|
Номинация "ПОЭЗИЯ" сезон 2011-2012 гг.
| |
| stogarov | Дата: Суббота, 28.01.2012, 13:08 | Сообщение # 1 |
|
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Размещайте ниже стихотворения, выдвигаемые вами на премию.
На первом этапе - 5 стихотворений одного автора общим объемом до 300 строк.
|
| |
| |
| stogarov | Дата: Суббота, 28.01.2012, 15:09 | Сообщение # 2 |
|
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Участник номер 1
27 декабря. Вторая речка
В декабре, - говорят, - в декабре,
На заре, - отвечаю, - на зорьке,
На амбаре, на досках, на корке
Крови спекшейся, и на коре…
По реке, - говорят, - по воде,
На плотах, - отвечаю, - на веслах,
Елях спиленных, срубленных соснах,
Душах стылых, постылой беде.
А стихи, - говорят, - а слова,
В мерзлоту, - отвечаю, - в туманы,
И летят журавлей караваны,
И ахейская льется листва.
Времена, времена, - говорят,
В пустоту, - отвечаю, - в беспамять,
На Дунае, на Волге, на Каме,
И кивают. И молча стоят.
* Вторая речка - река под Владивостоком, также название лагеря, где умер О.Мандельштам (прим. публикатора)
***
Как качаются льды
На волне, над волной,
Среди черной воды
Под луной золотой.
Белых чаек прибой
(Желтых зданий тюрьма,
На Неве, над Невой
Умирает зима), -
Как безжалостны их
Шепот, гомон, - и плач
Петропавловских игл,
И судачь не судачь
(Если сходит с ума
без нее этот град), -
обветшала сума
четверть века назад,
Остаются огни
Над рекой, над судьбой,
И мерцают они
Как прибой, как отбой.
25 апреля 2009, Санкт-Петербург
Путешествие по воде
Стремнина, череда островов,
Камень, покрытый лесом,
Базальтовый мур, под собственным весом
Расслоившийся среди рек и ветров.
Здесь бы и жить, ловить рыбу,
Ходить на моторке, кормить чаек,
Мимо плывущий паром встречая,
Думать о том, что и мы могли бы
С нашего острова с женой перебраться
На материк, где твёрже почва,
А здесь только раз в месяц почта
И не с кем, кроме травы, общаться.
Хотя по ночам маяк мигает,
Ухнет филин, со сна, должно быть,
Со лба стирая сажу и копоть,
Сидим у костра, у мира с края.
И что нам чужая жизнь двойная,
Где нет тишины, воды, листьев,
Чайка над нами с утра зависнет,
Небо, что колыбель, качая.
Памяти Владимира Рыженко
1
Если сумрака слезу
Искупила соль морская…
Поль Валери. «Зримое».
Горчичная струя,
Лазоревое море.
Чернеют якоря
На охряном призоре.
Свобода и простор
Им без цепей и рыбы.
Душевный разговор
Между собой вести бы.
Оставить связь с людьми,
Без лоцмана и сбруи
Уставшими грудьми
Не биться в плоть земную.
Двойной их профиль слит
На берегу пустынном.
И чайка голосит,
Как мать над мёртвым сыном.
6. 08. 2001. Евпатория
Апостолы. Эль Греко
Тосканской зыбкости верблюжья
колыбель,
Растаивающая прядь.
Чем ближе смерть, прозрачнее
свирель,
Жирнее почвы пядь.
И эти кипарисы, и гора,
и удлиненный жест
Армады среди моря, и жара:
овечьих мест
Средь одуванчиков, левкоя, резеды,
Среди сгорающих олив.
Губам потрескавшимся б
горсточку воды.
Свод ночью так высок
(чуть вздрогнет под рукой)
и молчалив
|
| |
| |
| stogarov | Дата: Вторник, 31.01.2012, 13:24 | Сообщение # 3 |
|
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Участник номер 2
Чумак
В Украине Млечный путь
называют Чумацким шляхом
Поскрипывает тяжкий воз,
И вслед за ним скрипят другие -
Неспешно тянется обоз
Из южных далей в даль России.
Ступают медленно волы,
И с люлькою в зубах утешной
Бредет чумак, парят орлы
И солнце движется неспешно.
Так, выбрав лучшую из доль,
Чумак иной не хочет доли:
Быть может, дорогая соль -
Предлог для неоглядной воли.
Пустая степь, вечерний шлях
И ковылей ночные ласки...
Блукают взгляды в небесах,
Где тускло светит Шлях Чумацкий.
По бесконечности дорог,
Скитаясь, он свершает требы,
И, может быть вся жизнь - предлог
Для созерцанья звезд и неба.
Неведомый мессия
Я соберу вас всех, юродивых, несчастных,
Осенним вечером в промозглой темноте.
Убогим места нет средь сильных и прекрасных,
Здесь всех отверженных ждут муки на кресте.
Плечо подставлю вам, израненные птицы,
Потом, слепые, вас я за руку возьму.
Мы далеко уйдем, нам прошлое простится,
Когда больных детей мы уведем во тьму.
Собаки битые и прогнанные кошки,
Всех принимаем вас в полночный караван.
Там, позади, погас последний свет в окошке,
Ждет впереди Судьба, закутавшись в туман.
На юг вас поведу, апостол молчаливый.
Мы скроемся от всех, чтобы пропал и след,
И никому не знать, то ль мы теперь счастливы,
То ль нас давным-давно уже на свете нет.
***
Над городом ветер и туч паруса,
И рвутся деревья с непрочной земли,
И, грозно снижаясь, летят небеса,
Качаются здания, как корабли.
Так может начаться всемирный потоп,
Где в хлябях исчезнут и быт, и уют.
Но что вам квартира, прижизненный гроб?!
Пусть лучше дома в неизвестность плывут!
Не плачьте, ликуйте - повсюду вода,
Начал и возможностей дымный простор!
От косности - в космос! Все дальше, туда,
Где Бог первозданную мощь распростер!
Хоть нам не увидеть привычной земли,
Поймите ничтожность житейских утрат!
Мужайтесь! Увидите - в дальней дали
Священный покажется вновь Арарат!
Зима
Крещенская прозрачность пустоты,
Заледенелый город - как стеклянный.
В прыжке застыли длинные мосты,
Плавучие пустуют рестораны.
Проснувшихся заводов хриплый рев
В тоске своей уже не знает меры.
Над мерзлой неподвижностью домов
Дымов окаменелые химеры.
Лишь изредка уронит небо птицу
Да ветвь царапнет мертвый глаз окна.
А в белом парке черные таблицы
Твердят одно - что жизнь воспрещена!
***
Ну, разыгралось ныне мелкобесье!
Везде снуют, мелькают, мельтешат.
Нет истины. Есть толки, слухи, вести.
Маня овсом тщеславья, власти, лести,
Творят в стране раскол, раздор, разлад.
Заваленные мусором газетным,
Беспомощно карячатся мозги.
Жить в помраченьи сколько еще лет нам?
В бесоверченьи этом несусветном
Озлобившимся не видать ни зги.
Надеетесь, что вывезет кривая?
Нет, в прежний ад вновь заведет она.
Крик, ругань, гвалт - от края и до края!
Где нет любви, вовек не будет рая.
В твоем огне гореть нам, Сатана!
20.9.1991
|
| |
| |
| arina | Дата: Воскресенье, 12.02.2012, 19:57 | Сообщение # 4 |
 Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 3
Статус: Offline
| Неплохо! очень неплохо!
|
| |
| |
| gordei4 | Дата: Вторник, 14.02.2012, 15:26 | Сообщение # 5 |
 Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 2
Статус: Offline
| Участник номер 3
Ложь
Ничто больней людей не ранит,
Как оговор, вражда и ложь,
Тифозная как будто вошь
Коростой, ядами тиранит.
Фальшивый лозунг сладко манит,
Посулы нас приводят в дрожь,
И зазывной рекламный лоск
Опустошает и болванит.
Шагает властно и нахально,
В красивом платье, эпохально
Его величество обман.
Нас дармовщиною прельщает,
Мишурным блеском обольщает
Наживы сладостный дурман.
Прикосновение
Вот в первый раз и невзначай
Рука его её коснулась.
До сих девчат не замечал,
И сердце нежно встрепенулось.
За жизнь короткую свою
Не счесть нам соприкосновений
В работе, в дружбе иль в бою,
В любви прекраснейших мгновений.
Коснётся боль когда-нибудь
Душа ли ложью захлебнётся,
Закройте злобе к сердцу путь,
Любовью ласка обернётся.
А тело помнит наслажденье
Любимых рук прикосновенья.
Улыбка
Иной, радея за свой рейтинг,
Строжит себя в виду людей,
А средь домашних - буйный, вредный,
Лояльный вне, внутри – злодей.
А есть между людей посредник,
Простой, как репа, без затей.
Не говори, мне скажут, бредни,
Не может быть для чувств судей.
Сарказм, ухмылка оттолкнут,
А флирт смутит и озадачит,
И строгий взгляд боязни пут
Никак не разорвёт, тем паче.
Всю вашу внутреннюю суть
Душа улыбкой обозначит.
Причастие
Как велика Россия, ты узнаешь,
Билет возьмёшь коль ты на самолёт,
Сидеть, глазея, в кресле не устанешь,
На Русь с небес все время напролёт.
Вспенённый Енисей у Красноярска,
Просторы гор сибирских у Читы,
Сожмётся сердце от тайги пожарищ,
Ты пролетишь пол шарика почти.
В тебя вольётся мощь страны великой,
Поймёшь свою ответственность за жизнь,
Свою, страны, планеты разноликой.
Но пред Вселенной всё же преклонись.
Песчинкой в бездне Космоса вращаясь,
Земля пред Богом всех нас причащает.
Прекрасное должно быть величаво
Прекрасное – поэтов вдохновенье,
А скверна вся – сатириков удел,
Кто наделён красою упоеньем,
Источником навряд ли станет бед.
Но должен, должен всё ж я нотабене*,
Не виден что-то пакостям предел,
Не помогает людям омовенье
Очиститься от грязи душ и тел.
А выход здесь, в пословице простой:
«Мир красота спасёт», - она вещает,
И землю окропит святой росой.
Сначала по одежке ведь встречают,
А чтоб увлечь всех истинной красой,
Прекрасное должно быть величаво.
|
| |
| |
| savelij9 | Дата: Пятница, 17.02.2012, 23:21 | Сообщение # 6 |
|
Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Участник номер 4
Вспоминая коммуналки
Притаишься - зашуршит
мышь обёрткой маргарина
в доме выцветшем старинном,
где на стенах тени спят
яблонь, выросших до крыши,
по утрам приёмник слышен,
и детишек — как опят.
Кухни тёмный потолок,
на полу бутылок ящик:
спился урка настоящий,
а работать западло.
Пахнет дымом папирос.
Кипятит бельё бабуля...
Друг Серёга весь зарос,
как битлы из Ливерпуля.
- Мы гулять!..
Огромный двор,
ряд сараев крытых толем.
Двух пьянчужек разговор
о весёлой тёте Оле
надоел уже. Бежим
через поле к террикону.
Что уроки и режим? -
интересней вверх по склону.
Без тропинки, метров сто,
по сухой траве примятой -
там свобода и простор,
солнце, ветер, запах мяты...
Цветок "Манит-обманет"
В потаённых местах, где живут упыри,
Где коты смоляные недобро глядят,
Где старушки-ягушки готовят внутри
Потемневших избушек обед для котят,
Появился цветок необычной красы -
Исполнитель желаний и страстных надежд.
Он, волшебно сияя в короне росы,
Завлекает к себе простаков и невежд.
И стремятся в чащобу глупцы через топь,
От змеиных укусов рискуя полечь,
Через острый осот и осиную дробь -
Не боясь, что старушки отправят их в печь.
А цветок -- то горит, то в тумане густом,
Заморочил, лишая покоя и сна!
И двоится в глазах, и за каждым кустом,
То кривится упырь, то сверкает казна!..
Каникулы семидесятых
Опять не спится в час ночной,
Бродяги-мысли
Меня уносят в мир иной:
Там, с коромыслом,
Соседка Лена за водой
Идёт к колонке,
И я, мальчишка заводной,
Кричу ей звонко...
Там баба Аня в огород
Спешит в галошах.
И многочисленный наш род
Ещё не кошен!
Смеясь, бегут сестра и брат -
На речку едем...
Зовёт играть меня Айрат
Во двор к соседям...
Там деду валенки несут -
Он подшивает.
Кот Бусик стибрил колбасу.
И мать живая...
Уйду от боли и тревог
Тропою в детство -
Моё спасение от склок,
Моё наследство!
Чуть слышно вжикает коса
Размыты временем черты
Любимых лиц родных и близких:
Серьёзно смотрят с обелисков
Не одобряя суеты.
Глядят, как трачу время зря
На развлеченья и обиды,
На болтовню ... конца не видно!
А где-то начинают ряд,
В конце которого положат,
Быть может, и меня, решив,
Что я достаточно грешил
И надо быть ко мне построже...
Дочери Анне
Спит дочурка сладко-сладко, носом-кнопкою сопит:
Пусть приснится ей лошадка, что уносит от обид.
Невысокая, гнедая, пронесётся сквозь беду -
Лёгкой дымкою растает, очутившись с ней в саду...
В том саду живут зверушки из мультфильмов для ребят,
А девчонки-хохотушки фей и гномов теребят.
Там пушистые котята, добродушные щенки,
Дом стоит из шоколада и подруги вьют венки.
Там конфеты и хлопушки, разноцветные шары,
Солнце сыплет конопушки - метит лица детворы.
Ты, лошадка-чародейка, нашу дочку береги.
Уходи, беда-злодейка, успокойтесь все враги!
Спит дочурка сладко-сладко, улыбается во сне:
Длинногривая лошадка мчит по сказочной стране.
Сообщение отредактировал savelij9 - Понедельник, 05.03.2012, 21:33 |
| |
| |
| Леонид | Дата: Понедельник, 20.02.2012, 14:58 | Сообщение # 7 |
 Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Участник номер 5
Леонид Нелюбов, ktjybl1940@mail.ru
Побег (Афганские зарисовки)
Дорога к дому не простая,
Тропинок нет, и я, хромая,
Прошёл лишь первый перевал.
Спустился с кручи, снова в гору,
И притаясь, подобно вору,
Я за собой погоню ждал.
Потом опять с горы спустился,
Внизу ручей, журча, струился.
Его прохладная вода
Плескала меж кустов играя,
На камнях брызги высекая,
Меня прохладою обдав.
И с жаждою, быть может грубо,
Припали к влаге мои губы.
я пил, и затаив дыханье,
Отбросил плывший мимо лист,
И он уплыл куда-то вниз,
Кружа мои воспоминанья.
Я вспомнил родину, село,
Когда чуть только рассвело,
Ватагой мчались чрез ручей,
И по нему спускались к речке,
Закинув удочки на плечи,
Ловить плотву и окуней.
Но детство мигом промелькнуло,
В моей ноге опять кольнуло,
Напомнив настоящий миг.
Раздался сверху шум шагов,
Ведя за повод ишаков,
Шёл первым горец-проводник.
А следом люди при оружьи,
Спускались с кручи неуклюже.
Я тотчас же в кустах укрылся,
Забыв про боль в траву упал,
И затаив дыханье ждал,
Пока отряд прошёл и скрылся.
Дождавшись полной тишины,
При свете вышедшей луны
продолжил я из плена путь,
Но выбившись совсем из сил,
Хотя вблизи шакал завыл,
Мне удалось меж скал уснуть.
Короток, чуткий был мой сон,
Я слышал собственный свой стон.
Но рад был, как никто другой,
Хотя нога болела, ныла,
Меня влекла собою сила
И жажда вырваться домой.
А поутру, смотрю - меж гор
На БэТээРе наш дозор.
Ревел его мотор могучий,
По бездорожью лихо мчась,
И пыль за ним столбом вилась,
Кружила над травою тучей.
Я тут же вышел из-за скал,
Рукой и палкой замахал,
А губы сами зашептали,
Моля у Бога в этот час,
Чтобы они не скрылись с глаз,
Чтобы меня с собой забрали.
Мой Бог услышал ту молитву,
Как-будто выиграл я битву,
Ко мне уже бойцы спешили,
И взяв под руки помогли
Спуститься с кручи, понесли,
И на машину усадили.
О, как я этому был рад,
Что мне попался тот отряд,
Что на броне родное знамя,
Что я хоть болен, но живой,
И впереди лишь путь домой,
Где ждут меня друзья и мама.
Цветы и любовь
Иду по лугу летом босиком.
Росой холодной омываю ноги.
И вспоминаю юности дороги -
Здесь бегал я когда-то сорванцом.
Так почему же, нежность и красу,
Цветов поля, вы от меня укрыли,
Их разноцветье лепестков и линий,
И слёзы - их прохладную росу.
Тот аромат разносится невольно,
А красота, волненье пробуждая,
В моей душе горит огнём пылая…
Так почему – не радостно, а больно?
Ах, почему, собрав букет цветов,
Любовь моя померкла тусклым цветом?
Она завяла жарким, знойным летом,
Не дожидаясь первых холодов…
Будь что будет, пускай
Будь что будет, пускай! Разлетимся как листья.
Пусть следы размывает осенним дождём.
В этот вечер туманный, тоскливый и мглистый,
Только мы никогда уж не будем вдвоём.
Пробегают трамваи по улице гулко,
Ветер дует хмельной, выбиваясь из сил.
Засыпая листвой у домов закоулки,
А занудливый дождь за окном моросит.
И в квартире своей я сидел отрешённо,
Ни о чём не мечтал, ни о чём не жалел.
Я касался струны, как с тобой, осторожно,
На гитаре играл и тихонечко пел.
Дождь закончился вдруг, и заря показалась.
От унынья, тоски не осталось следа.
Всё что было прошло, я нисколько не каюсь,
Увезут меня вдаль без тебя поезда.
Красные розы
Красные розы на белом снегу,
Снег заметает тропинку в пургу.
Красные розы, яркий букет,
Вот уж не виден к домику след.
Выстрел звучит на высоком крыльце,
Нет ни кровинки на бледном лице.
Юное тело упало на снег,
Залило кровью красный букет.
Как тяжело, но тебе не понять,
Скромный букетик не смог он поднять.
Где были розы, там стылая кровь,
Это растоптана ваша любовь.
Валентина
Сижу в кафе. Стаканчик виски
Передо мной и бутерброд,
Две ароматные сосиски,
Любимый мной осенний торт.
А у окна, напротив, дама.
Пришла без спутника – одна.
Лакей кивнул довольно странно
И подал ей бокал вина.
Я присмотрелся и приметил
Колье красивое на ней.
Богатый перстень ярко светит
В лучах горящих фонарей.
А взгляд задумчивый, печальный,
Куда-то брошен в небо, в даль.
Заметил я, совсем случайно
Когда она сняла вуаль.
Взяла бокал, слегка качнула,
На цвет любуясь золотой.
Чуть-чуть пригубила, глотнула
Напиток чудный и живой.
Я зачарован той картиной
И загорелся без огня.
Её здесь звали Валентиной.
Такая дама! – Не моя!
Матадор
Под громкие вопли и крики,
Пройдя на условный рубеж.
Он гордо, как воин великий,
Выходит играть на манеж.
Сразиться с противником грозным,
Он даже не видит пока,
Как бык, раздувающий ноздри,
Несётся стремглав на врага.
Застыл наш актёр - пантомима,
Судьба улыбнётся... иль рок.
А бык разбежался - но мимо,
И шпага вонзается в бок.
И снова атака, и снова,
И в шее быка восемь шпаг.
(Какая жестокость, сурово)
Последним становится шаг.
Глаза наливаются кровью,
Со злобой глядят на врага.
И злобно, замедленно, с болью
Вонзаются в землю рога.
Победа! И грохот оваций,
И вспышки фотографов вслед,
И Слава из уст папарацци,
На полосы местных газет.
Зимняя зарисовка
Весна ещё не взяла ход,
Ещё не скоро ледоход,
Ещё мальчишки на сугробах
В своих траншеях и окопах
Войну ведут порой до пота.
В снегу идёт не бой, не драка.
Вот чья-то злобная собака
Врага, схватив за воротник
И зубы скалит, и скулит -
Затих в испуге озорник.
И слёзы выпустил, поник,
Зовёт на помощь. В тот же миг
Прохожий кобеля прогнал,
Поднял мальчишку, приласкал –
Похоже тут войне финал.
Он успокоил его враз,
Как - будто раненого спас,
А тот уж снова рвётся в бой
Испуг проходит стороной…
Ура! Пусть вырастет Герой!
Мы закроем окна шторой
Мы закроем на ночь шторы.
И волшебные узоры
Краской нежно-голубой
Нарисует на оконце,
Когда спать ложится солнце,
Дед мороз своей рукой
Ветер по полю помчится,
Одинокая лисица
Заметая, след хвостом,
Озираясь, то и дело,
Отряхнув от снега тело,
Залезает в нору-дом.
Ты, внучок, ложись в кроватку
Спи спокойно сладко-сладко.
Свет померк давно в окне.
Закрывай скорее глазки
Расскажу тебе я сказку.
Ты увидишь всё во сне.
|
| |
| |
| stogarov | Дата: Среда, 22.02.2012, 15:01 | Сообщение # 8 |
|
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Участник номер 6
СТАНЦИЯ МЕТРО «ПЛОЩАДЬ РЕВОЛЮЦИИ»
На станции «Спартанская» - парад.
Восстань Ликург – дивился бы такому.
Он руки бы сжимал им всем подряд,
Повстанцу, партизанке, военкому.
Задумчивый аркадский комбайнер.
Над глобусом головки двух отличниц,
И школьник, в клубе ладящий планер,
И собранность в чертах доярок, птичниц,
И юный Геркулес – литой бутуз,
Стоящий смело на плече спартанки,
Концертных блеск и театральных муз,
Солдат штыки, локомотивы, танки,
И вслушиванье это в шелест рощ,
И небоскребы, МАЗы, АНы, ЗИЛы,
Любовь к преданьям и прогресса мощь –
Все в этом было правдой – кроме силы.
Поскольку будь и впрямь они сильны
И мудры так, как скульптору мечталось,
Они бы выправили путь страны,
И с ней не сталось бы того, что сталось…
2009
***
Уже остался за горою
Тот край, исхоженный зарёю
До корабельной глубины:
И Юрьев снежно-васильковый,
И мой Подолец родниковый,
И Шордыги грибные сны…
Застыли по соседству трубы.
Олимпиады, Веры, Любы –
Моих соседок милых нет…
И ты, единственный читатель,
Колхоза бывший председатель –
Бывало, приходил чуть свет
С бидоном молока от Зорьки:
- Ну, что там Ибсен, Чехов, Горький?
Еще их любит кто-нибудь?
А, чай, до всяких перестроек
Я в Щукинский сдавал без троек,
Да, видно, был заказан путь.
- Вот не пойму я Пера Гюнта,
Ведь начал молодчагой, с бунта,
А кончил … Почему?
Тригорин причинил три горя,
Но не уехал за три моря,
Поэтому простим ему…
- Всё мнил, я тут большая шишка,
И к Богу не пришёл я, вишь-ка,
Всё думалось – потом, постом…
Вчера я на погост ходила.
Ухожена его могила.
И чайка в небе над крестом.
ЛАЗАРЕВА СУББОТА
Сирый рынок пахнет нищетой,
Свежей рыбкой, миновавшим горем, -
Но сцепились ветки с высотой,
Как апостольские мрежи с морем.
Поспевай, трудись, больных лечи,
Если может вылечить venona.
Дочитают за тебя грачи
Строчки покаянного канона.
СЕРПУХОВСКИЙ ВАЛ
Тихий мокрый бульвар упирался в шумливый базар,
Где искали минуту спасенья от жара и пыла…
Там гуляли солдатики из Чернышевских казарм
С выпускницами школ. Боже правый, когда это было!
В лето раз по пятнадцать бульвар заливало дождем,
Здесь, по слову топографа, низкий участок столицы –
За базаром все «аннушки» сразу вставали гуртом,
Брали «лодочки» в руки и шли босиком выпускницы.
Здесь недавно совсем проживал благородный старик,
Все из тех, что сидят не за что и едят как попало.
Как-то раз, зачитавшись, случайно он вызнал из книг,
Что болезнь его «та» и что дело, наверно, пропало.
Я в подкисшие сливки крошила ему шоколад,
Приносила безе из Столешников в белой коробке,
Только сладкой едой зажигал он потухнувший взгляд
И подбадривал голос, уже монотонный и робкий.
Он со мной говорил, он любил, повествуя, листать
Своих изгнанных предков альбомы в часы облегченья.
Честь по чести, за «новых» решился он голос отдать,
Но уже не слыхал патриаршего благословенья.
И, ладони крест накрест, лежал он напротив стены
С куполами Епархии в длинном окне запыленном…
Те девчонки не бегают в туфельках – ноги больны,
А солдатиков пораскидало в пространстве зеленом.
Я их всех помянула, склоняясь над тем стариком,
Занавесила зеркало и в ненасытной печали
Под дождем по сырому бульвару пошла босиком,
И над Свято-Даниловым колокола прозвучали.
1992
ПОЗДРАВЛЕНИЕ ВРАЧУ
Вы впрыскивали сальварсан
И ампутировали ноги,
И много обвязали ран –
И заблудились на дороге.
Однако выбрались с трудом,
И дьякон вам сказал с прихода:
«Вон там одной москвички дом –
Не ездит к нам уж больше года».
Сыскались в алтаре ключи –
Врачи не просто же скитальцы,
И кипятком своей мочи
Отогреваете вы пальцы.
За двести верст – руковожу:
«Свечу сюда – на подоконник,
Где морфий, я вам не скажу,
А спички на печи, где коник…
И там еще поленьев пять
Остались с моего отбытья,
А водка – гляньте под кровать,
Одна не приучилась пить я…»
Уже и дьякон к вам идет,
А ну, псалом пятидесятый!
И выпьем за грядущий год –
За год две тясячи десятый!..
Сто лет прошло… А путь один -
Навстречу ранам и невзгодам
От юности и до седин!
Но с Новым годом… С Новым годом!..
|
| |
| |
| stogarov | Дата: Среда, 22.02.2012, 15:07 | Сообщение # 9 |
|
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Участник номер 7
1
мы танцуем твист на куче мусора.
вокруг бегают юные подражатели хиппи.
мне не радостно от того, что ты рядом, -
просто ощущаю тебя продолжением тела,
моего неуклюжего тела -
дома,
в котором мне одиноко.
люблю тебя.
2
зернышко под колесами.
ты ложишься сверху черным асфальтом -
задохнуться или пробиться насквозь.
трещины, зеленые листья...
я люблю тебя.
***
Мы сидим на балконе,
пьем грейпфрутовый сок,
хей-хей,
ни в одном их законе
нет про сок на балконе,
нам плевать на законы,
и балкон наш высок.
Дневниковое
Представьте отлаженную машину:
Тысячи бухгалтеров по всему миру
Многократно пересчитывают добавленную стоимость
Многочисленных производств, ресторанов и магазинов.
Представьте множество телефонов,
Представьте как миллионы
Менеджеров звонят совершенно незнакомым людям,
Предлагая товары, продукцию и услуги.
Представьте тысячи кафедр
Ведущих университетов,
Их эксцентричных заведующих и их ленивых студентов,
Не успевающих по философии и другим предметам.
... Понимаешь: противно все обезличенное.
То, что не прожил и не прочувствовал сам, – завидно,
Что прожил и понял – бесценно,
А самое главное счастье – это другие люди,
Когда они радостно пьют вино и колу,
Носят большие очки и цветные шляпы,
Плачут, когда им больно,
И улыбаются вам без повода.
***
А я скучаю.
Этот год как военный поход,
Сложного времени перемен жестокий ребенок.
Сандалии стираются к пятнице
(спасибо богу, сегодня пятница),
Но вечерние занятия как власяница
Одеваются ежедневно, подпоясываются полуночным метро.
А я скучаю.
Самая любимая боль, самая дорогая рана –
Нежелание расставаться со всеми вами, милые, и
сожаление о постоянных обманах: не приеду ведь,
Не приеду.
А я скучаю.
По тем, кто умер, по тем, кто далеко,
По тем кто остался на краю света,
По тем, кто вроде бы рядом, да и то – в интернете.
И я скучаю.
|
| |
| |
| Natali | Дата: Среда, 22.02.2012, 21:55 | Сообщение # 10 |
|
Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Участник номер 8
1
Снова сентябрь и ветер в лицо,
Дни начинаются вяло.
Линия снова замкнулась в кольцо,
Рябь по воде побежала.
Пазлы из листьев на мятой траве,
Горечь черемухи ранней.
Вышита осень на синей канве-
Тихая смерть ожиданий.
2
Вослед тонконогой левретке
Вдоль берега моря скользя
Под шёпот ревнивой соседки
Что можно ей, что ей нельзя.
С загадочной полуулыбкой
Идёт по рассветной росе.
Она станет чьей-то ошибкой,
И счастьем, и мукой, и всем.
Из кружева пенного платье,
Изогнута тонкая бровь.
Извечной стихией, заклятьем
Ступает тихонько любовь.
3
Одиссей, ты судьбу выбрал сам
Покидая родную Европу.
Удивлён ты седым волосам
Несравненной своей Пенелопы?
Да, до подвигов дерзких твоих
Ей далёко. Немолодо тело.
Но во время походов лихих
Её верность не раз тебя грела.
Не стыдись же морщинок её
И не рань её сердце сомненьем.
Завернись в то святое шитьё,
Что ткала она долготерпеньем.
|
| |
| |
| Галицкая | Дата: Четверг, 23.02.2012, 07:35 | Сообщение # 11 |
|
Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Участник номер 9
Ты станешь птицей…
Посв. Ю. Ильясову
Ты станешь птицей, станешь завтра,
Перевернув крылом всё небо,
Ты улетишь, теперь на запад,
Забрав с собою столько снега,
Что зимний день вдруг почернеет,
И серость крыш его коснётся
Моей души, и онемеет
Она навек, когда проснётся…
Она не будет помнить точно
Когда и сколько слов сказала
Лишь полетит по многоточьям
В тень поутихшего вокзала…
И все свои простые мысли
Я напишу… Когда-то, где-то,
Пусть на обрывках этой жизни,
В которой нет теперь рассветов,
В которых ночь на ночь ложилась,
День затирая, весь до дырок,
Хотелось мне, чтоб лишь всё снилось,
У Бога вовсе нет ошибок,
Не ошибается он, знаю,
И потому – навек прощаться,
Сейчас, лишь строки дочитаю,
В них очень хочется остаться…
Спасибо
посвящается Волковой А.М.
Спасибо за прочтение стихов,
Спасибо, что есть вы на этом свете,
За то, что нет совсем в душе грехов,
За то, что есть, кому теперь ответить,
За то, что есть, кого теперь спросить,
В минуты, когда требуют прощенья,
За то, что есть, кого теперь простить,
Читая непустое сообщенье…
Спасибо за слова, за свет и боль,
Я может быть, когда-то постараюсь
Не сыпать вновь на рану эту соль,
Которой бесконечно рассыпаюсь…
А время ни на миг не обогнать,
И снова солнце ваше вдруг заметит,
Спасибо… Мне ведь есть что вспоминать,
Спасибо что вы есть на этом свете!
Счастье
Счастье - это неба
Солнечные блики,
Это хлопья снега,
Горсти земляники,
Поцелуй, участье,
Жест тебе навстречу,
Тёплый плащ в ненастье,
Тихий летний вечер.
Счастье - это много
Рядом самых близких,
Ровная дорога,
Гор забвенье низких,
Счастье - это время,
Что бежит быстрее,
Оживляя веру –
Встретиться скорее.
Счастье - это лето,
В нём не одиноко,
Счастья в мире этом
Не бывает много!
Облаками утром
Уплыву в ненастье,
Может быть кому-то
Подарю я счастье!..
Расставание
«Теперь всё к лучшему!» - сказала
Она ему, а он молчал
У края жизни, у вокзала,
Стремясь найти в душе причал.
Хмельное небо цветом серым
Дождём пыталось прокричать
Ему о чём-то важном первым,
О том, что ей пришлось молчать.
И даже ангелы крылами,
Касались плеч и звали ввысь,
Она добавила: « Я знаю,
Что это жизнь, такая жизнь»...
И ветер нежно и нескромно
Охапку листьев бросил вслед,
И потерялись разговоры
В ветрах, в ошибках прошлых лет.
И солнце скрылось, вмиг застыло,
Не в силах что-то поменять,
А сердце билось, сердце ныло,
Прося у осени огня.
Прося у неба солнца, лета,
Шумел тот маленький вокзал,
А он уехал вдаль, к рассвету,
Так ничего и не сказал...
* * *
Холодный чай,
Вприкуску с болью,
Свою печаль
Зову судьбою,
Свою любовь
Давно простила,
Навеки, вновь,
Вдруг отпустила.
Она, взлетев,
Крылом качнула,
Жить, вдруг прозрев,
Так не начну я…
Сообщение отредактировал Галицкая - Четверг, 23.02.2012, 07:37 |
| |
| |
| Ыукфашь | Дата: Четверг, 23.02.2012, 16:40 | Сообщение # 12 |
 Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Участник нумер 10
В качестве пионера
(история изобретения)
Майкл Паркинсон в парке на судьбу пеняет.
С такими данными – и продавать горячие
Булки,
Лимонад и отчасти сладости.
Зачем он учился,
Зачем развивал узлы себя, которые теперь
Бесполезны. Сторожем можно хоть
Посидеть-почитать, а тут, мало того что
Прыгаешь перед и без того сытыми господами,
Которые о Гесиоде ни сном ни духом,
Мало того, что кроме горчицы предлагаешь кетчуп,
Так ещё твою булку дразнят мясом собаки.
Паркинсон подустал от неутончённости некоторых частей
Мира. Сегодня он с горя шутил,
Кричал: «Покупайте горячего дога!
Лучшего вкуса природа не издала».
Завтра он предложит начальству
Прямо так и назвать ларёк.
Вывеска скоро станет неуникальной.
Так родится культура,
Она не всегда искусство.
Она, даже если бессмертна,
Не всегда достойна жизни.
Человек, бойкотируй плоды
Буржуазной усталости!
Ешь блины!
Прошу,
Блины ешь!
Шпала
Чего-то хочется, а непонятно, чего.
И в этом чём у меня весь живот.
Ни для кого я делаю это всё.
Это не дело. Это моя ось.
Знаки бывают и без значения.
Они свободны, как частая рыба язь.
Не надо меня приделывать никуда.
Не вынуть занозу, не отсеча уда.
В организме моём вырабатывается ерунда.
Но хотя я не знаю, с чего начать
И сам назреваю, как речевой чих,
На плечах моих шпала. Она нужна.
Без неё моя страна как одна ножна
Без другой ножны — и меч не вложить.
И девы в свинцовых джинсах боятся рожать.
И мутно лицо прогресса, и дух времени худ, как жердь.
Всё моё — вариации на тему типа
«Всё плохо лпдкти лтыбр, а теперь гляди, по-
лучше, хотя погляди получше.
Что такое случайность. Если не алчность
Небытия до формы, пусть даже формы кучи?».
Негусто для смысла жизни, даже
Не повод для выделения гранта.
Но мой сосед испытывает жажду,
Вымирая в деревне Роган.
Понимание случайности его насытит,
Шпалой он укрепит порог.
Поэзия — это окольный путь в истину,
Впрочем, тоже проходящий через сердце, живот и мозг.
А он отдаст Богу душу, минуя морг.
***
Слава инерции, сохраняющей всякий ямб,
Которым возделываюсь я и не я.
Она помогает хранить на чердаке хлам,
Скорость её рассеивания мала,
Ею культура помнит свои дела.
Сдержись моих правил, Павел, протиснись меж
Воздухом и водою, не замочив одежд,
Выпендрежу и застою времени удели
Поровну. Сумма их средних длин
Полуравна площади вверенной нам земли.
Всякий живой размер туг и растёт, как лён.
Мягкий вообще язык к ровной основе льнёт.
Всякий присевший ритм ищет материал.
Вряд ли, чтоб без размера разум существовал.
Трафаретом культура движет свои дела.
Но я всё равно сижу на плавучем пне.
Я выбираю для жизни себя вовне
И опосля тела — рыбно-мясной бульон.
Есть развилка пути, не проморгай её,
Растяни её, это единственное твоё.
***
Музейная усталость сильнее, чем
Солнце на улице, ветер с юга
И ноги, увязшие в параличе
По причине стояния, чем дорога
В гору и прочее, что извне
Веет на душу, не увязая в ней.
«Птнц» — это пятница и птенец,
В слове «Мария» находится слово «мор»,
И так же культура находится в человеке,
Как нечто нежданное, как самолёт в яйце
Шоколадном. Материя наш кумир,
Но материя не объясняет утёнка в утке.
И поэтому она беззащитна пред
Идеей музея, вяжущей, как ириска.
Духовность спёртого типа приносит вред
Затхлого рода, который, при всей ощутимости, вряд
Ли затрагивает вещество мозга,
Но развращает разум, как шоколад —
Рот и живот ребёнка, шапка — причёску.
Знаки вменяют значению роль довеска,
Хотя сами не говорят.
Размножение
А.Б.
Скажи что-нибудь простое,
Но так, чтобы никто не понял.
Говори это лучше стоя,
Иначе не будешь запомнен.
Нам важно забраться внутрь
Головы носителя языка,
Чтобы у него утром
Нам самим неизвестно как
Чесалась область хорошего сдвига,
Область слуха, и оттого
Чтобы доброе языковое иго
Распространилось и на него.
Так наше качество расплодится
Среди занятий и поколений,
Нетактично человеков рабя.
Кто не пишет, и не оценит.
Мы имеем право на репетицию,
На отпечатывание себя.
II
Не одиночество, а единичность —
Свойство сидящего в тишине,
В рёве метро. Количество,
А не мученичество строит нерв.
Никто тебе не поможет,
Но это не значит, что
Тот, кто пишет, не дружит,
Ночной сменщик не ужинает
И плотник каждый
Ненавидит бетон.
Нельзя прожить без другого,
Он строит твоё нутро.
Остерегайся гордого
Пустонедрового
Взора собственного,
Поимей кротость.
Но будь готов, конечно,
К тому, что любить своё
Внутреннее трудней, чем внешнее,
Лежачее камней, чем подвешенное,
Достигнутое трудней, чем гречневое
Чужое выстраданное бельё.
III
Кстати о смерти.
Убить её здесь, у нас
Не выйдет. Остаётся верить,
Что. Впрочем, без что. Спазм
Каждого времени в самоначалии,
А спасаются от него те,
Кто, ставя на пламя чайник,
Радуется его красоте.
3,5
Наверное, надо
Не просто бояться ада,
Но знать, почему
Ты нужен ему.
Сядьте рядом, наденьте чепцы из фольги
Это не поможет, зато не успокоит.
Добавлено (23.02.2012, 16:40)
---------------------------------------------
Участник номер 11
На пленэре
В полдень пером представляется пыльный тополь.
Замер на камне полоз, а камень тёпел.
Сбоку отрезом ситца кружится поле,
В спицы летит гравийка - всё хорошо и лепо.
Жар обнимал мне плечи, и ветер сватал,
Из-под платка, пробивался, вертляв и светел,
Точно зверёк пугливый, пушистый локон, -
каждый кусочек телами лучами ласкан.
Чей-то мелькает в речке затылок и круглый локоть,
Скоро стемнеет, птицы начнут аукать.
Травы вплетают в гомон свой детский лепет,
Ласточек в небе густо как в кофте — петель.
Сколько же муки и глупости всуе, бывает, мелем.
Если так много дали, можно ль грустить о малом?
День равнозначен дороге и так же долог.
Чтобы назад - не хватает ни сил, ни денег.
Вечер свалился на землю как рваный лапоть -
Видно в прорехи созвездия Рак и Лебедь.
Мимо проходит последний автобус, бычист и валок.
Рядом со мной ковыляет, скуля, мой велик.
Расщепление
На вечернем безмолвном причале, обратившись к закату, стоишь,
как свой череп, в ладони сжимая гладкокожий холодный голыш.
С каждым века смежением солнце – алее, старей и уже.
Ты, нахмурясь, шлифуешь в отчаянье мысль одну и ту же:
разве камень, брошенный в море, не идёт навсегда ко дну,
порождая паденьем смертельным своим волну,
от которой, смеясь и рыдая, взлетает ввысь
стая серых портовых чаек – небесных крыс?
Разве рыба не прыгает резво в их грязный голодный рот,
совершая тем самым великий круговорот
механических соков, таинственных жизненных сил,
отдавая покорно им цвет своей крови и прочность своей кости?
Разве всё, что на свете придумал создать Господь,
получает в наследство от предков и в дар от небес ломоть
топлива, времени, прыти не ровно настолько, чтобы
жить, умереть и сделаться частью чьей-то живой утробы
или другой стихии: облака превращаются в снег и ливень,
а вода переходит в почву, чернозём же – в гибкую ветвь оливы?
Почему же тогда на солёном ветру ты стоишь, как вдовец, один
и так твёрдо сжимается сердце в твоей груди,
если смотришь на крепкие руки свои, на красивое сильное тело,
цвета жжёного сахара, южных песков кожи своей оттенок?
Нет, не правда, что это лицо станет мёртвым, мертвей, чем воск!
Кропотливо мясистые черви всосутся в лиловый мозг –
не твой, где всё точно и совершенно, расчерчено, сочтено.
Это только бездумные твари – заезженное веретено.
Только б если не помнить, что гербовый символ, твоя душа –
это нечто прозрачное, хрупкое, тонкое – тоньше вафельного коржа,
и, как тело, имеет арендный срок, потому как на то лишь даётся,
чтобы небо и море успеть рассмотреть в лучах заходящего солнца,
свет которого здесь удержать не в силах ничья вожжа.
Так бросай же скорее свой камень в воду. В накатившей волне отражай
от себя этот свет. Не бойся и не жалей – не задерживая, отражай.
P.S.: я писала этот стишок, покусывая мокрые завязки купальника, которые чёрными блестящими змейками, как те, что вылезают раз в день из-под камней и поваленных штормовым ветром деревьев погреться на солнце, спускались, шипя солью, мне с шеи на грудь, и сидя на сером булыжнике, влажном и упругом, как кожа того неназванного дельфина, раз увиденного мною издали, а море толкало мои опущенные в него ступни так, словно я ему не родня, хотя внутри меня, в глубине моих глазах с таким же тёмным дном – та же самая вода. было холодно и пупырчато, но уйти невозможно: красота, если она настоящая, не может пресытить ни взгляд, ни сердце. за спиной, в складках скал, раздавалось неистовое любовное пение цикад, разомлевших от жизни, а кто-то в это время упорно фотографировал с разных ракурсов то, что невозможно даже нарисовать и описать, и потому нужно просто смотреть, запоминать и упоённо вторить цикадам. и тогда на этом совершенном фоне, написанном задолго до того момента и нисколько не выцветшем с течением лет, я увидела слепого мальчика, которого вела за руку его бабушка. когда они проходили мимо и их робкие слабые тени легли на моё лицо, мальчик сказал: ну, раз мне нельзя купаться, давай посидим здесь и послушаем шум моря.
и тут мне стало так грустно, что и сказать нельзя, на то не имею права. но одновременно с этим я испытала ещё и, наверное, самое сильное чувство благодарности за всю свою жизнь.
но это никак не связано со стихом.
это я просто так рассказала.
Наследие акмеистов, или О том, что не следует целовать человека, когда он что-то рассказывает Вам, даже если очень хочется
Жаркой любви настойчиво просят не только твои уста.
Каждая вещь по-женски капризна в своей бытовой немоте.
За долгие годы, без нежности пальцев осунувшись и устав,
сизые запахи комнат храня и пыльную память о тех,
кто умер давно уж, женился, пропал, уехал по чешской визе –
беглого взгляда требуют томно через преграды витрин
и эта конфетница в розах, и чашка фарфорового сервиза,
хрустальная ваза, и эти фигурки танцующих балерин.
"Хорошо-хорошо, можешь оставить меня одну, можешь уехать прочь,
так и не тронув ладонью моей увядающей плоти.
Но не забудь описать эту встречу своим неразборчивым подчерком,
парой эскизов и песенных строф на переплёте блокнотика.
Расскажи обо мне кому-то родному в вечерней торшерной беседе,
когда сигаретно и полусонно простые слова текут.
Пусть обо мне узнают любовницы и соседи,
приятель по переписке, живущий в штате Коннектикут.
Пусть говорят во всём мире, что вот, мол, в далёкой России
есть антикварная лавка в пустом переулке и там
обитают созданья не божьи, а человеческие,
юные прежде, красивые,
а теперь превращённые временем в одинокий, ненужный хлам.
Ты же, если, увы, не к лицу я ни спальне твоей, ни гостиной,
приходи сюда просто так. Или ранним весенним утром.
Это просят тебя о короткой любви виниловая пластинка
и эта шкатулка с секретом внутри, инкрустированная перламутром".
Пожалейте кто-нибудь море
Бессонно ворочаясь тысячи лет на жёсткой своей кровати
и глядя глазами, слезящими зависть, наверх, в бесконечность небес,
море волнуется. Море волнуется в жадной надежде, что так же любовно охватит
однажды земную поверхность – холодное, синее, без
дна.
А небо такое жестокое, всё мало ему пространства,
тайком норовит отразиться в зеркальной громаде прилива.
И море печально вздыхает, ночами ему так странно
на тёмной груди у себя находить, как шрамы, лунные линии.
И там, где разрезанный ножиком, сочится полоской узкой,
как пропасть, неодолимый, пронзительный горизонт, –
жестокая схватка: там море силится перевесить и напрягает мускулы,
а небо возводит настойчиво свой облачный гарнизон.
А я захотела плакать, однажды увидев море.
Приправлю своими слёзами, чтоб стала вода солоней,
его принимая сторону в этом великом споре
меж кораблей с самолётами, меж чаек и окуней.
Полое.
Не оттого мы завидуем детям, что жизнь их длиннее нашей,
что зубы вырастут новые, что волосы пахнут костром,
что будет высокого роста с плечами в косую сажень
и станет актёром (сразу понятно, коли глядеть востро);
Не оттого, что у нас у самих спичечный жребий короток,
и малая горстка хлебных решений впотьмах остаётся на выбор:
а) жить с нелюбимым в коричневой однокомнатке,
b) скорым в пять-сорок – Москва-Бологое-Выборг.
Но оттого мы завидуем детям, что им ещё сравнивать не с чем:
всё-то впервые во влажных зрачках округло отражено.
Им совершенно необязательно помнить про жребий, про чёт и нечет,
про поезд, на север ушедший, в кармане с чужой женой.
Сообщение отредактировал Ыукфашь - Четверг, 23.02.2012, 16:41 |
| |
| |
| geo | Дата: Четверг, 23.02.2012, 17:27 | Сообщение # 13 |
|
Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Я - тринадцатый.
ЗАПОЗДАВШИЙ С ОСЕНИ ЛИСТ
... ледяные брызги обжигают.
Со скалы падает ручей. За обочиной обрыв. Далеко внизу, сглаживая камни, извивается река.
К зиме наледь перекроет дорогу.
Встречных машин много - попутных нет. Нам уступают. Мой спутник в знак благодарности поднимает правую руку.
Останавливаемся на перевале.
Белыми пятнами по склонам перетекают отары овец. Они - на зимние пастбища.
Здесь тяжело дышать. Мы на вершине. До места еще часа полтора, но спускаться быстрее.
Продолжаем путь.
Мой приют в конце долины. На склоне горы.
Провожатый говорит, что в соседнем ущелье кто-то еще остается, но точно не знает. Он объясняет, как выжить зимой. А уверенности в его голосе нет.
В небе парит орел.
... второго не видно.
На встречу бегут собаки. Я бросаю хлеб - они с жадностью его глотают.
Поднимаем в дом мои пожитки, запасы еды... и патефон, купленный перед отъездом. Вечерами буду слушать романсы. И смотреть на закат.
... пить чай с кизиловым вареньем.
Моему спутнику время уходить. Он показывает в сторону реки - за перевалом Незабудок ближайшее жилище... и прощается.
Разожгу камин. Скоро стемнеет.
Дом сложен из камня. Просторная комната. Небольшие окна. Пол тоже каменный. Пора обживаться. До поздней весны это мое пристанище.
Пока выпадет снег, придется носить воду с реки.
Кровать поставлю перед камином - буду смотреть на огонь и засыпать. А по утрам печь хлеб... горячий хлеб и свежий сыр. С медом - чай из горных трав. Настаивать надо с вечера...
На пороге мой провожатый.
Говорит сумбурно, заикаясь. Протягивает деньги.
Спрашиваю - не мало ли я заплатила. Отвечает, что - нет. Что вполне достаточно и за дом, и за все остальное.
Он просит вернуться - потом это будет невозможно. Он еще много о чем-то говорит.
Я наблюдаю за ним и молчу.
С непривычки кружится голова.
Ветер заметает в дом листву.
Мой собеседник неожиданно прерывается и долго... растерянно, смотрит мне в глаза.
Я обнимаю его и благодарю.
Он, перекрестив меня, уходит.
А я остаюсь.
Я - остаюсь.
Небо в горах - везде.
Протянешь руку - и оно на ладони.
Ночью подкину поленьев.
Камин гудит. Огонь не дает отвести глаз. Танцует. Не спеша. Не повторяя движения. Под ритмичный треск. Под завывания ветра.
Ложусь лицом к огню.
Не спится...
Малыш прокрадывается под одеяло и легонько тормошит.
- Папа, это я писел.
- Сынок... - просыпаюсь я.
- Папа, искай... искай меня - сворачивается в клубок за моей спиной наш малыш.
Девочки старшие - шестнадцати и десяти лет. И мальчик. Ему скоро три года.
В каждом часть моей души... и сердца.
- Здесь не пробегал...?
Корова мычит.
Господи, как не хочется просыпаться!
Не сейчас. Нет - не сейчас.
- ...такой маленький, шустренький и очень смешной - заливаются смехом девчонки.
- Он в дугой комнате - кричит из-под одеяла наш младшенький.
Сегодня дети пойдут нашептывать в форточку желания Деду Морозу. Не пропустить бы - малыш искренне верит в чудеса. И они должны продлиться подольше.
Мы с мужем... не вижу его лица. Пытаюсь взглянуть. Не вижу...
Видимо, не заснуть. Да, и светает. Ну, что ж - пусть первый день здесь будет добрым!
Второй, третий, десятый...
Я научилась доить корову, взбивать масло, печь хлеб.
И видеть сны. Про семью, которой никогда не было. И про детей.
А в горах до сих пор нет снега.
Холодно. А снега нет.
До весны дров хватит. И скотине еды - в долине все еще трава.
Собаки по ночам не лают... слышно, как падают запоздавшие с осени листья.
Вечерами пою вместе с патефоном. Пою - по горам разносится эхо...
Днем хожу к обрыву, смотреть, как над пропастью летают орлы. Шаг навстречу и лечу вместе с ними!
Не хочу, чтоб душа, старея, съедала себя.
Может быть, и сделаю когда-нибудь этот шаг.
Сегодня туман. Он густой и плотный. Ощущаешь его руками. Птицы неожиданно появляются. И крикнув, исчезают. А иногда слышен лишь крик. И я кричу вместе с ними.
Выпал снег.
Вечерами продолжаю петь. Днем ходить к обрыву. Но птиц уже не видно - и я часами смотрю в белую даль. А там...
Я возвращаюсь домой, понемногу отламывая от буханки теплого хлеба. Солнце не дает на себя посмотреть. Смело топаю по лужам - сапожки не намокнут... и пугаю воробьев.
Пускать кораблики по ручейкам любимое дело мальчишек. Но я на них внимания не обращаю.
...на пороге мама и я с оставшейся горбушкой, а по щекам слезы.
Такого вкусного хлеба мне больше испробовать не довелось.
Вдохну ржаной воздух детства... морозный туман.
.
Еще светло, а на небе - луна.
Полнолуние.
Стемнеет, и горы будут парить над землей, а серебристый свет - ласкать вершины.
С лаем встречают собаки.
Дома тепло - хороший печник делал камин. Закрою поплотней дверь и ... испеку печенье. И с парным молоком! Или может блины? Да - лучше блины...
Странно - его появление неожиданным мне не показалось.
У него светлые глаза, но цвет не определить. У порога мальчик лет семи. Он двигает губами, пытаясь сказать. Не получается.
Завожу домой. Быстро снимаю с него мокрую одежду - он пытается сопротивляться, и укладываю под одеяло.
- Мама...
- Лежи, малыш, лежи.
Ставлю кипятить молоко.... Вскипело. Теперь надо дать немного остыть.
- Согрейся - подношу к детским губам кружку.
- Мама...
- Давай-ка, теперь я тебя немножечко разотру. Щечки розовые становятся. И ручки уже теплые.
- Надо к маме - говорит малыш, пытаясь встать.
- Тебе на холод нельзя. Пойду я. А ты останешься и постараешься заснуть.
Мальчик не отвечает, закрывает глаза и отворачивается к стенке.
Удивительное время - ночь. Предметы приобретают иные очертания, да и сам мир становится другим.
Иду. Следы видно хорошо. Собаки от меня не отходят.
Перевал Незабудок уже позади.
Показался дом. Дым из трубы не идет. Ускоряю шаг.
... У очага сидела женщина и сжимала в руке кусок хлеба.
Я села рядом с ней. Но она была уже далеко.
Камин остыл, и дрова прогорели до пепла.
Я постаралась перенести ее на кровать...
- Она умерла? - в дверях стоял мой маленький гость.
- Как тебя зовут?
- Она умерла.
Я ожидала, что он заплачет. Но слезы потекли у меня.
- Посплю с ней рядом, а утром похороним.
Я разжигала огонь и ... просто разжигала огонь. А мальчик спал рядом со своей мамой.
Бывает, в память врезаются какие-то картинки из прожитой жизни и больше не дают о себе забыть.
Весной я покинула горы. Ребенку надо учиться. Да, и будущее в городе его будет совсем другим.
Мы ехали налегке.
Мы возвращались. Я с мальчиком домой, а пастухи - на летние пастбища.
****
На перевале я остановил машину.
Долину накрывало волнами - цвели незабудки. Они появлялись и исчезали.
Казалось что...
Некоторые ещё живы - изредка дёргаются. Подкидываю. Она падает, не испробовав лететь. Беру другую птицу - растекается липкой жижей.
И так всегда - стоит сомкнуть веки...
Она смотрит в белый туман. Я - на перевал Незабудок, ловлю языком снежинки.
Хожу с Ней к обрыву. И жду - не пойдет ли из нашей трубы дым. Я знаю - не пойдет. Мама уснула вместе с огнем.
Не успеваю - снежинки тают.
Вечерами завожу патефон.
Она протирает пластинку, аккуратно ставит иглу на край... и поет - еле слышно... и завораживает, забирает с ласкающим ветерком и далеким запахом скошенной травы.
Она в белом. Горят свечи.
Обвожу блюдце угольком - двенадцать, одиннадцать - часы на стене. С кукушкой и гирями. Осколки битой бутылки развешиваем на елку. Огоньки прыгают со стеклышка на стеклышко.
- Не забудь стрелочки. Новый год наступает.
- Так? - старательно вывожу черту.
- Так.
Она читает стихи. Я не слушаю - смотрю Ей в глаза.
Ее назидания мне в радость. Не умею есть с ножом и вилкой... грамотно писать. Но я учусь, я стараюсь.
В памяти лишь несвязные отрывки. Забываю, когда хотел быстрее повзрослеть.
Она улыбается. Идет проливной дождь. Мы покидаем долину.
- Тебе будет нелегко. Но ты справишься.
- Я справлюсь.
И Она меня целует...
В городе я иду в школу. А через несколько месяцев меня забирают - дальние родственники объявляются.
Но там я не задерживаюсь - я возвращаюсь.
Ее дом меня встречает пустым.
Маленьким мальчиком я рыдал у порога. Хотя я и был всего лишь маленьким мальчиком.
Каждая женщина должна знать, что любима. Тогда эту любовь у Нее отняли. А меня оставили среди чужих.
В детстве дни длинные, а ночи короткие. И день как целая жизнь.
В прошлое можно посмотреть, но не вернуться.
Тогда я об этом не знал.
Я возвращался. Возвращался, надеясь встретить Ее и забрать с собой.
...Могила мамы была ухожена - из камней сделана оградка, рядом посажена ива. Я зашел в дом и сел у окна. На подоконнике лежал детский деревянный меч. Бабочка билась в окно.
После сотого зверя охотник зарывал ружье - так делали издревле. Верили, что оружие принимает на себя страдания и грехи убитых - и становится опасным. Где-то здесь около дома я помогал отцу закапывать ствол. А потом он выточил мне меч и взял обещание сделать так же, если я убью сотню врагов.
У порога.... Она... двигает губами, пытаясь сказать. Не получается.
Я подошел и обнял Ее.
- Заберу тебя с собой.
Она постарела. Она ужасно постарела. Но осанка и бесконечно нежные глаза остались прежними.
Иногда молчание - лучшая беседа. Но мы говорили. Говорили долго, не останавливаясь, пока не пришла тишина. Потом Она шепотом сказала - 'Каждый свой крест выбирает сам...'. И мы опять слушали тишину. В горах она особенная - пронзительная... мелодия одной ноты.
Я уезжал один - на прощанье поцеловал Ее шершавые ладони. Стоя на пороге, Она смотрела мне в след, прикрыв лицо рукой.
Я сел в машину, завел и нажал на педаль акселератора.
Признать очевидное порой бывает невозможно. Как и понять - прошел ли ты половину пути. Ведь всегда, кажется, - что жизнь только начинается и конца ей не будет никогда.
В горах весна не спешит.
Уже пробивается трава, распускаются почки на деревьях, а на обочине - запоздавший с осени лист все не хочет отрываться от ветки.
Природа пробуждается...
И засохший лист улетит обратно в осень.
Сообщение отредактировал geo - Четверг, 23.02.2012, 21:18 |
| |
| |
| rita121175 | Дата: Четверг, 23.02.2012, 17:54 | Сообщение # 14 |
 Рядовой
Группа: Пользователи
Сообщений: 2
Статус: Offline
| Участник под номером 12(поправьте если не так 
Чумазое завтра
Милая Белла, сегодня не тошно со скуки.
Белое небо с утра, как огромная простынь -
всем обещает любви. Липы тянут вверх руки
ветками в лайковых, чёрных, длиннющих перчатках.
Милая Белла, весна опустилась внезапно,
рваной улыбкой Земли, оголяющей дёсны.
Плотью своей вдохновляет чумазое завтра,
чтобы оно зацвело на вчерашних остатках.
Белла, родная, тебе ли не знать, что невинность –
это всего лишь стежок у немого хирурга.
Я и не помню, когда в первый раз с ней простилась
с местным учёным, ладони сверяя по книжке.
Я не скучаю – тепло обнимает колени.
Жаль только не с кем мечтать. Перелётные птицы
славно гнездятся. Ты помнишь, на них мы смотрели
и загадали родить в один день по мальчишке.
[size=16]Прятки
Мы вместе спрятались с тобой от разных судеб
в пустом дворе чужой любви. Не нашим будет
здесь старый дом слепых страстей и тёмных лестниц.
Жильцов здесь нет, лишь мы с тобой. И даже месяц –
окурок гаснущей луны, не даст нам света
в чужом дворе пустой любви. И только ветра
нам слушать споры суждено с открытой дверью.
И скрип ржавеющих петель шальной свирелью
споёт нам песню о любви изнеможённой
в пустом дворе, где только тьмы одушевлённой,
блуждают пьяные, затасканные тени,
цепляясь пальцами то с этими, то с теми
ветвями лип, заброшенных кустов,
оградой клумбы, гибнущих цветов,
и падают, обиженные скукой.
Ты так спокоен здесь - с чужой разлукой,
и думаешь остаться до утра.
Какая не забавная игра –
наивные, бессмысленные прятки.
Бежать отсюда надо без оглядки
обратно в настоящее своё...
Ты так спокоен, греешь мне лицо
своим дыханьем. И твоё тепло
не может стать тем разочарованьем,
которое должно тебя отнять.
Твои часы не могут постоять.
Они идут, их ход так чётко слышен.
«Тик-так, тик-так» - могли бы быть и тише.
Царапают собой моё плечо.
Ты обнимаешь. Надо ль нам ещё
в пустом дворе, во тьме изнеможённой,
в чужой любви восход наш не рождённый
пытаться встретить,
проще не любить.
Я остаюсь, чтоб завтра всё забыть.
Зеркало
Простых вещей оформленный букет,
пространства расширяя трафарет,
в молчании зовёт...
и отражает,
твоё же "право" "левым" размышляет,
впускает "да",перерождает в "нет",
меняет буквы, путает сюжет,
и забывает, помнить зря и нечем,
хотя душа надеется на встречу...
И в этом всё оно... или она,
с таким характером быть женского бы рода,
но всё ж оно –
прозрачное стекло
над сутью впечатлений амальгамы...
Москва
Москва,зовущая надежды,
Огромный город из мечты,
Собранье горьких откровений,
Котёл желаний,что пусты,
Влекущий зАмок ожиданий,
Активный потребитель лжи.
Москва, широким обаяньем,
Ограбила ты даже сны.
Сознаньем лихо управляешь,
Кидаешь в топку кутерьмы.
Вассалов и рабов меняешь,
Армада власти и судьбы!!!
Москва, ты явно заигралась,
Очки гламурные сними,
Смотри вокруг - что нам осталось?
Культя могущества Руси...
Вернись из призрачных скитаний,
Абсурда пляску прекрати.
Москва, со многим ты справлялась,
Отринь чужие ты грехи.
Сними с себя дурное чванство,
Кресты над Храмом рассмотри,
Восстань душой ты без коварства,
Авансы кончились, учти.....
Поговори со мной, мой Бог
Поговори со мной, мой Бог...О чём мечтаешь?
Давай не будем обо мне...и так всё знаешь.
Ты расскажи, как Ты живёшь в далёкой выси,
кого сегодня в гости ждёшь, в приятном смысле,
о чём седые облака тебе шептали?-
Быть может в отпуск им пора? Давно устали
привычным моросить дождём на старый город,
где так обычно мы живём, с тем кто так дорог.
А хочешь - заходи на чай, как заскучаешь,
в любое время, невзначай,- Ты адрес знаешь.
Я испеку для нас пирог или ватрушку...
Ты не один? С тобой Печаль? - Нальём ей кружку.
Я знаю, тоже Ты грустишь, и тоже плачешь,
но тихо-тихо, не как я, совсем иначе.
Ты заходи, мы посидим, посмотрим фильмы.
про доброту, про жизнь, про нас... Поправим крылья,
попросим ветер быть смелей и полетаем
над старым городом вдвоём...Печаль оставим.
Балерина на пенсии
....а может, не было тебя,
ты просто снился прошлой ночью
обычной тёточке за тридцать -
за тридцать семь …Быть продавщицей
в отделе нижнего белья, конечно, не её мечта.
Осанка, треугольник скул,
в глазах был блеск, но упорхнул,
пучок французский из волос
прямой интеллигентный нос,
костлявость плеч, но крепость ног,
на щиколотке ремешок
чуть давит. Ровно с десяти
клиенткам продаёт трусы
и лифчики. Издалека
объём, обхват, размер соска
и форму точную груди она узнает.
Сквозь пальто ты б не увидел ничего.
Тебя и нет - ей просто снился
ты прошлой ночью. А она
давно - давно не влюблена
чуть-чуть, почти, нет – ни в кого.
Она мечтала как в кино -
сидеть в гостиной с верхним светом,
смотреть на тихий зимний лес,
тянуть мартини, а под боком
храпел бы белый пекинес.
Очень хочется любви
Черной розой распустилось небо в городе куражном.
Лепестки - изгибы бездны мягкой, бархатной и влажной,
улеглись на крышах зданий авангардных грузных улиц,
и на узких переулках, где гуляет лишь безумец.
Пахнет скорою грозою. Клерк идёт домой без пары.
Эй, девчонки! Гули-гули… нет девчонок - аватары.
В душу точно не влюбиться и в глаза смотреть не модно -
пятки, кошелёк, страница в одноклассниках. Свободно
место свято не бывает. Ночь сегодня что-то рано.
Полицейская машина ждёт гостей у ресторана.
Чуть левее на скамейке бомж в украденных ботинках.
сон досматривает старый о брюнетках и блондинках.
Тяжко дышит старый город, он давно на арбидоле.
Жёлтый, жёлтый снова жёлтый - нервный тик на светофоре.
Эх, к кому б с утра прижаться, да и жить потом в обнимку.
Поменял бы свой iPAD я на простую Валентинку.Добавлено (23.02.2012, 17:54)
---------------------------------------------
Уважаемый модератор, помогите пожалуйста размер шрифта отрегулировать
|
| |
| |
| Dolgov | Дата: Пятница, 24.02.2012, 00:21 | Сообщение # 15 |
 Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 266
Статус: Offline
| Участник под номером 14
Утром вьюга исполнила первой
По мотивам зимы попурри.
Мне зима представляется стервой,
Но красивою, черт побери!
Из рассветного инея свитой
И снегов, как во все времена,
И поземкой меня, словно свитой,
Всюду сопровождает она.
Озаряет окрестность пороша
И прохожего ловит впросак,
И сосулька, что тает, похожа,
На простой восклицательный знак.
Сколько сразу явилось открытий!
И вслепую, почти в полумгле,
Снегопад миллионами нитей
Небеса пришивает к земле.
ТЫ
Пресвятая моя, таинственная,
Золотая моя, единственная,
Безгреховная, богоравная,
Нравом — ровная, ролью — главная,
В полдень — строгая, в полночь — милая,
Легконогая, быстрокрылая;
Хоть мала, а душой великая,
Кабала моя солнцеликая,
Неземная, неповторимая,
Вся родная и вся любимая,
Всех дороже и молчаливее...
Дай-то, Боже, чтоб всех счастливее!
ДАРÓ1
Жалко, друг мой, что не врач я.
Ты состарился совсем.
Вот такая жизнь собачья –
Год считается за семь.
Хворь – старения предвестник
Так же, как и седина.
В девять лет – ты мой ровесник,
Понимаешь, старина?!
Задает судьба задачки,
Происходят чудеса:
Давят схожие болячки
И хозяина, и пса.
Что с тобой нам делать, милый,
Как перехитрить года,
Отбирающие силы
Безвозвратно, навсегда?
Чистокровный, а не помесь
Всяких пуделей и такс,
Ты – немецкий умник, то есть
Ты – собачий Карл Маркс.
На собак сегодня мода –
Сеттер, дог, болонка, шпиц…
Мне твоя дороже морда
Большинства знакомых лиц.
У меня, дружище, всякий
Раз полным-полно идей:
Вот бы завели собаки
Моду, скажем, на людей.
Ты меня тогда бы выбрал
И водил без поводка.
Послужить тебе мне б выпал
Редкий жребий, а пока,
Добрых личностей отсеяв,
Лай и впредь на подлецов,
На льстецов и фарисеев,
На лжецов, в конце концов.
Вновь янтарный взгляд лучится,
И за это все стерпя,
Как бы надо поучиться
Мне молчанью у тебя.
Подражать не грех овчарке
В человеческом кругу,
Жаль, что я с тобой по чарке
Опрокинуть не могу.
Дай-ка лапу, мой хороший,
Постаревший мальчик мой.
Ни за что тебя не брошу,
Приведу к себе домой,
Обниму, поглажу снова
По загривку – мол, держись.
Чтоб твое услышать слово
Я готов молчать всю жизнь.
___________________
1Мой пёс, немецкая овчарка.
* * *
Я с нетерпением жду дня,
Когда с порога после «здрасьте»
Попросишь ты: «Раздень меня!»,
С ума сошедшая от страсти.
Стечет халата бирюза
На старого паркета плиты.
Полузакрытые глаза
И жадный рот полуоткрытый
Меня безмолвно позовут
В твои глубины золотые,
От всех земных спасая пут
Не в первый раз, но как впервые.
И будет видеть лишь Господь,
Как мы с тобой неутомимы,
Как плавится, пылая, плоть
В огне прекрасной пантомимы.
И все же отгорит она,
Закончится немая сцена,
Когда друг друга имена
Мы выдохнем одновременно.
Прошепчешь что-то невпопад,
Вся ослепительно раздета.
Как лужа бирюзы – халат
На плитах старого паркета
Твое тепло хранит едва,
И запах твой хранит, и, кстати,
Он почему-то рукава
Раскинул, будто для объятий.
* * *
Все, что в жизни обоюдно, – неподсудно,
Ну, а то, что неподсудно, – непреложно.
Если в доме два актера – это трудно,
Если в доме два поэта – невозможно.
И хотя стихами ты, как небом, дышишь,
И они уже почти что жизни долька,
Это счастье, что сама ты их не пишешь,
А читаешь или слушаешь, и только.
Если б стала ты писать стихи внезапно
(А такое, безусловно, может статься),
Я б расстался с сочинительством назавтра
Для того лишь, чтоб с тобою не расстаться.
|
| |
| |
|
