно он сказал, что с ней творится что-то
странное. Мы приехали сюда на обследование, а сегодня нам позвонили и…
- Вы приехали сюда на обследование, а вместо того чтобы его проходить она
сбежала. Мне жаль, но мы вынуждены оставить её на лечение.
Женщина испуганно вскрикнула, а мужчина спросил:
- Это серьёзно?
- Более чем. Для начала она полечится в нашей клинике около года. Если лечение не
поможет, придётся оставить её здесь.
- То есть, как оставить? – сквозь слёзы спросила женщина.
- Каковы её шансы, что она снова станет здоровой? – перебивая её, спросил
мужчина.
- Один из десяти. У вас очень запущенный
случай. Так что я советую вам морально подготовиться к тому, что ваша дочь остаток своих дней проведёт в клинике для душевнобольных.
Врач ушёл, а семейная пара, обнявшись, стояла на коридоре. Женщина плакала. Их жизнь уже никогда не станет прежней. Им было жаль свою, теперь единственную, дочь, жаль, что её
воспоминания больше не то, чем кажутся.
non estid quid videtur(лат.) – это не то, чем кажется
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Четверг, 06.03.2014, 02:36 | Сообщение # 75 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник №55
Шёпот аллей
Резкий осенний ветерок с детской увлечённой безжалостностью срывал листья, покрывающиеся
вот уже в течение месяца мрачными дорогами смерти, и, нежно поглаживая,
обтягивал незащищённые лица прохожих, гуляющих в тот вечер по аллее. Не каждому
человеку приходятся по душе прогулки в ночной темноте сентябрьских вечеров,
пребывание в той шелестящей и реалистично-мистической обстановке, которая иных
может очаровать и сделаться для них необходимостью. Безнадёжные романтики,
бесконечно растворённые в своём мире меланхолики, безумно влюблённые пары – все
они были здесь, все они собрались в одном месте, тихом и безупречном для них
одних: всех и каждого поодиночке.
Аллея протекала от спального района города, рядом с которым, тем не менее, находилась
шумная автомагистраль, иногда врывающаяся своей индустриальной гармонией в
тонкую атмосферу аллеи, до набережной, тянущейся вдоль разделяющей город реки. Тонкие
мутноватые лучи освещали серые перила набережной, её узкие дорожки; немногие люди,
гуляющие по ней, проходило мимо аллеи, чуждаясь тонких фигур вечерней аллеи:
необыденная атмосфера отталкивала многих из них, как отталкивает кладбище
суеверных людей. По бокам аллеи располагались ряды деревьев и пара небольших
декоративных прудов, в которых одиноко, время от времени, покрякивали лягушки,
заинтересованно наблюдая за размеренным танцем теней и мерным звуком, идущим от
них; имелось с каждой стороны и несколько скамеек, а в центре, где стоял
памятник и был, можно сказать, перекрёсток, они стояли по кругу, как и деревья
в этом месте. Через каждые две скамейки стояли стройные, элегантные фонарные
столбы стиля девятнадцатого века, свет которых аккуратно проливался кругом, но
оставлял в центре дорожки пространства густой тьмы, в которых нельзя было разобрать
лица своего даже самого близкого знакомого.
Несколько скамеек, расположенных наиболее близко к берегу реки, шуршащей размеренно
раскачивающимися волнами, были заняты парами незнакомцев, в числе которых
находился в этот вечер и я. Один поэт (об этом можно было судить по тетради и
ручке у него в руках) стоял, оперевшись на фонарный столб и смотрел в сторону
реки, задумчиво посасывая колпачок ручки. Недалеко от него стояла пара молодых
людей, один из них был в чёрном фраке, в его руке, одетой в перчатку, дымилась
сигарета, к которой он вот уж давно не прикасался, другой же рукой он подпирал
голову, направленную на другую сторону города, где жизнь текла своим обычным,
бодрым чередом; второй, судя по всему, был несколько романтиком: одетый в синюю
рубашку с длинным рукавом и серого цвета джинсы, он, видно, мало заботился о
том, что происходило вокруг него, о том, что говорилось ему, как тут было
принято – шёпотом, даже и обо всём, что бы то ни было, кроме с бессознательной
улыбкой рассматриваемых им деревьев и шума реки, копошащейся у него за спиной.
Левее них стояла пара влюблённых, счастливо что-то наблюдавших.
Всё это было заметно и видно, хотя и не было необходимости всматриваться: я пришёл
в этот день, чтобы наблюдать за этой жизнью, замечая её тонкости и грани, что
помогло бы мне в моей следующей статье. Но стоило мне прийти, и я вновь, как
раньше, растворился с этими людьми, дорогими мне незнакомцами, важными не
каждый по отдельности и индивидуальной неповторимости, но по своим характерам,
только и способных здесь собраться и обрести временный покой и понимание без
слов, найти то место, где каждый был занят делом погружения себя в состояние,
необъяснимое и таинственное, но родное и по-домашнему тёплое. Всё, что я мог
видеть и слышать в тот вечер, не имело точных черт, всё было расплывчато, как в
тумане, я был задумчив и погружён в себя, но, вместе с тем, видел всё, что
происходило вокруг, как видел это каждый из нас.
Я сидел, небрежно откинувшись на спинку скамьи, склонив голову на плечо, и
мутными глазами смотрел вперёд, видя будто бы плывущий воздух, в котором
растворён был редкий полушёпот находившихся здесь людей, мерные звуки реки,
шелест оставшихся листьев на ветках деревьев и редкое кваканье, доносившееся
откуда-то сзади и слева, далёкое и неведомое. Рядом со мной сидела молодая
девушка, на ней было пышное платье тёмных цветов, поверх него накинута грубая
куртка: было такое ощущение, что она выбежала с какого-то праздника, убежала от
суеты беспрестанного блеска и мечущихся огней; ощущение это усиливалось и по её
несколько потерянному виду. Её нежное, с мягкими чертами лицо имело грустное
выражение, вызывало чуть ли не жалость, но было видно, что ей было здесь лучше,
чем в прежнем месте: тёплые слезинки умиления и безграничного чувства
скапливались изредка в её больших открытых глазах, а губы что-то шептали. Эти
слова, судя по всему, были обращены ко мне. «Чудесно, не правда ли?.. Ах, как
это прекрасно… Уютно мне, хоть и горько, но это такое сладостное чувство, вы
знаете?..», - то и дело слышалось мне. Я понимал, что ей не нужно ответа, ей
нужно лишь говорить, слегка выпрыскивать переполнявшие эмоции, потому я
нисколько не возмущался и едва ли что чувствовал, когда она опускала голову на
мою грудь, лежа так долгое время, обнимаемая одной моей рукой (на другой так и
лежала моя собственная голова), а потом внезапно и резко садилась прямо и с
чуть приоткрытым ротиком напряжённо вглядывалась в небеса, высматривая одной
лишь ей понятное и доступное.
Где-то на другом берегу неслась безупречно яркая и абсолютно безумная, как нам тут
казалось, жизнь: доносился шум машин, крупных вечеринок, проходивших на
сверкающем огнями пляже; здесь же, в этой тихой аллее, будто бы вовсе не было
ни течений времени, ни жизни, какой мы привыкли её видеть, здесь всё было иное
и забывались ссоры, приходило понимание человека и мистической добродетели,
чувства всеобщего родства. Сегодня мне повстречался здесь мой оппонент в мире
журналистики, с которым у нас была своего рода профессиональная вражда, но, увидев,
встретившись с его взглядом, я не обнаружил в себе ничего, кроме того же
понимания и радости, что светились в его глазах; мы улыбнулись друг другу, а на
душе в тот миг стало так приятно и хорошо, пришло какое-то родство с ним,
нашлось отсутствующее ранее общее между нами, чего мы не пытались найти. И
пусть мы снова с ним сцепимся, но уже будет это не так напряжённо и агрессивно,
с примесью ненависти, ведь в этот день мы сидели совсем недалеко друг от друга
и приобщены были к душевному спокойствию и миру.
От неё веяло холодом, это чувствовалось, все глаза постепенно обращались на неё,
застывали на миг и тут же стыдливо опускались: дама средних лет в абсолютно
чёрном одеянии и с вуалью, наполовину закрывавшей осунувшееся лицо, покрытое
отчасти морщинами. В руках её, обнажённых, находилась роза, казавшаяся
совершенно чёрной, так как совсем не была освещена; на ладонях её виднелись
сочащиеся кровью ранки от шипов, но она, что было совсем неудивительно для
находящихся в аллее людей, их не замечала и как в тумане шла к перилам набережной.
Влюблённая парочка, стоявшая на её пути, посторонилась слегка, давая ей
достаточно свободы, чтобы облокотиться на холодный камень перил. Каждый
продолжал делать своё дело, мысленно следя за новоприбывшей дамой, только лишь
парочка с беспокойством посматривала на неё, и было видно, как девушка
прижималась сильнее к своему молодому человеку, видимо, из-за тревожного
холода, который закрался вместе с незнакомкой. Она стояла, облокотившись и
слегка покачиваясь назад-вперёд, в руках она теребила розу, от которой отлетали
один за другим лепестки. Когда цветок потерял почти всю свою пышность, он
выскользнул из её рук, холодных и жестоко-безвольных; я чувствовал, что лицо её в этот момент было одновременно безразличнои мрачно от того события, что заставило её надеть чёрное. Сколько-то она ещё постояла так, затем резко развернулась, бросила взгляд, полный не то отчаяния, не то гнева, и поспешила удалиться в дальний берега край аллеи.
А наше пребывание здесь длилось ещё долго, оставаясь, в целом, прежним. Девушка,
сидящая со мной, чьего имени я не знал или не слышал, если она и говорила, или
не желал слышать, чтобы не разрушать тонкую грань тихой таинственности с лёгким
налётом романтики, которые я ощущал от её близости. Её головка вновь опустилась
на мою грудь, и я, склонившись слегка к ней и приобняв чуть сильнее, впал в
мечтательную полудрёму, полную сладких картин, нереальных и манящих своей
нереальностью.
Казалось, где-то вдалеке звучал шёпот аллеи, шелестели сухие, старые листья, размеренно шумела река, а тени в медленном грустном вальсе кружились в мягком свете фонарей…
Следующий день выдался дождливым: ранним утром ливень прошёл по всему городу, вымочив его, а затем моросил вплоть до того времени, когда краски начали блекнуть и утяжеляться, добавляя громоздкости атмосфере и, по непонятной причине, делая мир более утончённым и стройным. Впрочем, когда я проходил по нашей аллее, следуя из университета на съёмную квартиру, я наблюдал те же явления, что и в ясные дни: кто-то куда-то спешил, кто-то
суетливо бродил туда-обратно, несколько человек беспорядочно болтали, на
придвинутых друг к другу скамейках, и только одинокий старичок с гармошкой
сидел под густыми ветвями сосны, между скамеек, и наигрывал бодрые мотивы. Я
положил мелочь в раскрытую коробку у его ног, он молодецки усмехнулся,
посмотрев на меня, не переставая при этом играть. Я попытался улыбнуться в
ответ, но вышло плохо: что-то щёлкнуло в груди; и я пошёл дальше.
Мне нечасто доводилось хорошо послушать его игру,
потому что всегда приходилось спешить днём домой – писать статьи для журнала, а
вечером, когда я приходил на аллею, он уже, как правило, собирался и уходил.
Всегда, когда была возможность, я платил ему мелочь, преисполненный не чувством
долга или чем-то подобным, но чувством стыда и уважения, даже несколько сочувствия,
что возникали у меня всегда к бедным людям, пытающимся заработать или вообще
просящим милостыни. Порой жалел, что не могу позволить себе подать больше,
вместе с тем укоряя себя за собственную скупость, будто бы мне эти деньги нужны
были больше, чем им. Ведь мне, в отличие не только от них, но и от
собратьев-студентов, несказанно повезло иметь работу, приносящую неплохие
деньги и, вместе с тем, позволяющую выражать себя и не являющуюся очень
сложной: благодаря знакомым, я принимал участие в литературно-общественном
журнале, куда я периодически отдавал статьи и очерки; может, и эта работа
пойдёт туда, пока что не знаю.
К вечеру, несмотря на влажность и свежесть, аллея
собрала вчерашнюю компанию почти без изменений: была и влюблённая пара, и
сидевшая вчера рядом со мной девушка (одетая уже в чуть пухленькую осеннюю
курточку), и прочие… Не было лишь поэта и моего дорогого соперника. Когда я
пришёл в этот раз, опоздав по отношению к обычному времени моего прихода,
настроение аллеи было встревоженным и немного неловким. Я сел к моей давешней
подруге, которая, видимо в ожидании меня, нетерпеливо теребила ловкими
пальчиками лежащий на коленях головной платок. Стоило мне подойти и она скоро
зашептала, подтянувшись к моему уху, что приходившая вчера дама была вдовой,
что было очевидно, и вчерашней же ночью, в порыве невыносимой для многих
русских женщин боли от потери мужа, кинулась в ту самую реку, что текла чуть
поодаль от нас. Также она сказала, что даме было чуть больше тридцати лет,
хотя, я согласился с ней, на вид она была в полтора раза старше. Это-то
известие повергло аллею в то состояние, в котором я нашёл её, оно и меня послало
в глубокую задумчивость, заставившую меня забыть о физическом мире, где
высказавшаяся девушка больше не могла терпеть и, склонив вновь голову на мою
грудь, тихонько заплакала, судорожно и неспокойно.
Сложно было сказать, что я чувствовал в тот момент.
Мне не было жалко её, она ушла вслед за дорогим ей человеком, ушла, посмотрев
на жизнь затуманенным потерей взором. Многие бы обвинили её в безрассудности,
может даже, неблагодарности к тем, кто остался жить, кому она была близка, но
моралисты, имеющие наглость обвинить человека за такое деяние, едва ли когда могли
убедить меня в основательности этих обвинений и перестать относиться с
презрением к тем, кто в страхе непостоянства, извечно руководствуется
неизменными моральными устоями, требующими, несомненно, различных трактовок в
той или иной ситуации. Разве кто имеет право осуждать человека, виня его в том,
что тот не пожелал терпеть боль, страдания, пожалуй, даже послужил идеалистическим
принципам в своём поступке, и ушёл из жизни? Правом таким обладают лишь её дети,
кому ноша жизни выпала, скорее всего, по её воле… но таких не было, насколько
мне известно. Человеку дана жизнь вопреки его желанию, вручена в качестве
сомнительного приза, и тот, который желает отказаться от него, пусть даже по
кажущимся некоторым индивидуумам слабым причинам, тот на то имеет полное право
– право на жизнь и на распоряжение ею, как заблагорассудится. Каждый раз, как
мои рассуждения касались данной сферы, моя легковоспламеняющаяся натура
загоралась и жгла кипящей кровью всю внутренность мою, что неизбежно приводило
к более острым и желчным суждениям.
Когда я очнулся от рассуждений, впоследствии заведших меня в далёкие дебри, которые доставили премерзкий дискомфорт в той атмосфере, что окружала моё тело, молодая девушка, чуть приподнявшись, смотрела на меня заплаканными глазами, смотрела несколько тревожно, будто высматривая что-то в выражении моего лица. Пробуждённый, я посмотрел на неё иным взглядом, почему-то мне захотелось узнать её имя, узнать её, хотелось разделить её горе и
поделиться своими мыслями; такое редко бывало со мной, и впервые было на этой
аллее, где мало было знакомых, хоть и много по-человечески близких людей.
Несколько растерянно я заговорил:
- Как вас зовут?
- Лиза, как вас? – голос, похожий на перезвон
маленьких колокольчиков, пролился в мои уши. – Можно на «ты»? – бойко, но с оттенком искренней застенчивости, добавил он.
- Артур… конечно, Лиза.
Дальше мы заговорили о чувствах, переполнявших
нас, и о чувствах в принципе. Как тени танцевали в свете фонарей, так и наши
души вальсировали, ухватившись друг за друга. Практического из нашего разговора
я узнал, помимо имени, лишь то, что она была на два года моложе меня, а вчера
действительно сбежала со школьной дискотеки, где её молодая любовь не вытерпела
ветреной современности. Она была ранимой, но не слабой девушкой, позволившей
себе впервые лишь на этой аллее полностью отдаться эмоциям целиком, от чего
она, по её словам, чувствовала неописуемо-чистое счастье и любовь, которой до
того не испытывала. Всё это она пыталась выразить мне, и мы, как дети, чуть
стесняясь темы разговора, шептали друг другу мысли по этому поводу. После
мрачной новости и болезненных рассуждений, которыми и так наполнена моя
повседневная жизнь, мне хотелось плакать от умиления, от той близости, что была
в те пол или полтора часа между нами…
Затем она шепнула: «Мне пора домой», - поправила одежды и мелко заторопилась вниз по аллее. Теперь я остался один и, тяжело опустившись на скамейку, с которой я встал в порыве чарующего чувства близости соседки, посмотрел на изменившуюся деталь – пару молодых людей, стоявших теперь в обнимку на середине набережной. Как вчерашняя дама, так они сегодня привлекали порой мимолётные взгляды людей аллеи, что-то в них было иначе, чем обычно было,
что-то заставляло смотреть на них, косить взглядом, полным у кого недоумением,
у кого непониманием. Из-за какой-то непонятной силы меня начало потрясывать,
моё плечо независимо от моей воли дёргалось, и я всячески пытался унять дрожь,
странным образом вызванную наблюдением мною влюблённых. Может то был холод,
захвативший меня в момент переключения с одного объекта на другой, не знаю, но
я быстро забыл о неполадках моего тела…
Её лицо с аккуратными чертами и остреньким носиком прижималось, тревожно ворочаясь, к складкам его кофты, как бы пытаясь зарыться в них и, вместе с тем, пригреться у родного очага. Этот тоненький, с виду, носик периодически подрагивал и поджимался, вторя тихим всхлипываниям, еле доносившимися до моих ушей. Каждый раз, как она всё более настойчиво
прижималась к нему, её веки сжимались, казалось, с неимоверной силой, а на
чёрных ленточках ресниц звездой сверкали слёзы, тотчас же затухающие, когда
веки вновь расходились. Выражение молодого человека было не менее поэтично.
Мягкие черты лица выглядели натянуто-жёсткими и, всё же нежными и грустными.
Оно смотрело прямо безразличными внешне глазами, заглядывая в которые человек
увидит сожаление, тоску и раскаяние за что-то, нисколько не подвластное ему.
Одна рука, лежащая на талии девушки, автоматически поглаживала её спину; вторая
безвольно висела, не делая никаких движений, иногда лишь вздрагивая, будто бы
собираясь обнять, но тут же передумывая. Он был похож на железный фонарный
столб, она же - на стройное дерево, извиваясь, оперевшееся на него. Безудержная
тоскливая грусть засела в груди у меня, глядевшего на эту печальную картину под
осенним холодным дождём... Я, кажется, даже готов был заплакать от чувства, а
слёзы, смешиваясь с дождевыми каплями, уже текли по моему лицу.
Очаровательность и возвышенность момента была грубо разорвана: молодой человек резко отстранился. Несколько мгновений они стояли друг против друга, его взгляд казался несколько безумным; теперь на них смотрела вся аллея. Пауза не успела затянуться, как молодой человек впился в губы девушки, стоявшей некрепко, не понимающей, что происходит. Ястребом с жадностью голодного стервятника он впился в её губы, а люди безэмоционально смотрели.
Секунда. Покрыв голову капюшоном, он поспешил прочь с аллеи. Все отвернулись,
кроме меня и молодого человека в чёрном, тут же подхватившего осевшую было
девушку. Показалось, она плакала, но лицо её виделось размытым, и потому я
ничего не мог утверждать.
Человек в чёрном и девушка теперь стояли рядом, облокотившись
на перила набережной, а я, чувствуя сильное смешение и смятение чувств,
углубился в размышления и воспоминания, стараясь не анализировать только что
произошедший случай.
Воспоминаниями я вернулся к первым своим чувствам, испытанным около пяти лет назад. Первая моя юношеская влюблённость не была волнующей, в ней было мало трепета, но вся она
была будто бы состоящей из парящих облаков и зефира – хоть я и смутно помню то
время и то чувство. Оно поглотило меня целиком и сразу. На мою удачу, эта
первая влюблённость протекла незаметно, гладко и закончилась вполне удачно для
меня, не оставив заметного следа на тот момент. Затем я спокойно погрузился в
поток учёбы, занятий и мышления. Спустя время, в которое я увлекался множеством
окружавших меня тогда девушек, но не удерживал чувства на хоть сколько-нибудь
продолжительный период, я начал испытывать мечтательно-ностальгические чувства
от памяти о той влюблённости, заставлявшей меня забываться вовсе, наслаждаться
всем и вся, что меня окружало.
Лиза… Глупое очередное увлечение или шанс вновь испытать те чистые ощущения, не встречавшиеся мне с тех давних пор? Я не знаю, не уверен, что и хочу знать. Но моя натура
такова, что не может без анализа отпустить подобные треморы души. Может, я и
сначала не чувствовал ничего, а лишь её близость волновала меня: она была всё
рядом; или же то было очарование аллеи, которое восхищало меня, мало с ней
знакомого. Несомненно, она произвела на меня впечатление более крупное, чем
бывает то с рядовой девушкой. Кажется, завтрашний день я буду много это
обдумывать…
Отуманенный мыслями и убаюканный тихими звуками шелестящих деревьев я не заметил, как
задремал. Пробудился я от женского голоса, шепчущего: «Простите… простите…», -
и лёгких толчков в плечо. Я медленно раскрыл глаза, посмотрел на будившую и
сразу встрепенулся. Это была та самаядевушка, сидевшая рядом со мной, слегка смущённая моими резкими движениями.
-
Простите, уж так поздно, а вы уснули. Я боялась, простите, - она потупила глаза,
я же осмотрелся: действительно, народу поуменьшилось, ушёл и человек в чёрном.
– Тот молодой человек, что меня подхватил, пытался помочь, но был зол чем-то…
Ах, простите. Он советовал обратиться к вам, что вы… что он слышал…
- Не волнуйтесь. Тише, - полушёпотом отозвался я, оправляясь.
- Простите… это не он сказал, это я вспом…
Она прервалась и враз выпалила, прямо посмотрев на меня:
- Вы мне поможете?
(окончание следует)
|
| |
| |
|
