Пятница, 29.03.2024, 17:30
Приветствую Вас Гость | RSS

ЖИВАЯ ЛИТЕРАТУРА

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Форум » Архив форумов » Архив номинаций » Номинация "Переводы поэзии" сезон 2013-2014 (размещайте тут переводы, выдвигаемые Вами на премию)
Номинация "Переводы поэзии" сезон 2013-2014
stogarovДата: Суббота, 16.11.2013, 14:27 | Сообщение # 1
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Репутация: 0
Статус: Offline
В номинации "Переводы поэзии" по каждому номинируемому принимаются  5 переводов  общим объемом до 300 строк.
Выдвижение анонимное, в начале поста с переводами  номинатором
ставится  порядковый номер: участник номер 1, 2 и т.д.
 
stogarovДата: Суббота, 16.11.2013, 19:44 | Сообщение # 2
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник номер 1

Поль Верлен

ЦИТЕРА

Вокруг решетчатой беседки –
Приюта нашей неги – ветки
Склонённых розовых кустов.

А запах роз, пьянящий, нежный,
Несомый летним ветром здешним,
Смешался с запахом духов.

И губ ее изгиб готов
Исполнить сладость обещаний.
Амур свершит предел желаний,

Всех, кроме голода. Но зов
Десертов жаждет утоленья,
Он снимет наше утомленье.

ЛУННОЕ СВЕЧЕНЬЕ

Душа у Вас – изысканный пейзаж,
Где пробегают маски, бергамаски,
Где лютни звук, и каждый персонаж
Почти печален в одеянье сказки.

В миноре воспевая торжество
Любви и жизни мирное теченье,
Не верят сами, кажется, в него.
Их песня льётся в лунное свеченье,

Спокойное свеченье, чья печаль
Cны неземные навевает птицам,
Фонтанов струи будит по ночам
Средь мрамора в слезах восторга биться.

Цикл “Подруги”
I

НА БАЛКОНЕ

Две подруги смотрели, как ласточки кружат:
С бледной кожей одна, а другая – румяна
И светла; обвивали два тоненьких стана
Облака небелёных изысканных кружев.

И с тоской асфоделей сплетались все туже,
Будто стебли; округла, мягка, без изъяна
Поднималась луна, и медлительно-странно
Пили грустное счастье – им вечер разбужен.

На балконе друг к другу в безмолвье прижались.
В миллиардам влюблённых питая лишь жалость,
Утопала в мечтах необычная пара.

А за ними, как трон, но пышнее и строже,
Возвышалось в роскошной тиши будуара
Упоенное запахом теплое Ложе.

II

В ПАНСИОНЕ

Этой было пятнадцать, другой – больше на год.
Обе спали в одной из монашеских спален.
Был сентябрьский вечер тяжел и банален,
А они так свежи, словно розовость ягод.

От одежды избавившись, будто от тягот,
Обе сбросили шелк. Руки младшей искали
Теплой ласки сестры, их изгиб идеален.
Вздохи старшей на них поцелуями лягут,

Вот – она на коленях в безумии диком,
И восторг вырывается сладостным криком,
Губы старшей нырнут в белокурое злато.

А дитя ощущает на пальчиках длинных
Звуки вальсов, обещанных серым закатом,
Раскрасневшись, смущенно, с улыбкой невинной.

III

PER AMICA SILENTIA

Просторный полог белого муслина
Колышем светом мягким и неровным,
Он камнем лунным, водопадом длинным
Струится в ночь таинственном покровом,

Высокий полог ложа Аделины
Услышал, Клер, твой голосок любовный,
Смеющийся; в тоске неутолимой
С ним слился голос бешеный, греховный.

“Любви, любви!” – смешались ваши речи,
Клер, Аделина, жертвы этой чаши -
Возвышенных желаний душ редчайших.

Любите же! Храните тайны встречи,
Ведь эти дни смятенья и печали
Блаженные стигматы увенчали.

IV

ВЕСНА

Ласкаясь, молодая дива,
Чей локон меди тяжелее,
Невинной девочке, смелея,
Шептала нежно и игриво:

“Растений сок, цветок красивый,
Ты – детство – вешняя аллея.
Позволь во мхах неторопливо
Найти мне, где бутон алеет

Свежайшей розы, о позволь же
Испить мне жадными глотками
Росу, целуясь с лепестками,

И пусть твое блаженство столь же
Тепло засветится во взоре
Как в небе – трепетные зори.”

V

ЛЕТО

Шептал ребенок, содрогаясь,
Осыпан ласками несметно
Той, что любима беззаветно:
“Я умираю, дорогая!”

’’И  грудь пылает, обжигая,
Ровней дышать пытаюсь тщетно,
Твой запах льется незаметно,
До  опьяненья восторгая,

И плоть твоя – как плод цветений,
Мечта о зрелости и лете:
Ее же янтари и тени,

И голос твой – как шквальный ветер,
И облако волос червонных
Все пламенеет в безднах сонных!”

САВИТРИ

Махабхарата

Подвиг Савитри Вьяса воспел в старину:
Чтобы мужа спасти, она клятву сдержала,
Без движенья три ночи, три дня постояла,
Будто в столп обратясь, даже глаз не сомкнув.

И палящий зной Сурьи, и томные сны,
Поразлитые Чандрой меж горных ущелий,
Вопреки всем стараньям, сломить не сумели
Ни рассудок, ни плоть благородной жены.

Пусть Забвенье убийцей крадется нам вслед,
И пусть Зависть мишенью нас выбрала властно,
Мы, как Савитри, будем светлы и бесстрастны,
Чистым помыслам верность храня  как обет.

К КЛИМЕНЕ

Мистика, хор верховный,
Песен язык бессловный,
Ты, чьи очи без дна -
Небо из льна,

Голос твой будто призрак,
Он к горизонту близок
Мысли моей. Он – дрожь,
Дивно хорош.

Ведь, с лебединым станом,
Бледность благоуханна,
Так невинно-нежна
Ты лишь одна,

Ах, потому что вся ты –
Ангельских крыл закаты,
Музыка тайных врат
И аромат,

Сердце мое в смятенье,
В них уловив в сплетенье
Связи вселенской знак -
Да будет так!

МИШЕЛЬ УЭЛЬБЕК

***

Чудовищная смесь бесчисленных прохожих
Плывёт по улицам. Свод неба извращён.
Зелёные тона – всё новые, ещё –
Я создаю. Вот пудель рядом. Ожил.

О, Шопенгауэр, я мысленно с тобой.
Тебя люблю и различаю в бликах окон.
Сей мир безвыходен. Я старый шут с пороком.
Здесь очень холодно. Прощай, Земля. Отбой.

В конце концов, все разойдутся по домам.
Формулировка ироничная весьма.
Откуда знать мне, кто успел тут поселиться?
Здесь есть и санитар, и должностные лица.

И есть друзья у них, я думаю немало.
Я подошел к стене, я размышляю вяло,
Пока голдят они, как полчище горилл.
Я видел клетки их, когда глаза закрыл.

А утром я иду под стенами церквей.
И вижу в транспорте старушек умиранье.
И скоро свет дневной замрет, замрет за гранью.
Тогда встает вопрос о смысле всех Церквей.

***

И правда, этот мир, где дышим тяжело,
Внушает нам лишь злость, до дрожи отвращенья,
Желание сбежать, без права возвращенья.
Нас больше не прельстит букет газетных слов.

Нам вновь бы обрести исконный отчий дом,
Крылом архангела заботливо укрытый,
И жить моралью странной, позабытой
Что освящает мир до смерти день за днем.

Нам нужно что-нибудь, что нежность утолит,
Нам нужно что-нибудь, такое же, как верность,
Что сможет превзойти собою эфемерность.
Нам больше не прожить от вечности вдали.

Бульвар Пастера.  Вторая половина дня.

Голубые глаза, туристический вид.
Это немцы об обществе спорят за пивом.
Их “Ach so” с разных столиков сразу летит
В тёплый воздух живой, со словесным приливом.

Слева химики дружно воркуют за пищей:
“Технологии новые синтез продвинут!”
Всем от химии радостно, грустно от виршей.
Хорошо бы прийти нам к науке единой.

ЖАН-МИШЕЛЬ МОЛЬПУА

***

На ощупь, подступ, подступ.
Снова канатоходец
По струне одна стопа перед другой
Дать небу подойти к себе
Пространство взрезать будто спелый плод
С кровоточащим солнцем в сердцевине.
Есть столько способов теряться
Пловец ли, ангел окунулся в синь.

***
Пусть будет страница подобна лицу
И чтоб уста вещей на нем вещали
Казаться перестанет что слова
Напрасно хрупкость рук своих сжигают
Свою полупрозрачность крыльев
На лампах с толстым матовым стеклом
Чей слабый свет не манит никого и никогда
Ночь пересечь чтобы его достигнуть.

***
Пей день. Чернила хороши.
Не смей сдаваться темным мыслям.
Иди теряйся в город в лабиринты
И отраженное сияние любви ищи во всем.

При свете опьянения пиши
Смотри как поднимается заря по шеям каменных колоссов
Из чрева их исходит бормотанье клубка неговоримых слов.
Но наши губы не из камня древних.

Виновен. Виновен вовек, что пишу
Когда это лишь нежный озноб
Ни к чему перевертывать мир.
Говорю на наречии скудном после любви
И слова прилипают к губам.
Мне жаждется неба и узеньких улиц,
И церквей, колоколен, с которых срывается звон
Ворохами цветов и мелодий.

с французского
 
evelinaДата: Воскресенье, 17.11.2013, 04:11 | Сообщение # 3
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 38
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник номер 2

ИБН АБДУН (11-век) 

Скоро судьба исключит нас из жизни ,
и останутся только наши следы.
Я проклинаю её! Мой друг, я тебе говорю:
не плачь по теням, это – иллюзии.
Ничтожен тот, что плачет о химерах
между когтями и зубами льва!
Не позволяй судьбе обманывать себя и лишать зоркости,
твои глаза существуют для того, чтобы видеть.
О, ночь! Аллах выталкивает нас из твоего нутра
из-под власти тех, кто играет в твою игру
Твои удовольствия обманываю нас,
спрятанные в цветах змеи вероломства
жалят всех подряд, без разбора.
Так много поколений любимы Аллахом,
но что остаётся от них? Наша память правдива:
как же можно соглашаться на малое
будучи талантливым и добродетельным?
Кто отклонит возмездие?
Кто положит конец дыханию или унижению?
Кто может снять проклятие
или трагедию, написанную судьбой?
О напрасное благородство, о тщетное господство!
Кто освободит меня от притеснителя - моей судьбы? -
Проклятие лежит на ночи и оно не исчезает -
Кто? И если  в ней нет места справедливости,
то -  что остаётся в ночной тишине?
Кто избавит меня от горького вкуса,
от которого никто и никогда не избавит?

с арабского

ПАБЛО НЕРУДА

***
Если так случится, что ты забудешь меня,
я бы хотел  чтобы ты знала:
когда я смотрю на хрустальную луну –
продолжение медленно краснеющей  осени за  окном,
которая  как и я, сидит у огня
и неуловимо собирает золу
или морщинистую плоть дерева -
ты знаешь,
это все влечёт меня к тебе,
как будто, всё что существует на свете: запахи, свет, металлы, кораблики, плывущие к твоим островам, замирают  в ожидании  меня.
Ну так вот, если твоя любовь ко мне потихоньку начнёт таять,
моя любовь к тебе тоже медленно растает.
Если ты вдруг забудешь меня, то не ищи меня больше,
потому что я тебя тоже забуду.
Если ветер, раздувающий мои паруса, покажется тебе  опустошительно долгим
и ты, на своём берегу, решишь  выселить меня из своего сердца,
в котором я  уже пророс  корнями,
подумай о том, что в тот же день, в тот же час я потянусь руками кверху,
чтобы мои корни вышли наружу и нашли другую почву.
Но если ты день за днём, час за часом будешь чувствовать
-   непримиримо меня  любя  –
что ты для меня родилась,
к твоим губам протянется цветок,
чтобы помочь тебе меня отыскать
Ах, тогда, дорогая,
тот огонь снова вселится в меня
и не погасит во мне ничего,
или - будет забыт.
Моя любовь жива лишь твоей любовью.
Пока ты жива, моя любовь  - в твоих руках.
В твоих руках, не отпускающих мои  рук…

с испанского
 
ИНГМАР ХЭЙТЦЕ
 
На скамейках
 
В любой стране мира вы можете их увидеть:
слегка помятых мужчин с расстроенными лицами.
Они сидят на скамейках в парках и чего-то ждут.
 
Они  ждут
когда  их сыновья
встанут когда-нибудь на ноги.
 
Они ждут
когда их дочери
прекратят выходить замуж за пролетариев.
 
Они ждут
когда их жёны
перестанут увядать в их постелях. 
 
Они курят
и содрогаются: пепел обильно падает
на ширинки их брюк.
 
 
                     
 
 
 
 
Невесте
 
«и под дождём поцелуев он продолжал стоять с зонтом»
                                                                                                             Тэрри Прэчетт
 
Я подумал:  хорошобы тебе написать
о том что всё это прошло
 
но открытка в конверте уснула опять
и остыло моё стило.
 
Жизнь по имени «ты» не отпускает меня
та в которую входа нет.
 
И навстречу всем сигнальным огням
несёт меня велосипед.
 
Всё случится позже любимая всё подряд…
А сейчас ты чернилами в жилах течёшь
 
и пока ты свой свадебный ищешь наряд
я пишу тобой осень, асфальт, дождь.
 
 
 
Поднимаюсь, пошатываясь
 
Поднимаюсь, пошатываясь – кхе-кхе - 
моё содержимое летит в раковину. Что за ночь…
Я одинок. Что ж я так сдуру напился?
Меня привезли домой на такси.
 
Ну как это случается с каждым на танцплощадке:
парочка падает на пол,
обезумев от
страсти.
Она – на него он – на неё,
Вместе, вдвоём,  друг в дружку вцепившись
в полном согласии –
 
что ж вперёд, я тебе разрешаю.
Я  спорю не умолкая
сам с собой, сею крохи сомнения,
танцую на гвоздях.
Моё исколотое эго вытекает из меня:
 
и  я остаюсьодиноким спорщиком в ночи.
 
 
 
 
Немыслимые закладки
 
Немыслимые закладки:
кассовые чеки, бирки от купленных брюк,
кленовые листья забытых осеней,
пластыри (что было не лучшей идеей),
гусиные перья, банковские счета,
новые шнурки, использованные конверты
бумага для самокруток, фотографии, десертные вилки
высохшие ломтики ветчины,
двухслойная туалетная бумага,
обёртки от шоколада,
круглые резинки, просто загнутые уголки,
скрепки, ну и так далее.
 
 
 
Тревожный сон
 
Я видел во сне: мои родители превратились в деревья.
Их ноги укоренились в земле.
Их кожа огрубела и стала корой.
Их руки вытянулись до поднебесья
и распустились в крону листьев
Их рты сказали первое
и последнее слово, растянулись в улыбке
и  замерзли  в древесных наростах.

ПОЧТА

Здание было огромным
как  мир.
Много мрамора,
моя мама, её тёплая,
всё понимающая рука.
люди были – ноги
ноги спешили

В тот раз
когда я там  потерялся,
я лежал под  впечатлением
на полу, на спине,
уставившись на высокий купол.

Я рассказывал взрослым потом:
«я видел небосвод».

МАТЕРИНСКИЕ   УРОКИ

Мальчик мой, любовь - это бесполезный предмет.
Она не обходит стороной фотомоделей
Но не замечает обычных, некрасивых людей,
таких как мы. Влюбившись,
ты не становишься лучше.
Ну, смотришь одну неделю не так грустно.
Короче, эта гора проблем –
не для твоей спины…
Оставайся-ка лучше дома. У нас уютно
и  мы ещё раз сыграем в  скрабл*

*игра «эрудит»

ДЖИМ МОРРИСОН

***
Мой караван, увези меня прочь
В день португальский, в испанскую ночь.
Андалузийских пшеничных полей
Нет ничего моему сердцу милей.
Припев:
Увези меня, мой караван,
да, в лучшие из всех стран.

Ветер торговый найдёт галеон.
Близок к испанскому берегу он.
Золото-серебро гор Пириней
вспыхнув, откроются в лучший из дней.

ДЖЭНИС ДЖОПЛИН
 
МЕРСЕДЕС  БЕНЦ
 
О Боже, пошли мне новехонький «Мерс».
Друзья при машинах, а я как-то без.
Всю жизнь я трудился во славу твою.
Пошли ж «Мерседес» мне, не то я запью!
 
Пошли, между прочим, и телик цветной.
Я знаю, шоумены сбегутся за мной!
Я жду твой подарок с десяти до шести.
Не вздумай, о Боже, меня подвести!
 
Мой Бог, ниспошли мне веселую ночь.
Я повеселиться с подружкой не прочь.
Подбросишь деньжат? – у тебя их не счесть.
Ах, как загудел бы, в твою, Боже честь!
 

ТАРЬЯ ТУРУНЕН

Иду одна
 
Я ангел твой и я жива,
чтобы не пела нам молва,
хоть розы теплятся едва,
я не уйду…
Скажи им всем: я здесь с тобой,
а не с досужею молвой.
Любимый мой, о ветер мой!
Ты – теплый в сердце стук,
надежды тихий звук.
Но кто спасет любовь?
 
ПРИПЕВ:
Иду одна.
Куда бы я ни шла,
иду одна.
Зимняя метель
метёт в мою постель,
лишая сна.
Я иду одна.
 
Иди и спи, как ты привык,
подальше от дружков своих.
Вон, кружит хоровод их рой,
чтобы сказать тебе,
что я никто в твоей судьбе,
но кто спасет тебя?
 
ПРИПЕВ:
Иду одна.
Куда бы я ни шла,
иду одна.
Зимняя метель
метёт в мою постель,
лишая сна.
Я иду одна.
 
Ждущая в раю,
томилась только по тебе,
падала на землю, чувствуя тебя…
 
Иду одна…
 
ПРИПЕВ:
Иду одна.
Куда бы я ни шла,
иду одна.
Зимняя метель
метёт в мою постель,
лишая сна.
Я иду одна.
 

АННЕКЕ ВАН ГИРСБЕРГЕН

Давай бродить вместе
 
Сказал:
Пойдём со мной вместе
повсюду бродить.
Что толку на месте
сидеть и грустить?
 
Он вышел из плена
печали моей.
Он вышел из пены
океанов-морей.
 
И где он, бродяга.
идущий свой путь?
Он умер, бедняга
в пути где-нибудь…
 
Он пел о любви мне,
о счастье в пути…
С другим я помолвлена,
И мне не уйти.
 

 
Хэй, О кей
 
Твой взгляд, твой вид, весь твой прикид
моему сердцу слишком много этой ночью говорят.
Ты так танцуешь, что сердце ликует,
И душа себя не чует, где-то высоко паря.
 
ПРИПЕВ:
Эй, окей, держись подальше от дверей,
и что останешься на завтра - ну, скажи, скажи скорей.
Всё ол-райт, и если этой ночью рай,
то останься со мной на ночь, погоди, не исчезай.
 
Вперёд-назад, нас танец связал.
Ночь напролёт танцуем вдвоём.
Ни страх, ни стыд нас не смутит.
Твоё имя я не знаю, но ты в танце со мной слит.
 
ПРИПЕВ:
Эй, окей, держись подальше от дверей,
и что останешься на завтра - ну, скажи, скажи скорей.
Всё олрайт, и если этой ночью рай,
то останься со мной на ночь, погоди, не исчезай.
 
  с английского
 
 ХУАНЕС
Черная рубашка
(ты можешь бытьбеден и не хорош собой, но ты имеешь право чувствовать жизнь)
 
Чёрная рубашка к телу
льнет, как ты, моя колдунья,
к памяти моей, и в тему –
чёрный вечер новолунья.
 
Чем я заслужил все это?
Твоя ложь – всему виною.
Все вопросы без ответов,
острый ножик – за спиною.
 
ПРИПЕВ:
То, что ты меня, похоже, не любишь
ранит точно острый нож и
то, что ты меня напрочь забудешь –
знаю я, ты не придешь.
 
Выпил яд любви сполна я, и я при смерти теперь.
Умираю, полный боли, уставившись на дверь.
Задыхаюсь горьким дымом твоего «прощай»,
а в глазах – холодный вечер,  чё-ё-ё-рный…
 
В черную рубашку тело
так влилось, что не разъять их.
Черная рубашка – символ,
крошка, всех моих проклятий!
 
Ну, давай, давай же детка,
добивай меня как хочешь!
Что же ты играешь в прятки?
Что ж ты голову морочишь?
 
(…и схорони меня в черной рубашке, мамуля!
Так мне и надо, судя по всему…)
 
Убирайся, детка, к черту!
Мне любовь неинтересна,
если я в рубашке чёрной,
а под ней пустое место!
 
Я стою, дверь подпирая,
с чемоданами твоими.
Меня злоба распирает.
Спаси Боже, со святыми!
 
ПРИПЕВ:
То, что ты меня, похоже, не любишь
ранит точно острый нож и
То, что ты меня напрочь забудешь….. – знаю я,
ты не придешь.
 
Выпил яд любви сполна я, и я при смерти теперь.
Умираю, полный боли, уставившись на дверь.
Задыхаюсь горьким дымом твоего «прощай»,
а в глазах – холодный вечер, че-е-е-рный…
 
В чёрную рубашку тело
так влилось, что не разъять их.
Чёрная рубашка – символ,
крошка, всех моих проклятий!
 
Так, давай, давай же детка,
добивай меня как хочешь!
Что же ты играешь в прятки?
Что ж ты голову морочишь?

 
 с испанского
 
 
 
 
 


Программную статью М. Ромма о премии читайте тут

http://www.era-izdat.ru/live-literatura.htm

Положение о премии читайте тут:

http://www.era-izdat.ru/live-literatura-premia.htm

 
DolgovДата: Суббота, 07.12.2013, 17:47 | Сообщение # 4
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник номер 3
Федерико Гарсия Лорка

Маленький Венский Вальс

Маленький Венский Вальс
Есть в Вене десять красавиц,
Плечо есть, где Смерть рыдает,
Лес чучел есть голубиных,
В музее осколок утра
И иней на сотнях окон,
Возьми же ты вальс с собою,
Тот вальс,наполненный смертью,
Вином, что льется рекою!
Люблю тебя, дорогая

Люблю в том кресле и с книгой,
В печальном том коридоре,
В каморке темной, где ирис
С луною вновь делит ложе,
И в танце, что черепахе
Лишь снится, возьми с собою
Ты вальс, что стан твой ласкает!

Четыре зеркала в Вене,
Где губы твои и эхо
Танцуют, а за роялем
Лишь смерть, что всех красит синим.
Там нищие есть под крышей,
На стенах гирлянды плача,
Возьми же ты вальс с собою,
Что гибнет в моих объятьях!

Люблю тебя и чердак тот,
Где дети наши играют,
Где снятся Венгрии старой
Огни, где снежные овцы,
Где ирисы вырастают.
Возьми же вальс тот с собою
Любви моей вечной танец!
Станцую с тобой я в Вене
В наряде из вод прозрачных
Реки, что вся в гиацинтах.
Пусть губы ласкают тело,
А душу средь фотографий
И лилий свою оставлю,
А волнам темным походку
Отдам твою, дорогая,
И вальс, что стал мне гробницей,
И скрипку любви и плача!

Густаво Адольфо Беккер

По твоим глазам  я, точно в книге
Вновь прочту о самом сокровенном…
Так к чему веселой притворятся,
Коль печаль на дне их поселилась?

Плачь же, плачь! И не стыдись признаться,
Что меня любила хоть немного.
Плачь же,  плачь! Никто нас не увидит.
Я мужчина и  с тобою плачу!

***
Сегодня мне улыбались земля и небо,
Сегодня на дне моей души взошло солнце.
Сегодня я увидел ее,и она на меня посмотрела
Сегодня я верю в Бога!

****
Возвратятся ласточки к нам скоро
На твоем балконе гнезда свить,
Чтоб стуча крылом в твое окошко,
За собой играючи манить.
Возвратятся, но, увы,не те,
Что с тобой по имени нас звали
И, блаженству нашему дивясь,
Перелет свой долгий прерывали.
Воцарится жимолость в саду,
Изгородь опутав кружевами,
И под вечер снова вспыхнет вдруг
Самыми прелестными цветами.
Но лишь те, что утренней росой
Окропили землю как слезами
И дрожа, кивали нам с тобой,
Никогда уже не будут с нами!
С новой силой нежные слова зазвучат.
Любовь к тебе вернется,
И согревшись, сердце ото сна
Своего глубокого проснется.
Но безмолвно стоя на коленях
Пред тобой как перед алтарем
И сгорая жертвенным огнем,
Я любил, другие не сумеют!

****
Я видел арфу, что в углу одна
От пыли задыхалась и молчала,
Забытая хозяйкой вероломной
В пустынном зале…
Ах, сколько нот, уснув на этих струнах,
Как птицы на ветвях, безмолвно ждали
Прикосновенья рук ее холодных,
Чтоб пробудиться…
И думал я:  «Вот так на дне души
Спит гений и как  Лазарь, ожидает
Услышать голос, что ему  вдруг скажет:
«Вставай же и иди!»

ГенрихГейне

Письмо

Письмо твое не ранит.
Не любишь? Ну, так что ж?!
Зачем же на прощанье
Поток признаний шлешь?
На шесть листов посланье,
Да, видно, невдомек:
Так длинно в час прощанья
Не пишут, мой дружок!

***

Если станешь моей ты женой,
Все тебе позавидуют только,
Ты счастливою станешь со мной,
А грустить ты не будешь нисколько.
 
Я кричать не посмею, сдержусь,
И поднять не посмею руки,
Но запомни, с тобой разведусь,
Коль мои не полюбишь стихи!

Даниэль Урстогер
(DanielUrstöger)


Влияние
Дыханье затаив, стою я на полу
И вижу каждый день, 
Как жизнь проходит мимо,
А с нею времена, и люди, и миры
Несутся вдаль... и мне невыносимо...
Как поздно понял я, что не был я собой,
И стоя на полу в раздумье безучастном,
Я видел круговерть: куда-то все неслось...
Не многие поймут, увы,
я ждал напрасно!
Не всем дано узнать, что кроется во мне,
Хоть видели меня не раз и говорили,
Со мной о пустяках, и оттого больней,
Что сути вы моей, к несчастью, не раскрыли…
 

Огонь

Я в зеркало смотрюсь:
Все тот же грустный взгляд, 
И вновь искажено 
Лицо мое от боли,
И на сердце тоска...
Беснуется в глазах
Неистовый огонь,
От жара не вздохнуть,
Но грусть мою сжигаю,
А с нею слезы те,
Что в зеркале моем,
И вновь в него смотрюсь,
Но в нем лицо другое…

с немецкого

Алексис Ротелла
(Alexis Rotella)

***
Дождь метеоритный,
Нежности волна
Ноги омывает...
 
 
Майкл Дилан Уелч
(Michael Dylan Welch)

***

Маленький паучок,
Неужели и ты
Переживешь меня?!
 
 
Раймонд Роселип
(Raymond Roseliep_

***
Старая ива
Теряет свое отраженье
В бурлящем потоке...

с английского

Хасан Туфан.
 
***

Вновь по небу плывут облака,
Скоро будут в родной стороне.
Дождь стучится в слепое окно,
Лучше б весточку пóдал родне,
Но плывут и плывут облака....
 
Что на сердце моем за печаль,
Дождь понять не сумеет, увы!
Заплутав в кукурузных полях,
Лишь коснется моей головы...
Что на сердце моем за печаль?!
 
Ты, дорога моя, как роман,
Сколько дней я в дороге провел,
Сколько пар я лаптей износил,
 Сколько жизни страниц я прочел!
Ты, дорога моя, как роман!
 
Понапрасну ты, дождь, не проси!
Не надену я больше сапог...
Босоногим пришел в этот мир,
Может, так же уйду, видит Бог...
Понапрасну ты, дождь, не проси!
 
Это кладбище, не сабантуй,
Так к чему мне обутым идти?
Понапрасну стоптать сапоги?
Мне б приют здесь последний найти...
Это кладбище, не сабантуй!
 
Вновь по небу плывут облака
Над Казанью, в родной стороне...
Дождь стучится в слепое окно,
Лучше б весточку пóдал родне,
Но плывут и плывут облака....
 

***
Для тебя бьется сердце мое,
Для тебя лишь, родная, одной
 От любвибьется сердце мое
Неустанно весь путь мой земной!
 
 
***
Ран моих не найти
тяжелей,
Снова кровь на одежде
моей.
Ты ли дома? Ну, где
ты? Ответь!
До последней минуты
моей
Постарайся, родная,
успеть...
 
с татарского
 
ellenicaДата: Суббота, 21.12.2013, 19:29 | Сообщение # 5
Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник номер 4

Вислава Шимборская (пер. с польского)

Надгробное (Эпитафия)

Лежит здесь старомодная как
запятая
авторша пары строк. Земля родная
изволила ей дать вечный покой, хоть труп
не примкнул ни к одной из литературных групп.
Ничего лучшего не украшает и могилу,
Кроме этого вирша, совы и лопухов.
Прохожий, извлеки из сумки электронный суррогат мозгов
и о судьбе Шимборской поразмысли через силу.

***
Андрей Любка (пер. с украинского)

А я ненавижу утра

Слушай – совершенно неожиданно сказала она,

резко обернувшись от холодильника, голая,
растрепанная, как правда. – Я хочу сделать
с тобой
интервью, как тебе идея?

Я похолодел, но
через пару секунд все же смог

изобразить интерес и даже приподнял брови.

А я ненавижу утра  и думал в тот
момент как раз об этом.

Пожалуй, было б честнее так ей
прямо об этом
и сказать, попросить, чтоб не мешала думать,

отцепилась, оставила в покое, проваливала,
в конце концов,

на свою работу, или просто замолчала, словом,

вести себя, как настоящий мужчина, но нет, это
дурацкое воспитание,

я не мог себе этого позволить, особенно у нее
дома,

да еще и на третий день знакомства. А я
ненавижу утра.

И думаю об этом каждое утро. Жаль, что она
не умеет читать

мои мысли, жаль, что утро, и что она
продолжает:

Ты переведен на десять языков и так
молод,

и широкая общественность должна узнать о тебе,
твоих взглядах, твоей жизни, давай, будет интересно!

А я ненавижу утра. Но еще больше
ненавижу
широкую общественность. Особенно с утра.

А она даже не понимает, что переведен
совсем
не я, а стихи – а
стихи – это  собственность
языка, ничего более;

я же переведен разве что на язык прикосновений,да и то
на самом деле лишь одной женщиной, и она

ждет меня в другом городе, я же
переведен

лишь на язык прикосновений, суматошных ночных
пробуждений,

когда просыпаешься лишь для того, чтобы
убедиться,
что она тут, рядом, спит, я переведен, как стрелки,
как вина,
за которую никто и никогда не попросит прощения. Широкая
общественность,

зачем-то еще раз подчеркнула она, должна
узнать о твоем
существовании. Я посмотрел на нее и подумал, что некоторые
вещи удаются
ей лучше, чем журналистика. Представил себе, что широкая
общественность
с интересом сможет
узнать о том, что
меня вдохновляет,

каковы мои творческие планы, над чем я сейчас работаю
и кого из
писателей ценю,
ну о чем еще могла она
спросить?

А я ненавижу
утра. Возможно, как раз за такие
предложения
интервью, за свою беспомощность и
растерянность, никакость,

полную нулевость. Что ты на это скажешь? - забила
она последний гвоздь
в мою симпатию к
себе. Я зачерпнул ложкой кукурузные
хлопья под
йогуртом с орешками,
кусочками банана

и клубники, и
ответил правду:

Эта твоя здоровая
еда когда-нибудь меня убьет.

***

Никита Стэнеску (пер. с румынского)

Неслова

Он протянул ко
мне лист, словно  ладонь с пальцами,
Я протянул к нему
ладонь, словно зубчатый лист.
Он протянул ко мне
ветвь, словно руку,
Я протянул к нему
руку, словно ветвь,
Он склонил ко мне
ствол, словно яблоня,
Я склонил к нему
плечо, словно ветвистый ствол.
Я слышал, как сок
в нем замирает,
пульсируя,
словно кровь.
Он слышал, как
моя кровь замирает,
циркулируя,
словно сок в его стволе.
Я прошел сквозь
него.
Он прошел сквозь
меня.
Я остался
одиноким деревом.
Он –
одиноким человеком.

***

Молодые

Целуются, ах,
целуются, целуются,
молодые на улицах,
в бистро, на парапетах,
целуются без
конца, словно они – ничто иное, чем продолжение этих
поцелуев.
Целуются, ах,
целуются, посреди безумного трафика,
на станциях
метро, в кино,
в автобусе,
целуются безумно, грубо, будто
в конце поцелуя,
в его завершение, после него
не наступит обреченная
старость
и смерть.
Целуются, ах,
целуются, молодые, субтильные
И влюбленные,
Настолько субтильные, будто они игнорируют существование в этом мире
пищи телесной.
Настолько
влюбленные, будто они игнорируют существование этого мира как такового.
Целуются, ах,
целуются, будто пребывают в ночи, в самой надежной из всех ночей,
будто они не
видят никого, будто Солнце взойдет, сияя,
лишь после того, как их губы, истерзанные поцелуем, окровавленные,
будут способны
целоваться лишь зубами.


Сообщение отредактировал ellenica - Суббота, 21.12.2013, 19:56
 
AnnabelzДата: Пятница, 03.01.2014, 14:10 | Сообщение # 6
Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 2
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник № 5
Герман Гессе (перевод с немецкого)
Путь домой из трактира
Состранным чувством боли, покидая
Трактир, глубокой ночью темной,
Что в переулках узких исчезая,
Меня прохладой укрывает сонной.

И как во сне, брожу я опьяненный.
В шум ветра вслушиваюсь жадно.
И как ребенок, движимый мечтою,
Иду за этим зовом безоглядно.

Мне кажется, что в тихом шуме этом
Какое-то есть тайное признанье,
Какая-то любовь звучит забытая
В той тайной песне, как воспоминанье.

И доброта, ниспосланная свыше,
В моей душе откликнулась звучанием.
Быть может это то, что мной потеряно,
Есть молодости нежное дыхание.

Эдуард Мерике
Возлюбленной (перевод с немецкого)
Когда небесным ликом ослепленный,
Безмолвно восхищаясь красотой,
Дыханье ангела я нежное услышу,
Что прячется в душе твоей святой.

Улыбка радости коснется уст моих,
В глазах горят восторг и удивленье.
Желанье дерзкое, навечно быть с тобой –
Не сон теперь, мечты осуществленье.

И разум в бездну мой ныряет с головой,
В ночной дали, божественно прекрасной
Судьбы источник слышу – голос твой,
Что как ручей журчит в сознанье ясном.

Я,восхищенный, в небо бросил взгляд,
Там звезды улыбаются игриво,
Колено преклонив, смотрю в их ряд
Исвета песне внемлю молчаливо.

Николаус Ленау
ОСЕННЕЕ ЧУВСТВО (перевод с немецкого)
Угрюмо шелестит дубрава,
Умолкли птичьи голоса.
Вдороге путник запоздалый
Стоской глядит на небеса.

Во мраке тучи проплывают.
Промозгло,холодно вокруг.
Усталый путник вспоминает
Про летний день, зеленый луг.

Осенний ветер лес качает.
И листья тусклые дрожат.
Срываясь с ветки, улетают,
В прозрачном воздухе кружат.

На тропы узкие ложатся
И заметают все пути,
Чтобы дорогу мне обратно
В лесу осеннем не найти.

Чтобы покой обрел в глуши я,
Там затерявшись, а потом
Под увядающей листвою
Забылся долгим, вечным сном.

Николаус Ленау
***
Стаи черных облаков
Поглотили солнца свет.
Злобный слышен вой ветров
На душе покоя нет…

Пробивая облака,
Стрелы молний рвутся прочь.
В темной заводи пруда
Их следы сокроет ночь.

Бури не страшусь угроз!
Образ милый, дорогой,
Пряди вьющихся волос
Вижу в вспышке грозовой.

Стефан Цвейг
Ласки(перевод с немецкого)
Те первые неопытные ласки мне милы,
В которых есть вопрос, где все совсем неясно.
Ведь после них грядут другие уж часы,
Сейчас все пополам, они не без опаски.
Они как стрелы бьют, тяжелы, полновесны,
Но за собой влекут, что будет – неизвестно.

Они– как аромат, крови  успокоенье,
Молниеносный взгляд, улыбка и влеченье.
Они уже горят соблазном красной искры
И за собой манят в союз ночи нечистый.

И все же потому милы мне эти ласки,
Что мягко и невинно подарят их в игре,
Словно деревья, слыша ветра сказки,
Находят смерть в его могучем кулаке.


Сообщение отредактировал Annabelz - Пятница, 03.01.2014, 14:18
 
stogarovДата: Суббота, 08.02.2014, 19:41 | Сообщение # 7
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник номер 6

Васыль Стус

***


На Лысой горе догоранье ночного огня,
осенние листья на Лысой горе догорают.
А я позабыл, где гора та, и больше не знаю,
узнает гора ли меня?
Пора вечеренья и тонкогортанных разлук!
Я больше не знаю, не знаю, не знаю,
я жив или умер, а может, живьем умираю,
но всё отгремело, угасло, замолкло вокруг.
А ты, словно ласточка, над безголовьем летишь,
над нашим, над общим, над горьким земным безголовьем.
Прости, я случайно... прорвалась растерянность с кровью...
Когда бы ты знала, о как до сих пор ты болишь...
Как пахнут по-прежнему скорбью ладони твои
и всё еще пахнут солёные горькие губы,
и тень твоя, тень, словно ласточка, вьётся над срубом,
и глухо, как влага в аортах, грохочут вокруг соловьи!


***
Ты тут. Ты тут. Прозрачней, чем свеча.
Так тонко, так пронзительно мерцаешь,
Оборванною щедростью пронзаешь,
Рыданьем из-за хрупкого плеча.
Ты тут. Ты тут. Как в долгожданном сне,
Платок, касаясь пальцами, тревожишь,
И взглядом, и движением – пригожей
И пылкой гостьей входишь в мир ко мне!
И вмиг – река! Стремительно, как бы
Из глубины правековой разлуки,
Поток ревёт, ломая волнам руки,
Вдоль берегов, встающих на дыбы!
Пусть память вспыхнет ливнём иль грозой!
Пречистая, святошинского взора
Не отводи! Не устремляйся в город
Унылых улиц, площадей... Постой!
Ты ж вырвался! Ты двинулся! То ль дождь,
То ль горный сель. Медлительно движенье
Материка, внезапный сдвиг и – дленье,
И вечный страх, и рук немая дрожь.
Идёшь – тоннелем долгим – дальше – в ил
Ночной – порошу – снеговерть – метели.
Набухли губы. Солью побелели.
Прощай! Не возвращайся! Хлынул вниз
Зелёный свет. Звезда благовествует
О встречах неземных. В ночи дрожит
И плачет яр. Сыночек мой, скажи, –
Пусть без меня родная довекует.
Прощай! Не возвращайся! Возвернись!


***

Уже весь мир – на кончике пера.
Теперь сочитесь, смерти алкоголи
в моей печали, радости, недоли,
когда уже ни зла и ни добра
не знаю – по ту грань существованья,
по сю грань смерти. Душу мне сжигай,
что за шеломами. Блаженный край
приблизился – Господним насыланьем
уменьшился на точку боли ты,
за мной – в пути – вздымает пыль ветрами
меж вечеров чернильными столбами
последняя из жажд на пройденном пути.
Душа моя, что сил, вгоняйся в от-
и-по-ту-грань себя, где всё синее воля,
пускай кипят кроваво алкоголи –
так смерть выдохновенье познаёт.


Трены Н.Г. Чернышевского

Оболганной – Отчизна в нас взрастает,
Солгавшая – нас мучает. В бреду
О ней горевшие – испейте стыд и дух,
И пусть вас Бог, и пусть вас Бог спасает!
Простоволоса на ветру душа,
Как факел оперяющейся боли,
В неволе для себя глотнули воли,
За смертный страх определяя шаг.
И вот – пришел бессмертья щедрый вечер
в Отчизну новую – усильями толпы.
Так не ропщите, что на ваши лбы
Господь кладет пресветлый перст разящий.


 ***

Здесь, с края зелёного моря, где дым клочковатый ложится,
горят тамбережные гоны и день малахитовый – в хруст! –
мир зреет округлым виденьем, мечтой, зачарован,
столбится,
отваги я жду, самобегства, и, как самоказни, дождусь.
Усталость. Спокойствие. Вечность. Сменить их уже
невозможно
на огнище вервей чернильных, на ночи прокуренной вкус.
Вельможное безголовье! Моя безнадежность – вельможна.
Я вами отобран навечно. Я – ваш. И навеки. Клянусь.
Ещё соблазнительно жито – и пена, и бронза, и зелень.
Крепись – ибо час. Золотится полями планеты раздол.
Триюдь, неумеха, утеха, моё вековое тризелье,
тебя не допить мне. Прощай же, моя сиротливая боль.

***
Лета проходят одиноко.
Не знаю, точно ли живу.
Сестрой родною раньше срока
свою супругу назову.
И будет сын мне, словно ангел,
и будет мой отец – что бог,
ведь все несчастия – на благо –
кропят нам слёзы, что горох.
Миры обкраденные, тая,
струятся в ручейках весны,
мы – их, они – о нас не знают
в равновесомьи немоты.
Но ты тори свою дорогу,
ведь сердце – вечности мотор –
где не приткнёшься – слава Богу,
нас отпевает вещий хор,
и неба, и земли струенье.
Одна лишь Пресвятая Мать,
как ожиданья обретенье,
кресту поклоны бьёт опять.
***

Лета, вы за шеломами досель,
прощаясь, молодость там вспыхнула внезапно,
как сердцевина сердца и как цель,

что неминуема и неохватна.
Уже вы за шеломами есте,
дубровы, что чужбиною покрылись,
взгляну вперёд – вас на воздýсех те,
что птиц, зловещие уносят крылья.
Они – то ль под, то ль надо мной сверкнут –
уже понять не хватит мне запала,
как в полынью, я в прошлое нырну:

бывай, любовь, что прежде мне сверкала,
когда меня, с тех самых ранних лет
взлёт вверх вознёс, круша мои коренья,
утраты молвили, что ты поэт,
пусть без благословенного горенья.
Но молвили утраты: встань горой
за веру, думы, тяготенье верных
сердец, смеясь, кровавою слезой

роскошествуй в беде. Но – откровенно.
Уже вы за шеломами. Там мрак,
и снег, и парк, и фонари качает.
И Лесбия на цитре песнь играет,
заглядывая в твой печальный зрак.
И звонкий тополь выпростал из той
души обкраденной. В степи – не страх ли? –

среди пространств вертепы и миракли,
и звонкогорлый горн молодой –
по-над туманом, дымом, по-над тьмою,
над звёздами, галактиками, над
смертельною твоею срамотою
уже лопочет счастья щедрый град.
Оно похоже на лесных ключей
пологое и волгкое реченье,
звучащий край деревни храп коней,
нагорное превлажное струенье –
вот так струится полногорлый гик.
Склонись к струе ручья, что ломит зубы,
и в давности ищи себе погубы,

вплетая муки счастья в давний миг.

***

Как жаворонок полнит ясное
линó в рань-рано!
Нагорных звёзд попей прекрасное
          вино из
жбана.
Как сонь серебряную ворошат
         
убийственные перепады!
Как трепетать умеет вся душа!
          Её
рулады!
Заснувший лес, как мамонт из нетрей,
          вонзает
бивни.
Вокруг – озёр, и копей, и полей
          сребрятся
гривни.
Колдуют тучи, думы их опять
          яснят,
разводят.
На зеленя΄, сияя, благодать
         
триперстно всходит.
Сквозь бездны гор проломами небес
          она – всё
выше.
Благословен, кто в радости воскрес,
         
благослови же
меня чужбиной и землёй родной,
          планетой
всею.
Любовь моя, усмешка, призрак мой,
          ты всё
милее.
Как всходов синь, так руки утр, – хрупки,
          длинны, что струны,
оглохших жил голодные лотки,
          и дум
лагуны.
И это – ведьмино – из жита – ором вдруг
         
перепугалось.
Всё возводилось на добре вокруг,
          добром и
стлалось.
Тут перелёты счастий и смертей,
          тут
недолёты,
зигзаги рук, плетение очей,
          Господни
ноты.
В ту прорву берегов уже пора,
          в ту
смерть и счастье.
Как роза, расцветай же, небокрай -
          пусть им
воздастся!

***

Летят в меня стоплачей человечьих –
тонкоголосых стрел
– и ранят душу
родители, супруга,
сын, сестра.
Любимые, как души
обболел я
вам горькою единою
слезой
по чёрным вашим
бедам и по суткам
разлуки
бесконечной. Как по пням,
я квёлою походкой
волочусь,
и каждый шаг мой
криком аж кричит,
воспоминанья сердце
разрывают.
А что мой грех?
Лишь тот, что есть душа,
и болями она болит
вовек.
Так слава Богу,
если впереди
есть отдых. Всё
равно уже – какой.
Но не ропщи, что
ужин нищим был.
Зато – тяжёл. Что
коливо – тяжёл.
 
 
* * *

Кривокрылый взмах! Глубокий,
долгий, близкий — всё чужбина!
Ну-ка — убеги мороки!
За край неба — Украина.
Солнце кличу (бесполезно!)
кривоглазое. Летим мы
в ночь — беспутицу — железной
колеёй. О, край родимый!
Где ты? Тенью, тени, тени —
где-то на краю окраин
векопамятные стены,
дом, тепло да верви рая.
И дороги вседорога,
всепрощение, всепогоня.
За созвездьем Козерога
наблюдай из зэквагона.
Лишь бы — быть-пребыть — на свете.
Оглянусь окрест — обвыкну.
Тьма труда — на тьму столетий.
Кривоглазый ворон, хрипну.

***

Ты где-то здесь – на призабытых склонах
мелеющего прошлого. Блукаешь
пустыней моего молодосчастья,
суровой скорби мертвенная тень.
Так часто Бог нам встречи посылает
в сей келии. Так часто я тебя
зову сквозь сон, чтоб душу натрудить
вовек несбытным молодым грехом...
К стене меня припёрли (здесь четыре
угла, и пятого – никак не отыскать).
Во всякий день на исповедь встаю,
но даже епитимьи не наложат.
Всё образ твой сквозь граты проступает,
скорбь возвращая. Сёстры-близнецы
(твои ночные лики) в сотню глаз
глядят в меня, немые, словно ищут
и не найдут никак былой души.
Ты есть во мне. И так пребудешь вечно,
свет опаляющей свечи! В беде
наполовину мёртвый, лишь в тебе
уверенность, что жив ещё – черпаю,
что жил и буду жить, чтоб наизусть
запомнить пиршество утрат, несчастье счастья,
как сгинувшую молодость свою,
моя загубленная часть! В тебе
разлуку я признал, но срок её
нам доля не простила. Для тебя
остановил я время. Каждый день
к истокам припадаю. Слишком тяжко
ступать необратимою дорогой,
лишившейся начала и конца.
Надуманно живу, не соберусь
натешиться свободой и ночным
беспамятством. Как будто столб огня,
меня ты из себя зовёшь, и манишь
утерянным, забытым, дальним, карим
и золотым. Куда меня зовёшь,
пчела-смуглянка? Дай же мне пребыть
в сём времени страдающем. Позволь
остаться с этим горем глаз-на-глаз
и – или сгинуть, или победить.
Напрасно. Ты опять приходишь в сон,
распахиваешь царственно все двери –
и золотые карие зрачки
смуглея – кружат вкруг меня. Теснят
в свой плен и в молодость уносят,
хоть головою – в пропасть...

Сияла мне звезда

Сегодня на рассвете мне звезда
свой свет внесла в окно, и благодать

такая лёгкая легла на душу

смиренную, и наконец я понял:

что та звезда – лишь сколок общей боли,

пронзённый вечностью, как некогда огнём.

Что именно она – пророчица пути,

креста и доли. Материнства знак,

до неба вознесённый (от Земли

на меру справедливости) – прощает

тебе мгновенья гнева и даёт

блаженство веры – что в конце концов вселенной

твой зов тускнеющий услышан и отмечен

сочувствия желаньем затаённым:

поскольку жить – не приручать границы,

а приучаться быть самим собой

исполненным. Лишь мать умеет жить

и свет распространять вокруг как звёзды.

***

Зажмуренных двое очей,
кривые весы рамен,

гербарий ладоней – звон

из ночи.

А где же та звезда горит,

которую зрит мой сын?

Словно о нить, о восход –

режься.

Какие-то всплески, блеск –

схватки рассвета.

И вот поплыла-плыла

вечность.

Ведь сердце своё приручать,

до памяти добежать,

будто бы на свидание –

будет

с украинского

Д.Г. Лоуренс

Кипарисы


Тосканские кипарисы,
Что же это такое ?

Окутанные подобьем дум,
Тьма которых мертвит язык.
Тосканские кипарисы,
Или это великая тайна,
Или наши слова не добры?

Нераскрытая тайна,
С гибелью расы и речи ушедшая, и тем не менее
Монументально скрытая под вашей тьмой,
Тосканские кипарисы.

О, как я восхищён вашей верностью,
Тёмные кипарисы !

Не в этом ли тайна длинноносых этрусков?
Длинноносых, чуткошагающнх, с неуловимой улыбкой этрусков,
Сотворивших столь мало шума вне кипарисовых рощ?

Среди трепещущих, ростом - с огонь - кипарисов,
Своей протяженностью колеблющих темноту
Этрусских сумерек, трепетные мужи Этрурии древней:
Прикрытые лишь причудливой обувью длинной,
С коварной полу-улыбкой сокрытости, хладным
Спокойствием африканского духа идущие
По своим забытым делам.
Какие ж у вас дела?

Несть, мертвы языки и слова пусты как пусты стручки,
Обронившие свой гул, замолчавшие вслед за эхом
Этрусского слога,
Звучного в разговорах.

Всё чаще я наблюдаю вашу тёмную сосредоточеннеть,
Тосканские кипарисы,
На одной древней думе.
На одной извечной изящной думе, пока вы ещё здесь,
Этрусские кипарисы.
Сумеречные, в изящной думе о сути гибкости, мерцающие люди
Этрурии,
Это вас Рим назвал порочными.

Порочные, тёмные кипарисы.
Порочные, уступчивые, мыслящие нежно-колеблемые столбы
тёмного пламени.
Неприступные для смерти, смертная раса
Укрылась под вашей сенью.

Были ль они порочными, гибкие мягко-шагающие
Этрурии мужи длинноносые?
Или путь их уклончив и необычен, тёмен как кипарисы под
ветром?

Ныне нет их, и нет их пороков,
Вот и всё, что осталось:
Тенистая мономания нескольких кипарисов
И могилы.

Улыбка, неуловимая улыбка этрусская
Таится в могилах,Этрусские кипарисы.

Дольше всех смеётся последний.
Несть, и Леонардо не смог чистоту их улыбок донесть.

Что же мне делать, чтоб возвернутъ
Их, орхидеям подобных, неповторимых,
Злом наречённых этрусков?

Что же касается зла,
То это - свидетельство Рима, которое я,
Слегка утомлённый романскими добродетелями,
Вряд ли способен снести.

О, мои знания, в пыль, куда мы погрузили
Умолкшие расы со всем их презреньем,
Мы погрузили столь много от хрупкого чуда жизни.

Здесь, в глубине,
Где ладаном пахнет и миро сочится,
Тень кипариса,
Благоуханье увядших судеб человечьих.

Как говорится, достойные выстоят, но
Я заклинаю вас, духи разлуки:

Тех, кто не выдержал, мрак расставанья,
Назад возверните - к смыслу их жизни,
Который они унесли с собой,
И нерушимо укутали в нежность своих кипарисов,

Этрусских кипарисов.

Зло, что же такое - зло?
В мире одно лишь зло, жизнь отрицать
Как Рим отринул Этрурию
А механическая Америка - Монтесумы безмолвие.

В. Б. Йетс.
Из цикла "Сумасшедшая Джейн"

Сумасшедшая Джейн у Бога

Что любовник в ночи

Приходит когда час,

Вступает рассветный свет

Могу ли я, или нет;

Мужчины приходят, мужчины идут;

Всё заключает Господь.

Знамёна сжимают свод

Поступь людей-солдат,

Кони в броне ржут

Там, где широкий бой

В тесном ущелье был:

Всё заключает Господь.

Перед глазами дом

Что из детства стоит

Весь то в руинах, пустой,

Внезапно весь освещён

От дверей до трубы:

Всё заключает Господь.

Дик всё со мной был Джек;

Наподобье тропы,

Какую мужчины прошли

Не стони, моя плоть

Но воспевай:

Всё заключает Господь


с английского
 
DolgovДата: Четверг, 06.03.2014, 03:12 | Сообщение # 8
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник №7

Джен Уэйд (перевод с английского)

ЭЛЬФЫ И ЗВЕРИКИ

ПОД ОРХИДЕЯМИ
Там, где орхидея пахнет молоком,
Обнимая дерево, по стволу ползком
Движется и машет веткой на весу,
Две лягушки встретились с феями в лесу.
Двигалисть пластично, говорили плавно,
Не болтали лишнего, лишь о самом главном:
О созданьях умных, о понятьях вечных,
Были их манеры просто безупречны!
Феям так понравилось с жабками болтать,
Что обещали чаще их в чаще навещать.

БАБОЧКА
Мягко гонима волнами
Сладким весенним ветром,
Она пролетела над нами
Между душистых веток.
Дети кричат:
-        Шоколадница!
Так бы ее и лизнула.
- Стой, погоди, проказница!
Но бабочка улизнула.

ОПОССУМ
Медовый опоссум – заморский зверёк.
Он вам не мышка, не крот, не хорёк.
Мордочой юркой в чашах цветов
Ищет нектары он разных сортов.
Медом полны золотые горшочки,
Клонят головки пустые цветочки.
Эльф зассмеялся:
- Чтоб  не свалиться,
Нужно вам крепче хвостами сцепиться!
И дал сладкоежкам добрый совет:
Завтракать мёдом продолжить в обед.

НА ЛОШАДКАХ
Кони у эльфов – отважные воины,
В песнях у эльфов воспеты за то они.
С бешеной скоростью мчат по пескам,
Но не позволят упасть седокам!
Черные глазки все видят зорко,
Им не препятствие кочка иль норка.
Эльфы верхом на мышатах лихих
Мчатся сражться за братьев своих!

ПОБОЛТАЕМ С ПОПУГАЕМ
Ах, как это приятно – присесть и поболтать
На ветку к попугаю и ножками болтать.
А попугай для феечки
Как раз
Припас
Скороговорку,
Сказочку,
Две песни
И рассказ.
Ведь он так много знает! Он целый день летает
И все запоминает для девочки своей.
Она потом травинкой картинки нарисует
И напишет книжку для своих друзей.

ЭВКАЛИПТ
Красавец-эвкалипт,
Огромный и прямой,
Он выше наших лип,
Луну – достать рукой!
Он шапкой ловит ветер
И облака сбивает,
Он взял меня на плечи,
И в небо поднимает!
До свиданья, люди!
Я не вернусь назад.
Но мама плакать будет,
И бабушка,
И брат...
Рыжий кот - и тот
У двери меня ждет.
Пап, а ты слыхал,
Как я тебе махал?

КОАЛА
Кто наш любимчик?
Кто самый-самый?
Кого обожаем

Мы так неустанно?
Очень пушистые уши!
А хвост?
Нету хвоста.
Есть сияющий нос!
Весело детям с коалой играть,
Можно косички ему заплетать.
Жил бы поближе, у нас много лип!
Но любит коала лишь эвкалипт.
Сосредоточенно занят едой,
Гнется под ним эвкалипт молодой.
И лишь на миг перестанет жевать,
Чтобы приятелю лапу пожать.

БИЛБИ-БАРСУК
Весёлый барсук убежал от людей,
Не вспомнит никто про него на чужбине.
Как мало осталось редких зверей,
Земля превратится скоро в пустыню.
Прости нас, пожалуйта, Билби-Барсук,
Вернись! И возьми сочный листик из рук.

ПРАЗДНИК ЭЛЬФОВ
Я эльфам и феям
Цветов нарвала
И ягодок сладких
Нашла для стола.
Я от работы
Ничуть не устала:
Мне птичка в корзиночку
Класть помогала
Яблочки сочные,
И для приправы
Мне принесла она
Терпкие травы.
Чу! Начинается праздник у фей!
Музыка! Смех!
Полетели скорей!

ГОЛУБЬ И ТЁРН
Ласковый и милый,
Нежный голубок,
Для чего ты вскинул
Острый хохолок?
Для чего в колючках
прячешься у скал?
Неужели лучше
Места не сыскал?
Есть деревья райские
С яркими плодами,
А ты забрался в заросли
С острыми шипами.
Голубь мне ответил,
Что у голубков
Полчища на свете
Недругов-врагов.
Да, не рай. Но все же
Птице для гнезда
Не найти надежней
Места никогда!
И мальчишки-эльфы
Любят здесь играть,
Из шипов терновника
Шпаги вырезать.

ФИАЛКОВОЕ КАФЕ
Листья фиалок – мягкие креслица,
Снова кафе приглашает друзей.
Ах, как приятно вечером встретиться
В клубе уютном для эльфов и фей!
Если усталая поздняя птица
Сбилась с дороги, не в силах лететь,
В это кафе она может спуститься
И до рассвета с эльфами петь.
Здесь так красиво, так фиолетово,
Так не заметен времени бег,
Что прогостите тут целое лето вы,
Кончится осень и выпадет снег.
 
stogarovДата: Четверг, 06.03.2014, 18:52 | Сообщение # 9
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник номер 8

Готфрид Бенн

Твоим ресницам шлю дремоту
и поцелуй твоим  губам,
а ночь мою, мою заботу,
мою мечту несу я сам.

В твоих чертах мои печали,
любовь моя в твоих чертах,
и лишь со мною, как вначале,
ночь, пустота, смертельный страх.

Слаба ты для такого гнёта.
Ты пропадёшь в моей судьбе.
Мне ночь для моего полёта,
а поцелуй и сон – тебе.

Р.М. Рильке

Секрет апельсина
Из сонетов кОрфею


Вкусно...
Постойте... Сгинет вот-вот.
Прянуло, затопотало, запело.
Тихие девушки, тёплое тело,
сёстры, спляшите познанный плод!

Как бы сплясать вам секрет апельсина!
Собственной сладости не побороть.
Ею захлёбывается пучина,
вами становится нежная плоть.

Сёстры, спляшите секрет апельсина!
Родина благоуханного тока,
югом блаженным брызнет жара.

Только бы слиться вам воедино
с этим источником чистого сока;
только бы лопнула кожура!

(С немецкого)

Р.М. Рильке

Клематис

Из Валезанскихкатренов


Клематис
вырос и свисает;
он ускользает, но вьюнок
живую изгородь спасает;
уже заплёл он всё, что мог.

Дорога в зарослях красна
от ягод солнечного цвета;
не осень ли обречена
стать соучастницею лета?

Спящая.

Внезапный опыт вынося,
неведомый наукам,
спит, переполненная вся
необычайным звуком.

Пусть соглядатай-мир молчит,
лишь за его пределом
она в глубоком сне звучит
всем восхищённым телом.

Кто не воскрес...

Способны ангелы принять за корень крону,
питомицу небесных гроз,
как будто корнем бук привязан к небосклону,
а в землю маковкою врос.

Что, если кажется прозрачнейшим покровом
с непроницаемых небес
земля, где плачет в родниковом
кипенье тот, кто не воскрес?

Крестьянский год

Всё тот же крестьянский год
вращается неустанно;
Дева Мария и Анна
приветствуют каждый плод.

Потом добавляют,
что в прошлом затаено;
согласно благословляют
зёрнышко и зерно,

и зелень видна временами
мёртвым, но всё равно
между ними и нами
гроздья: к звену звено.

Гармония спокойной красоты

Смотрите: час вечерний серебрится
металлом чистым с чистой высоты,
покуда на земле не воцарится
гармония спокойной красоты.

Древнейшая земля, она готова,
звезда, покинувшая небосвод,
меняясь день за днём, вписаться снова
звучаньями своими в голос вод.

***

Дух летних дней, блаженный жар святыни,
                       воскресная хвала;
курчавым лозам в запахе полыни
                       слышней колокола.

Пыль на дороге или Вознесенье:
                       земные облака
в безоблачном краю, где воскресенье
                       придет наверняка.

***

Где дорога заметней,
виноградник на вид
схож со шляпою летней,
яркой лентой обвит.

Эта шляпа – примета
головы, где давно
то ли бродит комета,
то ли зреет вино.

Воздушные кувшины

Ты видишь луч среди лучей отвесных,
          где мрачная сосна,
альпийский луг для ангелов небесных,
          которым даль видна?

Где, облекая горные вершины,
          царит голубизна,
там высятся воздушные кувшины
          для твоего вина.

Урок покояНе дашь ли вышедшим из строя
нам, роза, ты урок покоя,
как ничего не делать, чтобы
стать существами высшей пробы?

Быть розой - разве не работа?
Цвести с трудом...
Бог из окна увидел что-то
и создал дом.

Пристанище для жён

Наши предки тоже в нас,
ряд восторгов и агоний,
упоение погоней
и конечный мёртвый час

перед гаснущим огнём;
остаются нам пустоты,
безнадёжные оплоты,
где мы с мёртвыми живём.

Мы пристанище для жён;
та приходит и другая,
пьесою пренебрегая;
в перерыве свет зажжён,

подтвердив, что, кроме бед,
нет наряда и убора,
и для женщины опора -
кровь другого в цвете лет.

Дети, дети, как назвать
каждого, кто в нас внедрился
и при этом умудрился
вне судьбы существовать.

(С французского)

Поль Верлен

Шарлеруа

Чёртики
скачут
В чёрной траве.
Ветер в листве,
Кажется, плачет.

Посвист и хруст...
Овсам не спится.
Прохожим в лица
Целится куст.

Рай для бездомных!
Сколько лачуг!
Дышит вокруг
Пламенем домны.

Что это – бред?
Гул на вокзале.
Глаза устали,
А города нет.

Острый и быстрый,
Свет ядовит.
Воздух звенит,
Что это – систры?

Пейзаж словно шквал.
Идёт работа.
В запахе пота
Кричит металл.

Чёртики скачут
В чёрной траве.
Ветер в листве,
Кажется, плачет.

(С французского)

Сен-Жон Перс

Город

Их крыши,
крытые шифером и черепицей, поросшие мхами.

Их дыханье по трубам печным, как по каналам течёт.

Засаленный воздух!

Вонь скотобоен в толкучке! Женское терпкое тело под юбками!

Город превыше небес!

Засаленный воздух! Миазмы толпы! Городу нечем дышать. Нечистотами он опоясан.

Над чердачным оконцем, над мусорным ящиком госпиталя, над запахом синего хмеля
в матросском квартале, над кровоточащим фонтаном вблизи от полиции, над
изваяньями из перезрелого камня и над бродячими псами, над малышом со
свистулькой, над нищим, чьи щёки дрожат в пустоте челюстей,

над кошкой больною с морщиной тройною на лбу

опускается вечер миазмами рода людского…

В море город – гнойник вытекает…

Робинзон! С этим вечером рядом – твой остров.
Приблизится небо, чтобы море хвалою почтить, восклицаньями звёзд одиноких
умножив молчанье.

Опусти занавески: не нужно огня.

Вечер на острове, вечер в окрестностях, здесь и там, всюду, где безупречною
круглою вазою – море; веки вечера на домотканых дорогах небес и морей.

Вязкая тяжкая слизь или плазма живая.

Маслянистая грёза баюкает птицу; в душную воду залива, от насекомых оглохнув,
срываются полые фрукты со своим копошащимся шумом.

Остров почиет, омытый водой изобильной, жарким течением в жирных молоках,
почиет, облепленный пышною тиной.

Тупорылые рыбы пускают в грязи пузыри, и другие, ленивые, бодрствуют,
пятнистые, словно рептилии. Ил плодливый. Малютки-моллюски скорлупками хлопают.
Небо зелёным клочком над подвижною мглой – вперемежку с москитами прочие мошки.
Накрываясь листвою, цикады вполголоса перекликаются. Разные смирные твари
заслышали вечер и песню запели прозрачнее, чем предсказанье дождя. Две
жемчужины поглощены, чтобы жёлтая глотка распухла.

Новорождённые водовороты, сверкая, кричат.

Венчик муаровым ртом; прорастающий и расцветающий траур. Это большие
цветы-путешественники, никогда не живые, растущие в мире, не переставая…

О раскраска прибрежного бриза над тихой водой,

трепет пальм!

Никакого собачьего лая; не возвестит он о хижине с дымом вечерним; не возвестит
он три чёрные камня, пропахшие перцем.

Влажный вечер изрезали писком летучие мыши.

Радость! О радость, развязанная на высотах небес!

… Ты здесь, Робинзон! И лицо твоё знаменьям ночи открывается дланью простёртой!

(С французского)

Единорог
Из Бестиария ФилиппаТанского


Этот зверь
не простой,
Рог на лбу золотой.
Зверь, помеченный Богом,
Прозван единорогом.
И не так уж силён,
А сдается в полон
Не царю, не царице,
Только чистой девице.
Если деву-красу
Он почует в лесу,
Подбегает, проворный,
И целует, покорный,
Он красавицу в грудь,
Чтобы крепко заснуть.
Задремал – и готово.
Зверь в руках зверолова.
Захотим – так убьём,
Нет – захватим живьём.
Как ему не ловиться,
Коль приманка – девица?

Христианам урок –
Этот единорог.
Я вам тайну открою:
Привлечён красотою
Дивный зверь неспроста.
Иисуса Христа
Этот зверь означает.
Кто спасения чает
И ко Спасу прибег,
Тот спасётся навек.
Приснодевой рождённый,
На кресте пригвождённый,
Милосердный Господь
Искупил нашу плоть.
Означает он Бога,
Образ единорога.
Во Христе, человек,
Не умрёшь ты вовек!

Дева около древа –
Богородица-дева.
Грудь красавицы той –
Образ церкви святой.
Поцелуй знаменует:
Благодать не минует;
Бог грядет во плоти,
Чтобы грешных спасти.
Полнота благодати
В непорочном зачатьи.

И поэтому он
Погружается в сон.
Толкованию верьте:
Сон – подобие смерти;
Разумей, человек:
Он страстей не избег,
Добрый царь наш небесный.
Тяжкой мукою крестной,
Смертью смерть Он попрал,
Мёртвым жизнь даровал.
И не в этой ли чаше
Искупление наше?

Сим подобием сна
Посрамлён сатана,
Норовивший от века
Погубить человека.
В человеке Господь!
Божий дух, Божья плоть!
Образ единорога
Возвещает нам Бога.

Перевод со
старофранцузского
 
stogarovДата: Четверг, 06.03.2014, 18:53 | Сообщение # 10
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник №9

РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ.

ИЗ РАННИХ КНИГ [1895-1901]

В ПРЕДМЕСТЬЕ
Соседка сверху, кашлявшая глухо,
теперь мертва. – Кто знал ее? – Бог мой,
насмешки доставались ей живой.
Ее и звали разве что «старухой».

Внизу стоит кареты короб черный.
Для бедняков. Когда тяжелый гроб
уперся вдруг, его толкнули, чтоб,
вогнав вовнутрь, захлопнуть дверь проворней.

Возница бьет по спинам тощих кляч
и  гонит рысью, так спеша к могиле,
как будто б здесь не грезы хоронили,
не жизни целой счастие и плач.
Spatherbst, 1895

КНИГА КАРТИН

ОСЕННИЙ ДЕНЬ
Как перезрело лето! На припек
пусть тень падет в урочный час, о Боже,
и вихри тоже пусть бушуют в срок.

Вели плодам, пусть сохранят тепло,
и солнечным часам даруй награду.
Пусть совершенство, смертному в усладу,
бутыль с вином наполнит тяжело.

Кто одинок, тому куда спешить?
Кто дом не строил, быть тому без дома,
не спать, читать, бродить путем знакомым,
писать посланья, листья ворошить
в осеннем парке, где стихает гомон.

ИЗ «НОВЫХ СТИХОТВОРЕНИЙ» I, II часть

НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

ПЕСНЬ ЛЮБВИ
Куда приткнуть мне душу, чтоб она
к твоей бы не лепилась? Как, заметь,
внять всем вещам, когда ты свет ей застишь?
Ей бы укрыться в закоулках сна,
в кромешной тьме, какую не заластишь,
среди утрат, чтоб вовсе не глядеть
в твои глубины, что открыты настежь.
Но что бы нас ни мучило порой,
как под смычком, хранят один настрой
те две струны, чей голос – ты и я.
Но что за инструмент мы, вот вопрос?
Заслащивает что за виртуоз
песнь бытия?

УХОД БЛУДНОГО СЫНА
Уйти в бега от путаницы смутной,
от терний нашей совести больной,
что образ мира ловит поминутно
и вновь теряет (как ручей лесной!);
ото всего, что нас цепляет нудно,
что твой репейник, – ноги унося
от всех и вся,
хотя и ты бы смог
нежнее быть с реальностью (обличьем
столь будничной, что взгляд ее наличьем
пренебрегал) – и отыскать исток;
иль угадать, что с полным безразличьем
влачится горе по краям дорог,
застыв в глазах ребячьих навсегда: –
уйти в бега неведомо куда;
так разжимается рукопожатье,
так рану бередят, раскрыв объятье
земле обетованной, так года
в своих кулисах прячут вероятье:
оазиса? пустыни? Не беда,
что навсегда, но на какой основе?
По глупости, по зову темной крови,
из дерзости, не знающей стыда…

Оплакать вдруг на одинокой тризне
те ценности, что ты отринул сам;
и слать до гроба пени небесам:

ты в этом видишь подступ к новой жизни?

СЛЕПНУЩАЯ
Я разглядел ее среди гостей
лишь потому, что чашечку держала
она чуть странно, не смутясь нимало.
Но вот улыбка… кто бы знал горчей!

Когда же встали все из-за стола
и двинулись вразброд – смеясь, болтая –
вглубь анфилад, смотрел я, наблюдая:
она вослед другим упрямо шла,

вдруг став серьезней, как на сцене, где
ей скоро петь, робея в людном зале.
На светлых бельмах радостно дрожали
круги огней, как блики на воде.

Казалось, обживая трудный путь,
она черты пока не преступала,
но вот сейчас еще шагнет чуть-чуть –
и вдруг взлетит над грубым полом зала.


 
ЗА ЧТЕНИЕМ
 
Читал я
долго. День не ведал срока.
Гроза
прошлась по жести водостока.
Увлекшись
чтеньем, я не слышал гром:
том был
весом.
Задумчивость
лежала на страницах,
как на челе,
подспудный смысл храня;
уснуло время
на моих ресницах.
По фолианту
шла граница дня,
там вместо
слов, невнятных для меня,
горел закат
и отражался в лицах.
Запутанная
нитка рассуждений
вдруг
лопнула; слова, сорвавшись с мест,
как бусинки,
рассыпались окрест…
И я сквозь
них увидел даль небес
и понял:
озарять глубины сада
спустя
мгновенье солнцу надоест.
Ночная тьма,
ложась поверх оград,
подробности
скрывала понемногу.
Все путники
нашли свою дорогу,
и, словно
что-то важное, к порогу
их разговоров
отзвуки летят.
 
И если
взгляд от книги оторву,
то в
беспредельной шири окоема
все читанное
встречу наяву
и все мне
станет близко и знакомо.
И я тогда нащупаю канву                                         
обыденных
вещей, пленившись ими,
простые люди
станут мне родными,
земля
превысит собственный предел,
и дальний
дом сотрет водораздел
между собой
и звездами ночными.
 
САФО – АЛКЕЮ
                 Фрагмент
 
Не тебе в
мою проникнуть душу,
лучше уж
молчи, потупив взор,
если ты
закрыл глаза и уши
пред
неизъяснимым. С давних пор
 
вещи мне
рассказывают сагу,
тягу к славе
дав моим словам.
Прочь,
мужчина! Собственному благу
служит наша
девственность, не вам
 
искушать
нас, мудрых. Неизменны
ценности,
что нам господь вручил:
пусть
благоухают Митилены,
словно
яблоневый сад в ночú,
ароматом
наших персей взбухших –
 
двух, тобой
нетронутых, моих…
Но забудь о
сладострастье плоти,
очи
опускающий жених!
Не мешай
мне: бог давно в комплоте
с лирой,
поднимающей стоймя
 
все и вся.
Меня пронзившей ноте
быть вовек
преградой меж двумя
……………………………………
 
 
ГЕФСИМАНСКИЙ
САД
 
Пропитан
пылью всех окрестных троп,
сер, как
листва густых олив на склоне,
он шел,
вложив свой нищий светом лоб
вглубь
беспросветной нищеты ладоней.
 
Еще и это. К
смерти я, слепец,
пути не
зная, с каждым шагом ближе,
и нужно ли,
чтоб скорый мой конец
Тебя восславил,
если я не вижу?
 
Твоей и
тени, где бы ни искал,
нет. Ни во
мне. Ни в тех, кто мне внимал.
Нет в тех
камнях. Я ныне сир и мал.
 
Я сир и мал
среди людских обид,
их слово
божье, мнил я, утолит,
но нет
Тебя... Меня сжигает стыд.
 
Явился ангел
тут, – молва гласит.
 
Так впрямь и
ангел? Вечер был. И ночь
листву
листала в еженощных бденьях.
Ученики
забылись в сновиденьях.
Так впрямь и
ангел? Вечер был. И ночь…
 
Глухая ночь.
С чего ей быть иною?
Так сотни
протекли поднесь.
Не стонут
камни, даже псы не воют
над жалкой
ночью, той, очередною,
что ждет,
когда же будет утро здесь.
 
Теряя все,
себя терять не надо,
кто духом
пал – не встретит ночь-оплот.
К таким и
ангел не слетит с высот.
Отцы бросают
собственное чадо,
мать из-под
сердца вырывает плод.
 
ПАНТЕРА
       ImJardin des Plantes, Paris
 
Ее глаза,
навек увязнув в прутьях,
теперь
пусты. Ей мнится: все мертво
за тысячами
прутьев, и не будь их,
вокруг и не
было бы ничего.
 
Переступая
мощно и упруго,
кружась, как
в танце, в ворожбе глубин,
льнет Сила к
центру замкнутого круга,
где дремлет
Воля, грозный исполин.
 
Лишь иногда,
когда зрачок раздвинет
свой занавес
и впустит мир опять,
в ней
напряженно тишина застынет,
чтоб в
сердце снова пеплом стать.
 
МИХАИЛ ГОРЛИН
Из книги «Сказки и города»(стихотворения
на немецком языке, под псевд. А.Мираев, год изд. 1930)
 
НЕМНОГИЕ ПОВЕРЯТ НА СЛОВО
ВЛЮБЛЕННОМУ ПОЭТУ
 
Немногие поверят на слово влюбленному поэту,
Но я-то знаю: все было именно так.
Кривыми когтями гарпий казались улочки гетто;
И желтая облупленная мансарда была моим жильем.
Помню, я слыл знатоком Кабалы,
И даже мудрейший Наум бен Йохай,проезжая через наше местечко,
Похвалил мои познанья в чернокнижье.
Рэби носил ветхий коричневый лапсердак
И говорил, что лично видел ворона пророка Илии.
Однажды, склонившись над вещей книгой,
Сказал я одно заклятье (а свечи светили тускло)
И вдруг увидел тебя, неведомую и нежданную.
Твои глаза были похожи на двух голубей - так гласитПеснь песней,
Твои губы - на алыйшелковый шнурок (и это было как было).
По прошествии, быть может, трех столетий,
Поглотивших даже улочки гетто,
Мы снова встретились душным вечером ХХ века.
Я -  начинающий поэт с больным воображением,
Прячущий свои стихи из-за боязни насмешек…
Память - словнокомод, под который вечно что-то заваливается:
Ищешь потерю снаружи, а надо бы заглянуть внутрь,
В нижний ящик, где лежат письма, старые монеты  и пыль.
Так случилось и со мной. Однажды, когда ты сидела рядом
И настольная лампа, казалось, была в свечном нагаре,
Я вдруг увидел чердак в желтовато-сумрачном гетто
И поверил в твою реальность, как раньше верил только своему воображению.
 
 
ВОКЗАЛ
 
Массивный, как фабричные корпуса,
Грубо-телесный, как сны сфинкса,
Подобно чудовищному хребту левиафана
Выплываешь ты в серо-желтом океане улиц
- Медленно и неотвратимо -
Гигантский странноприимный дом, где, в окружении стекла и стали,
Вместо живописно-колючих кактусов
Цветет пестрая людская толпа.
О душное волшебство вокзала!
Мелькание сигнальных огней, безжалостно-ослепляющих,
Пыхтение локомотивов, похожее на храп циклопа,
И прообраз другой страны в окошечках трансконтинентального экспресса.
Лихорадка нервозности проникает в кровь,
И сердце, словно теннисный мячик, мечется по всему перрону.
Нервозность: слишком поздно; нервозность: навсегда; нервозность: что - там,         
                                                                                             за этой железной колеей?
О вы! Бедные родственники, раздавленные провинциальной нищетой,
Инженеры-механики -  механический проект - механическая улыбка -,
Дочери миллионеров, утомленные изысканными напитками,
В мечтах о горячем коктейле тропиков,
Проститутки, оперные певички, заботливые матери, спешащие к больным
                                                                                                                             детям,
Банкиры по пути на собрание акционеров, поэты, кардиналы, преступники.
Вас всех, враждебно настроенных, ненавидящих и преследующих друг друга,
Одинаково сводит с ума магическое притяжение вокзала.
И верите ли вы, не верите, сомневаетесь в вере,
Именно здесь, в зыбком свете висячих ламп, среди киосков с ежедневными
                                                                                                                        газетами,
Среди грохота прибывающих поездов, оглушающих выкриков и сигнальных
                                                                                                                        свистков,
Настигает вас, завораживая хотя бы на минуту, этот священный хоровод:
жизнь.
И на всех, всех, всех вместе - черезлупоглазые вокзальные часы -
С нежностью смотрит Бог.
 
 
 
 
ДЕВУШКА НА МОСТУ
 
А я и не сравниваю себя с Лиллиан Гиш:
В ее фильмах героиня любит один раз и умирает от любви;
Мне же куда чаще  приходилось любить,чем умирать, -
Хотя вряд ли тут подходит громкое слово «любовь».
Душная желтизна дня, тягостная скука конторы.
Счастье сводилось к липкой темноте, дешевому угощению и сигаретному дыму;
И мне казалось, что кто-то запер меня в старом загаженном шкафу
Среди бутылок, жестянок и затхлого хлама.
Мои подруги мечтали о роскошных авто,
О пикниках, о веселых и шумных карнавалах.
Я же в детстве начиталась сказок
И слишком много думала о феях, пальмах и морском прибое.
Повзрослев, я затосковала о любви, одной-единственной,
Большой, как заглавные буквы на городском рекламном щите.
Пожалуй, я и сама не могла бы определить, о чем тоскую,
Но уж точно не о том, о чем тосковали мои любовники.
Многие любили меня и каждый по-своему, кто в шутку, а кто и всерьез.
Один поэт посвятил мне толстый лирический сборник.
Часто, когда кто-нибудь хотел погладить меня или приласкать,
Я вдруг начинала плакать или смеяться и все портила.
Некоторые разлюбили меня, других я оставила сама,
И вот теперь я стою на этом мосту одна-одинешенька.
Внизу  - воднаягладь, вверху - темноенебо.
И я вспоминаю свою жизнь и множество прочитанных книг,
С легкостью повествующих о любви и самоубийстве.
 
 
ГЕОРГ ГЕЙМ
 
СПЯЩИЙ  В  ЛЕСУ
 
Он лег под утро. Солнцу удалось
Дыру во лбу обследовать вчерне.
Безжизнен лес. Листва мокра насквозь.
Пищит пичуга в сонной тишине.
 
Мертвец беспечно спит, все позабыв
В объятьях леса. Под копной волос
Лесные черви, лобный свод набив,
Кишат в мозгу, как рой летучих грез.
 
Как сладостно, имея тьму фантазий,
Не быть
ничем! На тлен и свет распасться,
Уйти от бед, все обрывая связи,
И облачком ночной прохлады красться
 
В обитель снов. К покойникам в покои.
В их гетерию, их святое братство,
Где стол давно накрыт, где пир горою...
В речной воде их образы роятся.
 
Где в темных чашах - жертвенноепламя,
Где золотые лютневые звоны...
Они сквозь окна смотрят временами
На свод хрустальный и на луг зеленый.
 
Провал зияет, как усмешка губ
Лесного божества в блаженной дреме.
Насытясь, черви покидают труп,
Кровавя лоб, едва ползут в истоме.
 
Зиянье привлекает мотылька.
В огромный кубок, полный кровью алой,
Он залетает тихо и устало,
Как в бархат розы, как в бутон цветка.
 
ГЕРХАРД ГАУПТМАН
 
НОЧНОЙ  ЖАВОРОНОК
 
С ложа ночи я вставал
Медленно, устало,
Но снаружи мир сиял -
И легко мне стало.
 
Над землей, над морем тек
Лунный свет, мерцая,
Волны меряли песок,
Шумно набегая.
 
Непрерывно медный бас
Море выдувало.
Рожь, волнуясь и шепчась,
Свой псалом слагала.
 
Ближний лес, поля, кусты
Призрачно блестели.
И звучали с высоты
Жаворонка трели.
 
Мой звоночек, что звенишь?
Спит давно округа...
Лунный свет сияет лишь
Над пространством луга.
 
«Лучшим песням долог счет,
Потому с рожденья,
Пеньем славлю я приход
Каждого мгновенья!»

ЭРИХ АРЕНДТ
 
МАРИНА  ЦВЕТАЕВА
 
       Такпогребают псов
в безымянной могиле.
                                       Рано
                                       иссякшийдень
(но падкий на
жалчайшие крохи, ибо
она и последним
делится с ним).
                           Полотняным гербомбедности
                            стянута грудь, так
                            из страны в страну,ради
ослепительной вспышки
любимых глаз:
                            утром в Sacre Coeur: бег
                             сходящего с умасердца... и
                             вновь разлука,
                             замкнутый круг
                             неизвестности,
                                                       и -
                                                       каждый вдох
                                                  как с петлей на шее:
в бескрайней снеговой гробнице живо-
творящая кровь.
                               (Ни слез, нижалоб!)
 
*
Заметаемый
временем,
                            мелькнет порой
                            точный образ:
                                       свет
в безнадежности, в бесприютном
                            небе - птица,
                            прекрасная
мишень для пули.
                            Затем, рядом с
                            клубящимся мраком,
тем чудовищным, тем
всевластным,
               светлое без-
               молвие,
звуковая пауза между
начиненными яростью
грозовыми фронтами.
                                  (Ночью, прикаждом скрипе
                                   лестницРоссии, слышно, как
                                                  тяжко - ах, вверх,
                                                   ах, вниз -
                                                   вздыхает Страх).
В ореоле собственной нежности
сгорающая свеча (ни строки
                                 за двадцатьлет
                                 восхищеннымглазам страны).
 
*
Хорошо
под-
вешенные языки
                                      отговорили свое:
                                       искренне
                                       заблуждаясь,царственно
                                       трепеща,страдая
                                       смертно.
                                                     Не сомкнуть разведенных рук,      
белый свет обнимая:
(О, как долог тот
последний
воздушный поцелуй!) 
                                       Самойдальней звезды
                                       светзаветный
                                       кбессловесным льнет:
смерти отданы вы, слова
Жизни,...
                       ты,
                       вольный ветер, легко обо мне
забудь, но ты, незнакомец,
в поздний час листопада
                       легко
                       подумай о той,
                       которой
                        я была.
Пора
мертвецов!  
 
с немецкого
 
DolgovДата: Суббота, 08.03.2014, 02:28 | Сообщение # 11
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник №10

Огден Нэш

Оправдание прогульщика

Я в церковь утром не пошёл:
Я знаю, Бог меня поймёт,
Что здесь, у взморья хорошо,
Что служба скучная – не мёд,
Что в этих солнечных краях
Недолго мне минутки красть.
Он знает: скоро он и я
И так наговоримся всласть.

Венди Коуп

Разница во мнениях

Он говорит: «Планета – диск.
И прекрати свой глупый писк».
Напрасно, кучу книг достав,
Она твердит, что он не прав.
«Ты импульсивна. Это – бред.
И не ори, здесь не пожар».
Он в спорах – мастер. Шансов нет.
Он твёрд. Её кидает в жар.

Земля летит. Всё тот же шар.

Замкнутый круг

А надо жить. Начнёшь читать.
Идёшь к психологу опять.
Меняешь стрижку и духи.
Кропаешь прозу и стихи.
Не куришь. Бегаешь. Не пьёшь.
Ужасно правильно живёшь.
Но всё впустую.  Боль в висках.
И жизнь – зелёная тоска.
Ты хочешь сесть и тихо выть.
И всё же, как-то надо жить.

Утрёшь глаза – и вид на «ять».
Идёшь к психологу опять.
Находишь «принца» своего
И что-то лепишь из него.
Но всё впустую.  Боль в висках.
И жизнь – зелёная тоска.
Ты воешь. Бьёшь в сердцах духи.
Все время ешь. Строчишь стихи,
Вовсю стараясь не курить.
И всё же, как-то надо жить.

Беспокойство

Я волнуюсь за тебя.
Мы так долго не встречались.
Ты – один? Всегда печален?
Без меня ты вне себя?

Я волнуюсь. Сон нейдёт.
Все гадаю: как ты, бедный?
Неприкаянный и бледный?
Иль – совсем наоборот?

Беспокойство – острый нож!
Говорят, мужчинам тоже
Боль разлуки сердце гложет.
Боже, как меня тревожит
Мысль, что, может, это – ложь!

Тичь Миллер

Тичь Миллер носила очки
с пластиковой розовой оправой
и одна нога у неё была на три размера больше другой.

Когда выбирали команды для спортивных игр,
она и я всегда оставались последними,
у решетчатого забора.

Мы старались не смотреть друг на друга,
наклоняясь – надо бы завязать шнурок –
или делая вид, что увлечены

полётом какой-то веселой птички, только бы
не слышать оживлённый спор:
«Берём Табби!» – «Нет, лучше Тичь!»

Обычно выбирали меня, лучшую из двух чурок,
а невыбранная Тичь ковыляла
в задние ряды другой команды.

В одиннадцать лет мы разошлись по разным школам.
Со временем я научилась отыгрываться,
подкалывая хоккеистов, не умеющих правильно писать.

Тичь Миллер умерла в двенадцать лет.

Попыткаверлибра

Мне всё время говорят:
«Не рифмуйте всё подряд,
Рифмы часто портят стих».
Этот стих пишу без них.
…Ой.

Ничего, начну опять.
Вот, стараюсь я писать…елем быть.
О, могу ведь, когда хочу:
Это ж, оказывается, очень просто.

Мне так нравится писать,
Настроение – как летом:
В чувствах – солнечный задор,
Особенно, когда получается более-или-менее то, что нужно.

Цветы

Так мог придумать только ты.
Другим бы и не снилось:
Ты мне почтикупил цветы
Но что-то там случилось:

То магазин закрылся. То
Такие розы – чудо –
Ты выбрал. Но вернул потом:
«Вдруг не возьмёт? Не буду».

Я улыбнулась… Я и ты
С тех пор давно расстались.
Но те твои почтицветы
Не высохли. Остались.

Хилэр Беллок

Стервятник

Стервятник рад перекусить
Во внеурочный час.
Вот отчего недуг скосить
Готов его – не вас!
Он лыс и худ, как злой колдун,
Скучна его беседа.
А вывод? Не хватай еду,
Приятель, до обеда!

Павиан

Вот – обезьяна Павиан.
Он ходит по горам –
Представьте! – не прикрыв свой стан
(Ужасный стыд и срам!).

Но если он не корчит рож,
Одет, как джентльмен –
Он станет чудо, как похож
На господина N!

с английского

Фабрицио де Андре

Любовь моя

Любовь моя…
В апреле, на закате,
в тот миг, когда, укрывшись за волнами
и вены взрезав,
умирает солнце,
ты слышишь, как рыдают, убиваясь,
ветра и море.

Так,
любовь моя,
оплакивает смертный безутешно
ветра, лучи – и юные года,
которые уходят, напевая,
за майским утром. Помнишь,
мы тогда
на пляже, босиком,
смеясь от счастья,
на девственном песке с тобой писали
искрящиеся, искренние фразы.

Любовь моя,
цветы прошедших лет
завяли
и раскрыться вновь не в силах,
и в парках – помнишь? – каждою зимою
грустнее всех –
пожухлая листва.

Вот так мы и живём,
любовь моя.
Вот так и мы.
А солнце, ветер, годы
несутся друг за другом, напевая.
…И нас с тобой выносят к ноябрю,
когда, однажды, с горькою улыбкой
скажу тебе
уставшими губами:
«Я так тебя любил, любовь моя».

Третьеинтермеццо

Пылища и кровь. Да гудит мошкара
Над трупами в поле. Зловонье… Жара…
«Война», говоришь? Что такое война?
«Война»… Отчего существует она?

В глазах моих – осень. В душе моей – лето.
Хочу овладеть. И дарить, без ответа...
Ты скажешь: «Любовь». Без границы, без дна.
«Любовь»… Почему существует она?

с итальянского

Райнер МарияРильке
Осень

Летит листва. Летит издалека,
Как будто облетает сад небесный,
И каждый лист летит с прощальным жестом,
И одиноко, в бесприютном бегстве,
Летит в ночи тяжелая Земля.

Мы падаем. Вот падает рука...
Взгляни вокруг: во всем сквозит паденье.
Но есть Один, чьим мудрым провиденьем
Весь мир летящий держится века.

с немецкого

Самвел Зулоян

Благоостающихся

Себе я взрезал вены. Нет
Меня с последнего восхода.
Я к вам пришёл от сумасброда
Прощальный передать привет.

Ваш пир горой. Но горечь я,
Заздравная хмельная чаша –
Разбит я буду в одночасье,
Так веселитесь же, друзья.

И доживите до седин,
Пусть греет вас огонь в камине –
А бывшего безумца ныне
Я молча хороню один.

Вчера в прощальном свете дня
Себе я перерезал вены.
Да будьте вы благословенны.
Да упокой Господь меня.

***
У деда моего в груди давно болит
Воспоминаний сонм, проколотых штыками,
Блуждающий мираж, потерянный вдали,
Какая-то страна на сердце, словно камень.
Подобно журавлю, у деда моего –
Два дома, две мечты, две боли, две печали,
И свод его души – прекрасный небосвод,
Как гору Арарат, два пика увенчали.
Но я не понимал таинственных тревог
Его чудных химер и жалящих страданий,
И почему мой дед в конце, как эпилог,
Вздыхает тяжело от слов своих преданий.
…Но как-то раз исчез, легендой стал мой дед,
Как будто покурить он ненадолго вышел.
И сказок больше нет. И детства больше нет.
Лишь, как клеймо, тот вздох навек на сердце выжжен.

***
Я не умру, покинутый тобой –
Увязну в паутине дней бесплотных,
Но ты простишь и горечь глаз холодных,
И каждый грех, предписанный судьбой.

Тебе не нужен пыл неразделённый,
Мой жаркий бред (наверное, любовь).
Но чтоб молиться за иных влюблённых
Я не умру, покинутый тобой.

с армянского
 
DolgovДата: Суббота, 08.03.2014, 04:32 | Сообщение # 12
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник №11
Гийом Аполлинер (1880-1918)
(Из книги «Vitam impendere Amori», 1917)

Засохли молодости лучшей
Мои венки И я заблудший
Назад листая жизнь свою
Ревную и не признаю

Чуть позади как по арене
Средь бутафории цветов
Какой-то шут бредёт без тени
Под гулом звёздных голосов

Пылинка точечного света
Тебя целует без ответа
Вот выстрел Вскрикнул имярек
Портрет во тьме закрытых век

Забытое окно разбито
Но всё равно не продохнуть
По ветру чья судьба изжита
Межвременный очерчен путь

Засохли молодости лучшей
Мои венки И я заблудший
Назад листая жизнь свою
Уже другие слёзы лью

Спольского
Чеслав Милош (1911-2004)

Из книги «Второе пространство»

Предстоящее
Мне бы взять и бесстрастно былое унять,
но не ведаю, кто я теперь.

Галереей восторгов и мук дорожит
неуёмная память.

Я раскаяньем загнан в себя, но
явление чуда
бликом ярким светила, молитвою иволги, ирисом, ликом,
бездной чьих-то стихов, мне подобным
не имеет, по счастью, предела.

Я виденьем таким возвышаюсь над
собственным тленом.

Те, кто сердце моё заселял,
покажитесь, загладьте
угрызенья мои: в вашей прелести я не прозрел.

Идеалами вы не считались, но знаки бровей,
этот под ноги взгляд, ледяной и волнующий голос
были явно присущи созданиям неповторимым.

Зарекался навеки любить вас, а
после
малодушно себе изменял я.

Излучение ваших очей мне творили покров,
многотонный ему ни за что не объять силуэт.

Не восславил поныне я стольких
достойных людей.

Их бесстрашие, твёрдость и верность
ни с чем не сравнимо
вместе с ними покинули нас, неизвестные миру.
Навсегда неизвестные.

Как подумаю, смертный, о том – и зову Очевидца,
чтобы ведал лишь Он, ни о чём не забыл.

С белорусского
Рыгор Бородулин (1935)
Из книги «Перакуленае/Опрокинутое»

Письмо двадцать восьмое, неотправленное,
Василю Быкову из Минска в Хельсинки


Потрескивают старые пластинки,
Точно в печке сырые дрова.
Напевная всплывает мелодия
Из оплаканных лет,
Из моих холодов.
На снегу,
Что уже не растает,
Различаю цепочки из птичьих следов.
Иголкою чёрной
Кто-то чертит
И чертит бороздки,
Где затем
Станет голой земля.
Голова всё кружится
Вместе с прошлым,
Безмерным, тяжёлым.
На проталинах будней
Колко
Босой душе…

C китайского
Хуэй Ва (1927)
Упрячьте розы
Упрячьте розы. Ни к чему дары.
Довольно виноградника печали.
И посещает место погребенья
Таящий недовольство леопард.
Приносит он с собою непокой
И забирает мысли об извечном:
О снах моей непреходящей жизни,
О том, что стало после их конца.
О прошлых невосполненных потерях,
Зависимой от них моей свободе.
О том, о том ли?.. До сих пор не знаю.
И в муках нет бессмертия душе.
Казалось бы, к чему заботят мысли,
Когда тебя не стало в сновиденьях?
Но только мне все переливы ночи
Один дополнит в тишине сверчок.
Меня уносит бешеной стихией,
И к жизни прежней больше нет возврата.
Венера! Твой остался звёздный свет!

Упрячьте розы.
Смерти больше нет.

С английского
А. И. Аргутинский-Долгорукий (1934)
Из книги «Аккорды нового тысячелетия»

Искушение
Взмах один дирижёра –
И оркестра пролог
У любого актёра
Почву бьёт из-под ног.

Это – чёрный позыв.
Хамство авантюризма.
Правда страсти и миф,
Дух и бездна софизма.

Скрипки всхлипы глухие.
Барабан входит в транс.
О подобной стихии
Грезят Моцарт и Брамс!

Соблазнения профиль
Слух с восторгом венчал.
Господин Мефистофель,
Ты – начало начал!

Мраком каждая ложа
Отстраняясь, живёт.
Увертюра похожа
На прощальный полёт.

Неразгаданность граций
В звуковой глубине,
Торжество имитаций
На пьянящей волне!

Все безмолвия зыбки –
Слёз невидимый блеск
Под трепещущей скрипки
Леденящий гротеск.

И так свято и чисто
Ты почтил свою роль…
Беспощадный Мефисто,
Ты – оваций король!
 
DolgovДата: Суббота, 08.03.2014, 05:14 | Сообщение # 13
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник №12

День Валентина (Valentine's Day is a day of love...)
В День Валентина – праздник любви –
Солнцем нам светит она.
Дарим любимым объятья свои,
И поцелуй – они нам.

Терпит любовь. Но страдать суждено
Коль безответна она.
Хочется верить – но всюду темно,
Чтобы очнуться от сна.

Вот почему День Влюбленных велик:
Он вдохновит, может быть,
Лаской любви тот безмолвный язык
Сердцу другого открыть.

Так же любила всем сердцем и я,
И в этот день всей душой
Смело открылась, сказав: «Я твоя!
Будь, мой любимый, со мной!»
 Гермине Циглер фон  Эни-Векс (1840-1905)

Что такое любовь? (Was ist die Liebe)
Что есть любовь? Скажи, о!
То в слове – мир творца!
Поведанная сердцем
То сказка без конца;

То в крошечной слезинке
Безбрежный океан,
В чуть уловимом вздохе
Свирепый ураган.

В одном лишь только взгляде
Тьма ада, свет небес,
Неукротимый вихрь
И счастья щедрый жест.

То молнии касанье,
Что силою пронзит,
В уныние ль повергнет,
Блаженством ль наградит.

То - завтра, и сегодня
В пожатьи рук одном,
И в поцелуе – мир весь,
Охваченный огнем.

Волшебное сплетенье
Реальности и сна,
Там, где иглой мгновенья
Безбрежность соткана.

Шедевр мирозданья,
И муза бытия,
Души  благая песня,
Миров симфония.

Тьма,  скрытая секретом,
Луч господа святой.
Слуга и тьмы и света,
Она – все и ничто!

Ленау Николаус (1802-1850)
Объятия осени
Небо  ходит   сединой
Над угрюмою  дубровой.
Свищет прямо  за спиной
Ветер, резкий и суровый.

И, гуляя средь ветвей,
Веет  ранним утром ветер
Грустью скошенных полей
Об ушедшем теплом лете.

Листьев запоздалый хор,
Увядающих и блёклых,
Опускаясь, ткет ковер
На лесных осенних тропах.

Заметет листва  сильней
Мою тропку, закружившись.
Чтобы легче мне на ней
Умереть, остановившись.

***
Дня прошла пора.
Облака черны,
Душно, и ветра
Так тоской полны!

Молний громовых
Блики без следа
Тают, озарив,
Зеркало пруда.

Средь свирепых гроз
Лик, любимый мной.
Лен твоих волос
Треплет вихрь шальной.

Соловей (Nachtigall, ich hör dich singen...)
Соловей, я слышу песню,
Сердцу в клетке стало тесно
Так приди же, подскажи,
Что мне делать, как мне жить?

Соловей, бежишь,  водицы
Жаждешь из ручья напиться,
Окунаешь клюв, она
Лучшего вкусней вина.

Соловей, где доля слаще?
На деревьях, в леса чаще,
С милой, что прекрасней нет?
Шли родной моей привет!
 
DolgovДата: Воскресенье, 09.03.2014, 04:28 | Сообщение # 14
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник №13
Анджелко Заблачански

НОЧЬ ВОСПОМИНАНИЙ

Месяц сквозь ветви
Смотрит серебряный сон,
Тень обнимая.

Птицы собрали
Капли росы из очей
Тайны далёкой.

Снова в улыбке
Ночи, застывшей в поту,
Страсть поцелуя.

Тьма прикоснулась.
Месяц за облаком спит.
Птицы умолкли.

Взгляд заблудился.
Сквозь одиночества сеть
Время уходит.



ЖЕЛАЮ ТЕБЯ

Желаю
бесстыдно слепыми глазами,
Руками
далёкой изломанной боли,
Волненьем
неясной тоски и слезами,
Спокойствием
сумерек сладкой неволи.
 
Желаю
безмолвием грешных мечтаний,
Молчаньем
расцветших в груди сновидений,
Росой на
бутонах в саду ожиданий,
Бесследной
дорогой моих восхищений.
 
Хоть ты для
меня дальше края Вселенной,
Желаю
губами, что стынут, немея,
Желаю тебя,
в неизвестности пленный:
Ты –
женщина, или предивная фея?
 
 

ДрагославаМолович-Средоевич

НЕ ПРИБЕГАЮ К ТЕБЕ…

 
К Тебе не
иду я
С душой
утомлённой
Просить
неустанно
О чём-то
особом.
Молю Тебя,
Боже:
Утри мои
слёзы,
Смягчи мои
беды,
Умерь мои
скорби!
 
К Тебе не
иду я
С душой
утомлённой
Искать
громкой славы
И медного
звона.
Молю только,
Боже,
О правде
небесной
И о
вразумленьи
Всех, кто
меня гонит.
 
К Тебе не
иду я
Просить
неустанно,
Чтоб радости
жизни
Струились
рекою.
Молю Тебя,
Боже,
Совсем о
немногом:
Чтоб мiр мою душу
Оставил в
покое.
 
 
 

ЕленаНакович

ПЕСНЯ

 
Петь песню –
значит говорить
Словами,
голосом и сердцем
В тот самый
миг, когда судьба
К иным мирам
откроет дверцу.
 
Ведь песня –
это долгий путь
Сквозь
лабиринты чудных истин.
Спеть песню
– в душу заглянуть:
Ты честен, светел,
бескорыстен?
 
А песня
может быть любой:
Суровой,
светлой, мудрой, нежной,
Ведь песня
соткана из слов
Любовью,
чувствами, надеждой.
 
 

МирославАнтич [1932–1986]

ВАЖНО НАМ ЗНАТЬ

Каждый
желающий станет желанным,
Если начнёт
он желать безраздельно.
 
Если себя
раздаёт неустанно –
Только тогда
он останется цельным.
 
Истину
сможем постигнуть однажды,
Если за
слово своё мы в ответе.
 
Если мы
ищем, стремимся и жаждем,
Кто-нибудь
нас обязательно встретит.
 

ЙованКукич

ГОСПОДЬ ИИСУС ХРИСТОС  *

 
Господи! Жизнь моя – это любовь!
Острой молитвою пламя горит.
Спасом Тебя сознаю вновь ивновь,
Пред Твоим зовом я вечно открыт.
Обетованного знания нить
Долг мой – всегда в своём сердцехранит
Ь.
 
Истинно, истинно Ты среди нас!
И если беды сумеют украсть
Счастье мирское, то мы вдругнайдём
У Твоей сени надежду в другом!
С радостью мы восклицаем: нашСпас!
 
Хвалится только Тобой человек!
Радость благая – в Тебе лишьОдном,
И Твоя Слава пребудет вовек!
Сердце питаешь БессмертнымВином.
Тихая пристань мятежной души,
Отче! Любовь Своей Волей верши!
Свет в этой жизни и в Мире Ином…
 
____________________________________________________
* В сербском оригинале акростиха «ГОСПОД ИСУСХРИСТОС» нет мягкого знака, и в средней строфе 4 строки вместо 5.
 
 

ЕленаМилутинович

ДЕВОЧКА С ЮГА КОСОВО

 
Моё лицо
омыли слёзы,
В душе свила
гнездо печаль.
Мне снятся
крики и угрозы,
В пожарах
сумрачная даль.
 
Я родом с
солнечного юга;
Ребёнком я
прошла войну…
Вы убиваете
друг друга, –
Страдаю я за
чью вину?
 
За что, за
что, скажите, люди,
Ребёнку
видеть это зло?
Когда уже
войны не будет?
Неужто время
не пришло?
 
Скажите, в
мире есть планеты,
Где войн не
будет никогда?
Где дети
ласкою согреты,
Забыты горе
и беда?
 
Война бывает
справедливой
Лишь там, в
программе новостей!
Ведь я могла
бы быть счастливой,
Как сотни,
тысячи детей!
 
Ложится горе
мне на плечи,
И не понять
мне одного:
Вам стало
радостней и легче,
Убийцы
детства моего?
 
Мои мечты
разбиты вами,
Жильцы
дворцов, больших квартир!
Не передать
мне боль словами!
Но разве
стал счастливей мир?..
 

МОЙ РОДНОЙ КРАЙ –КОСОВО

 
Прошу тебя,
мой лучший друг,
Когда
поедешь в дальний путь,
Ты посети
мою страну,
Прекрасный
милый тёплый край!
 
Дарю тебе
мои глаза,
Чтоб мог ты
ясно разглядеть
Все горы,
реки и леса,
Озёра, нивы
и луга.
 
А если вдруг
там до сих пор
Звучит
забытый детский смех,
Тогда среди
других ребят
Подружку,
девочку найди!
 
Вглядись в
глубины чёрных глаз,
Найди там
отблески огня,
Который жёг
мой дивный край!
Ты передай
ей мой привет,
 
И расскажи,
как тяжело
В чужой
безрадостной стране…
Ещё, мой
друг, спроси её,
Смогу ли я
вернуться вновь?
 
Когда
приедешь – подойди,
И тихо-тихо
мне шепни,
Чтоб не
услышал мой отец,
Чтоб не
узнала моя мать,
 
Что в моём
сердце до сих пор
Ночует
горькая тоска,
И в моей
памяти всегда
Живёт родной
цветущий край!
 
 с сербского
 

ТадеушРужевич

РОСКОШЬ

вторник 23 апреля
113-й день 2002 года

сегодня
у меня выходной

я слушаю как идёт дождь

читаю стихи
Стаффа и Тувима
«Я буду первым в Польше футуристом…»

читаю листочки календаря

слушаю как идёт дождь

такую роскошь не могут
позволить себе
сильные мира сего
они должны пожимать бесчисленные
потные ладони
целовать головы детей и старушек
гладить костюмы
и ухаживать за лицом

мне жаль
«великих» этого мира
которые не могут ни в кого
запустить помидором
не могут
хулигана
схватить за ухо

благодарю Бога
что я не баллотировался на выборах

я слушаю дождь
так мало нужно
человеку
для счастья

СЛОВА

словаиспользуют
как жвачку
молодыми
красивыми губами
превращая в
белый
пузырь
 
политики
используют
их для отбеливания
зубов
как жидкость
для полоскания
рта
 
в моём
детстве
слово можно
было
приложить к
ране
можно было
подарить
любимой
 
сейчас в
ослабленных
завернутых в
газету
больше яда
больше вони
больше боли
 
скрытые в
головах
скрытые в
сердцах
скрытые под
платьями
девушек
скрытые в
священных книгах
взрываются
убивают
 


БУДИЛЬНИК

 
как трудно
быть
пастырем
мертвых
 
они движутся
ищут еду
 
я написал
«нечто» «ничто»
о тех, кто
умер
ушёл почил
покоится
 
и я тот кто
пишет умирает
оживает и
снова пишет
 
пусть
мёртвые хоронят своих мертвецов
 
я слушаю
тиканье часов
это старый
будильник
сделанный в
Китае
(Shanghai –
China)
ещё при
жизни Великого Кормчего
который
позволил расцветать сотням цветов
и соперничать
сотням школ
но потом
начал Культурную революцию
 
будильник
будит меня в пять
надежно
как старый
китаец кивающий головой
в витрине
колониального магазина
над
оловянной коробкой чая
 
будильник
иногда
до срока
поднимает меня
и
напоминает, что я
куда-то иду
куда-то лечу
на север на
юг
на запад на
восток
или что я
должен встать на рассвете
и в
воплотить строку
Hundert
Blumen Bluhen  *
(Красная
книга
Председателя
Мао
с
предисловием Линь Бяо
куплена в
Мюнхене)
 
я поэт –
пастырь живых
бывший
пастырем мертвых
 
слишком
долго пас мертвецов
на лугах
ваших кладбищ
уходите
оставьте меня
в покое
 
то есть
среди живых
 
 с польского
____________________________________________________
* расцветают сто цветов

Йозеф Гора [1891—1945]

ЧЕРЕЗ ГОДЫ

Мы до болезней дослужились
За километры долгих лет.
Тогда мы счастье не хранили,
Теперь обратно хода нет.

Мы ценим холод в полной мере
В рукопожатиях мужчин.
Теперь мы зеркалу не верим,
Следя за волнами морщин.

Не слишком поздно? Хор мелодий –
Осенний лист и зимний снег.
Вся красота от нас уходит.
Часы не замедляют бег.


с чешского

Майя Анжелу – современная американская писательница и поэтесса
Я ЗНАЮ, ПОЧЕМУ ПТИЦА В КЛЕТКЕ ПОЁТ

Птица скачет, играет,
взлетает всё вверх –
и плывет по течению
краткий свой век.
Свои крылья в закате
она узнаёт,
И всё небо сейчас – её!

А другая найдёт
лишь во сне тёплый лес,
сквозь решётку увидит
сиянье небес.
Её крылья подрезаны,
прерван полёт,
И она в этот миг поёт!

Птица в клетке поёт
свою страшную трель;
в ней – глубокая тайна
и вечная цель.
И звучит её трель
на далеких холмах.
Птица в клетке поёт
о свободных ветрах!

На свободе крылом
птица ловит ветра,
Мягкий бриз – словно вздохи
деревьев с утра.
Ищет жирных червей
среди дивных красот,
и всё небо своим зовёт!

Птица в клетке стоит
на могиле мечты,
это – тень, издающая
крик высоты.
Её крылья подрезаны,
прерван полёт,
И она в этот миг поёт!

Птица в клетке поёт
свою страшную трель;
в ней – глубокая тайна
и вечная цель.
И звучит её трель
на далеких холмах.
Птица в клетке поёт
о свободных ветрах!

с английского 

Мэн Хаожань (Мэн Хаожан) [689–740]

КИТАЙСКАЯ ПЕСНЯ

В тумане дальних гор
скрываются высоты,
И Долгая река
течёт до горизонта…

Осенняя пора.
Застывший горький запах.
От башен городских
идёт старик на запад.

Уходит в тишину,
где жизни свет застынет,
И скроет его тень
лазурная пустыня.

В тумане дальних гор
скрываются высоты,
И Долгая река
течёт до горизонта…

переложение с китайского

 
 
ЛюЦзун-юань (Лю Цзунъюань) [773–819] –
 
РЕЧНОЙ СНЕГ

 
Под небом
тысяча холмов, но нет летящих птиц…
Под снегом
тысяча дорог, но нет людских следов…
 
Холодный
воздух, чуть дыша, касается ресниц…
Над миром
льётся тишина застывших облаков…
 
И только
лодка рыбака застыла вдалеке.
Седой старик
раскинул сеть в заснеженной реке.

переложение с китайского
 
DolgovДата: Воскресенье, 09.03.2014, 05:16 | Сообщение # 15
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Репутация: 0
Статус: Offline
Участник №14

Джо Шапкотт
Коза
Близился вечер. Я шла по дороге
И вдруг - превратилась в козу.
Я вас умоляю, мне нужно немного,
Все две минуты! Я всё расскажу.

Случилось внезапно мое превращенье.
Рога вдруг полезли из длинных волос,
В спине я почуяла тоже движенье,
Затем к измененьям добавился хвост.

Вдруг склеились пальцы в четыре копыта,
Грудь шерстью покрылась, и чешется нос.
Я вижу – дорога уже перекрыта,
Она не пустая, а полная коз.

Мне это по нраву пришлось почему-то,
Хотя ненавижу метро я в час пик:
То ногу отдавят, то дернут за руку,
То сзади раздастся рассерженный крик.

И вот я соплю возле козьего уха,
Прижавшись к чужому боку,
Мне нравится словно прилипчивой мухе
Полизывать шерстку свою.

Мне нравится мех мой и острые рожки,
А также дыханье и запах козы.
Пусть даже копыта сейчас, а не ножки,
Что раньше под юбкою были видны.

Мне нравится тот аромат, что смешала
Земля из обилия листьев и трав,
Пусть он отдает чем-то вроде металла,
А также резиною в виде приправ.

Он нравится мне. Даже есть захотела.
Закрыла глаза, чтобы листик сорвать.
Ах, запах так сладок! Давно я не ела
Так вкусно, что хочется даже летать.

Попробовать солнца немножко и неба,
Затем откусить от безе-облаков.
Я даже бы здание целое съела,
В котором работает штат чудаков.

Но нет, штукатурка в пустом коридоре
Меня не прельщает, не стану я есть.
Вот только фигура с печалью во взоре,
Что в зеркало смотрит, не я ли и есть?

Полина Стейнер
Медовые соты
Они любили друг друга в мягкой постели
И не знали о том, что рядом с ними соседи
Поселились давно в переулках стены
И зимой их слова не слышны.

За стеною колдует таинственный мозг,
Облекая сахар в девственный воск,
И весной, и осенью тонкий звук
Раздвигает стены вокруг.

Наклонившись к любимой в волнении,
Он почувствовал будто движение -
В волнах майского теплого света
Повторение их дуэта.

Но, увы, не помнил он спустя много зим,
Что тогда впервые робко полюбил,
Зажигая свечку через много лет,
Он забыл про гудящий рассвет.

Дэвид Константайн
Время, когда наши души отдаляются
Пока мы спим, часы опять свой набирают ход.
Я слышу: ветер за окном крадется у ворот.
Сердца молчат, и в полусне им даже не понять,
Что днем мы - целое, одно, нас ветру не разнять.

Часы, как коршуны, клюют - до крови, до кости.
Сердца по-прежнему молчат, а ветер в дверь стучит.
Он входит в дом через глаза и заползает в рот,
Он сыплет золу на полу, как будто здесь живет.

Родная, спи, но я прошу, не отнимай руки:
Пока мы вместе - на одном мы береге реки.

Элизабет Гарретт
Жестокость выбора
«Выбери карту, карту любую!» - требуешь ты.
Я уже знаю старый твой фокус, мысли твои.
Ты меня дразнишь, ты искушаешь. Я узнаю
В спрятанных пальцах хвост голубиный – чью-то мечту.

Снова и снова сердце желает карту любви,
Есть и примета – краешек загнут в тайны мои.
Как бы хотелось спрятать подальше эту мечту!
Жестом печальным ты вынимаешь карту мою.

Элинор Вайли
Полная луна
Шелковые ленты, горностая мех
Мне на плечи давят, словно тяжкий грех.
Черный газ наряда истончился вкруг,
Тряпкою свисает с моих нежных рук.
Царский мех опутал шею и лицо,
Лунный свет не виден сквозь это кольцо.

Как у Арлекина платье у меня.
За полоской черною - белая тропа.
Ромбами украшен шутовской наряд -
И любовь, и ненависть рядышком стоят.
Туфлями касаясь улицы едва,
Как по раскаленным я иду углям.

И взвалив на плечи мысли, как дела,
Я возненавидела  тщетность всю ума.
За чужими масками, в платьях для балов
Стало человечество племенем шутов.
Не смогла от тела я душу отделить,
Чтобы ее в воздухе серебром отмыть.

Долго я бродила, и дразнила я
Душу, что сидела в клетке у меня.
Чтобы вновь почувствовать тела западню,
Заглянула в душу я - в глубину свою.

Брендан  Кеннелли
Начни
Начни с призыва птиц и солнечного света,
Начни с движенья улиц и дорог,
Задай вопрос, пусть даже без ответа,
И поспеши переступить порог.
Любое обещанье есть начало -
Родиться утром или в ночь уйти,
Решиться на восторг или отчаянье
Или отправиться по трудному пути.
Начни же с созерцанья милых барышень,
Стоящих за билетами в толпе,
Или с мостов, века соединяющих,
Иль с лебедей, плывущих по воде.
Начни с друзей, давно идущих рядом,
И сколько б ни пришлось еще пройти,
В конце пути любого есть награда,
Начни сначала, чтоб ее найти.
Начни, чтоб удивляться новым лицам,
Кричащим птицам в яростном дожде,
Пусть будет лес в лучах тепла светиться,
А чайки биться в ясной синеве.
Как можно чаще удивляйся 
парам -
Влюбленным солнце свой доверило секрет,
Мир быть не может только круглым шаром,
Любовь творит добро и дарит свет.
Пусть грезит мир порой о завершенье,
Пусть кажется, что завтра больше нет,
Настанет день – еще одно свершенье
В бездонную копилку лет.
Маура Дули
Груз
Я - корабль, у которого ты – паруса,
Нас неслышно качает морская вода.
Ты плывешь между явью и сном на корме,
Совершая свой рейс в нашем старом челне.
 
А он дряхлый - остались остовы одни,
Да и цвета гороха, зеленой травы.
Чтоб тебя переправить к твоим берегам,
Все, что есть у меня, я за это отдам.
 
И на карте уже твой проложен маршрут,
Он из клеточек жизни, что силу дают.
Я прошу об одном, будь нежней к кораблям,
Что без имени бродят по дальним морям.
 
И однажды они так тебя поразят,
Что ты выплывешь к солнцу и к жизни опять.
Навсегда ты оставишь свою глубину,
Изумленно взирая на то, что внизу.
 
Голуэй Киннелл
Тот молчаливый вечер
Я вернусь назад, в тот молчаливый вечер,
Когда мы вели безмолвный разговор,
Падал снег, спеша земле навстречу,
Устилая хлопьями наш двор.
Трепетал огонь в камине молча,
И беззвучно таял лес в огне,
Испуская дух, от боли корчась -
Сотни лет при утренней заре.
Снег летел то медленно, то быстро,
То он торопился и спешил,
То бросал свой плащ стерильно-чистый,
И, не объяснившись, уходил.
Помнишь, мы тогда домой вернулись.
Перед тем как нам переступить порог,
Мы с тобой внезапно обернулись
И увидели  следы от
наших ног.
В лес они вели, переплетались,
Исчезая средь густых ветвей,
И украдкой словно целовались
Под косыми взглядами людей.
Слышен гулкий звук среди деревьев,
Будто сани мчатся как стрела,
Брызгая от  резких
столкновений
Искрами, как россыпью огня.
Прыгая и прыгая на ветки,
Этот огонек в твоих глазах
Стал такой счастливою приметой,
Что синичка в ласковых руках.
Пусть лежу в снегу совсем безвольный,
Не в ладах и с небесами я,
Я всего лишь тот 
простой влюбленный,
Что в полях гуляет до утра.
На снегу следы как две царапины -
Будто их по телу провели.
Посмотри вокруг себя внимательно
И увидишь – мелочи важны!
Даже если это крик от боли
Или визг, что издает пила,
Рану перевяжешь нужным словом,
Если жизнь как жизнь тебе нужна.
Я вернусь назад, в тот молчаливый вечер,
Когда быль и явь творили чудеса,
По следам под лунным светом встречу,
Где целуются с землею небеса.
Саша Дагдейл
Банальность
 
Мы ходили по магазинам. Обнимались на улице.
И люди глядели, улыбаясь, на нас.
Этим днем он работал, я была его спутницей.
Он играл мне мелодии в полуденный час.
 
Любовался цветущим под солнцем растением -
Буйная зелень напротив росла, -
Посмотрел на камин с большим восхищением,
И даже открытка его привлекла.
 
Оказавшись в кровати раньше обычного,
Зачем-то спросил, здесь бывала ли я.
Я подошла, распустила привычно
Волосы и, в нимбе сияя, к нему прилегла.
 
И… - пустота. 
Вдруг одно лишь движение  -
Я внезапно очнулась от жуткого сна.
Он тихо вздыхал и шептал в умилении,
Как любит меня. Я его прогнала.
Алан Силлитоу
 
Творение
Бог не писал.
Он говорил.
Еще творцом он мира был.
 
Своим большим складным ножом
Разрезал землю. А потом
Он высек воду. Кровь пролил.
И человека сотворил.
 
Он бриллианты разбросал,
И звездной эту пыль назвал.
Толкнул он землю, чтоб вращалась
И жизнь на ней не прекращалась.
Кто поручил ему начать
И прошептал такой рецепт?
Неужто сделал невзначай?
Иль это свыше был совет?
 
Не спрашивай! И не проси.
Во рту он солнце ощутил.
Оно так сильно нёбо жгло.
Он быстро выплюнул его.
Добавил к солнцу он луну –
Та причиняла боль ему –
Из-за нее не мог гулять,
Решил и ей свободу дать.
 
Свою работу завершив,
Рекой он шею обмотал
И неожиданно пропал.
Быть может, он домой спешил…
 
Рут Фэйнлайт
Пленный ангел
 
Я поставил его у парадной двери,
Я украсил порог деревянной скульптурой.
На нее посмотри, а потом мне скажи,
Какова же природа изящной фигуры.
 
Я не раз задавал этот странный вопрос,
Но никто из гостей так и не дал ответа.
Очень просто одет, с длинной гривой волос,
Без какой-то особой приметы.
 
На кого он похож - часовой у двери?
Это воин Уччелло иль Дуччо Мадонна?
Разве может меня он всерьез защитить,
Если связаны крылья и в цепь он закован?
 
Для чего же стоит он, ладони сложив?
Что за важная быть здесь причина?
Может, даст мне прощенье, грехи отмолив,
Иль в страданий опустит пучину?
 
Ричард Сайкен
Музыка дороги
1.
Глаза стремятся к горизонту и дальше - за его пределы,
Но то, что до, и то, что после, - как можно разграничить
тело?
Доступно лишь воображенью все, что увидеть мы не можем,
И вместо будущего – небо и облака на пух похожи.
 
Смотри на них. Они пушисты, легки и безупречно белы.
И только времени подвластны две самых старых в мире темы.
Вперед – назад. Одна дорога. Назад – ждет темнота и
вечность.
Вперед – в историю бы кануть. Дорога - та же
бесконечность.
 
Дорога шире, шума тоже в пути становится все больше.
Горят огни, огни сверкают, и город пред закатом ропщет.
Но где-то здесь должно быть место. Сейчас возьму и
угадаю:
Вот остановка. Ресторанчик. И край воды. Зачем? - Не
знаю.
 
2.
Нет, он не умер тут же, сразу. То уходил, то возвращался.
Хотя уже и не был прежним, но все равно он не прощался.
Он говорил о силе сердца. Он знал, что мог построить
город,
К чему способности имел он. И все расстегивал свой ворот.
 
А в ящике его есть ниша, куда свое он прятал сердце,
И идеальное то место, откуда в никуда не деться.
Вот если б снова ехать прямо. До назначения. До места.
Нет, это, право, не забава. Игра окончена. Все честно.
 
3.
Ты хочешь знать, о чем он думал в тот миг, в последнее
мгновенье,
Когда летел в объятья смерти? Кто знает мыслей
направленье?
Да, есть предчувствие. 
От боли спасти порой оно способно.
И все же здесь, вот в этом месте, должна быть музыка
особой.
 
Оно должно быть безопасным – я этот мир в виду имею, -
А людям больно здесь. От песни, что ты поешь, так смертью
веет.
Теперь луна - ты. Ты - дорога. И ты - цветы с дорогой
рядом.
Я ненавижу эту песню! Прошу тебя - не пой! Не надо.
 
Дэвид Константайн
Наблюдая за дельфинами
Однажды летом, проплывая мимо острова Пирей,
Заметил я, как пассажиры встали и выходят из дверей.
Их лица были так серьезны и строги,
Как будто очутились мы на краешке земли.
Но нет, всего лишь на носу у корабля,
И вдруг увидел в море чудо я.
Дельфины! Они плыли перед нами,
В свободе и любви друг друга познавая,
И любовались ими все без исключения,
Застыв на палубе в безмолвном восхищении.
Забыли о своих желаниях влюбленные,
Любви  великим
чувством пораженные.
Не вспомнил о своей аппаратуре
Фотограф с очень тучною фигурой.
Он изумлялся, глядя сквозь очки
На эти безупречные скачки.
И даже те, кто махнули давно на себя,
Взглянули на детей, надежду обретя.
Но что же раньше с нами было? -
Спокойствие и благодать.
А тут природа явь творила,
Что море с солнцем не унять.
И чайки вдруг упали 
с неба,
Как будто дали тайный знак.
А может быть, кусочком хлеба
Их поманил к себе рыбак?
Нет, лица умоляли море,
Взывали небо их понять,
Чтобы  увидеть
снова Бога
И их призывам страстным внять.
И если б небо лязгнуло металлом,
А солнце брызнуло свой свет,
То их бы море поддержало,
Ударив в колокол в ответ.
Ах, если бы сильнее нам взмолиться,
Тогда бы на волне они пришли,
И мы смогли бы вмиг соединиться,
Раскрыв объятья для любви.
Курносые, похожи на сатиров,
Дельфины плыли рядом, за кормой,
Соприкасаясь с нашим грубым миром
И открывая чудный свой.
Прыжок! Еще один! Смотрите,
Как набирают бег свой под водой.
Плывите же, родимые, плывите!
Ведите нас все дальше за собой.
Но вскоре показались нам причалы,
Пестрели флаги разных кораблей.
Высокие громады нас встречали
И устрашали грудою цепей.
А рядом больше не было дельфинов -
Исчезли наши верные друзья,
И лишь глаза смотрели вниз стыдливо,
На то, как принимает нас земля.
 
Уильям Генри Дэвис
Досуг
 
Ну что за жизнь! Полна она забот!  
Нет времени, чтобы остановиться
И посмотреть вокруг без всяких там хлопот,
И не спешить, не гнать, не торопиться.
 
Нет времени у нас под деревом стоять
И долго наблюдать за теми,
Кто на лугу привык пастись, а не бежать
Иль просто полежать под тенью.
 
Нет времени у нас смотреть на дивный лес,
Когда его мы быстро проезжаем.
Для нас уже давно нет никаких чудес,
И прячут белки где орехи - мы не знаем.
 
Нет времени у нас, чтобы средь бела дня
Увидеть вдруг в реке то отраженье неба,
Что ночью светит нам, огнями всё горя,
В которое нырнул от счастья бы с разбега.
 
Нет времени у нас назад тот взгляд вернуть,
Который мы зовем мгновением прекрасным,
И даже наблюдать за тем, каков был путь
Танцующих ступней её, не властны.
 
Нет времени на то, чтоб подождать тот миг,
Когда улыбкой рот её вдруг озарится,
Улыбкою из глаз, что охватила лик,
Когда смеются рот, и брови, и ресницы.
 
Как жизнь бедна! Полна она забот!  
Нет времени, чтобы остановиться
И посмотреть вокруг без всяких там хлопот,
И не спешить, не гнать, не торопиться.
Эмили Дикинсон
Небеса
Небеса мне знаки подают -
Иногда я думаю о том:
За Зенитом следует не сон,
А Рассвет и новый Абсолют.
 
Взгляд скользит по рекам синих
вен,
Замирая где-то на Холмах.
Трепет вызывает Мир, не Страх.
Многого не ведаем совсем.
 
Осветило Солнце старый Сад,
Вновь Триумф пропели Птицы
свой.
Празднуя Победу, над землей
Караваны Облаков летят.
Восхищенье уходящим Днем -
Догорая, он спешит на Запад.
Все напоминает нам: когда-то
Было место, «Раем» что зовем.
 
Верим мы - честнее надо быть,
Только как с себя начать – не
знаем
И на Бога чаще уповаем,
Хоть глаза даны нам, чтобы
жить.
 
Форум » Архив форумов » Архив номинаций » Номинация "Переводы поэзии" сезон 2013-2014 (размещайте тут переводы, выдвигаемые Вами на премию)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск: