|
Уильям Блейк (1757-1827)
К зимней стуже
О, крепкие замкни врата, мороз,
Для ветра с севера; ведь там, в глуши
Обитель мрачная твоя. Не рушь
Опоры, остов колесницы, крыши.
Не слышит он, над бездною скользит -
И штормы спущены с цепи - с клинком
Заточенным. Увы, не смею я
Поднять глаза на скипетр в его руке.
Смотри! Тысячекожий жуткий монстр
Проносится над рифом стонущим:
Всё иссушает молча, и рукой
Вскрывает твердь, выстуживает жизнь.
К верхушкам скал взлетел. Напрасен плач –
Ты в шторм попал, несчастный мореход! –
Насмешка свыше! Чудище в норе
Исчезнет с воем у подножья Геклы.
Кристина Дж. Россетти
(1830-1894)
Май
Я не отвечу на вопрос,
Но знаю: это пронеслось
Через сиянье дня, что свеж;
Сквозь юный, милый май надежд.
Мак не рождён среди хлебов,
Меж острых порослей-клинков;
Пока не срок – птенцу на свет,
Ведь брачный гимн ещё не спет.
Мне сложно что-то объяснить,
Но, чувствую, - порвалась нить;
И, - канул май, оставив след
От сладких грёз. На склоне лет –
Мой волос в серебро одет.
***
Я - мёртвая, мой славный, –
Ты обо мне не плачь;
И розы в изголовьи,
И кипариса плащ –
Мне не нужны: пусть травы
Хранят от ливней, рос.
Забыть меня, иль помнить –
Себе задай вопрос.
Мне не укрыться тенью,
Озябнуть от дождя;
Пронзительные трели
Не слышать соловья.
И не мечтать во мраке,
Где недоступен свет...
Тебя я, может, вспомню,
А, может быть, и нет.
Эзра Паунд (1885-1972)
Обращение
О поколение абсолютно самодовольных
И совершенно не устроенных;
Видел я рыбаков, балдеющих на солнцепёке,
Наблюдал за их неопрятным семейством;
Смотрел, как лыбятся-скалятся
Слышал их гоготанье.
Мне повезло больше, чем вам,
Но счастливее казались они.
А рыбы – плавают себе в озере
И вовсе без одежды.
Томас С. Элиот (1888-1965)
Хандра
Исполненные долгом лица –
Типичные для воскресенья;
Цилиндры, шляпки, умиленье.
Как не свихнуться – вот уменье –
От всей нелепицы, что длится
В чреде повторов, вереницей.
Смеркается; чай при свечах!
В проулке гвалт детей, котов;
Но к сговору я не готов
с хандрой. Мне – скуку привечать.
А жизнь – бледна, - слетела цветь.
Таится. Глупо; всё не впрок.
В руке – перчатки, котелок;
Мелочность исков, связей, пут:
(не медлить, что-нибудь успеть);
Шаг за порог, и - Абсолют.
Уильям Карлос Уильямс (1883-1963)
Охотники в снегах
Вполне законченная картина.
зима
на заднем плане
обледеневшие горы
возвращение с охоты
вечереет
слева вышагивают крепкие охотники
со сворой гончих
вывеска трактира
распятый за вывороченные рога
и повисший на них
олень
перед вымерзшим постоялым двором безлюдно
лишь ветер раздувает языки пламени
мощного костра
над которым хлопочут женщины
кучкуясь
правее вдалеке под горой
фигурки катающихся на коньках
художник Брейгель
увлечённый всем этим
поместил на передний план
замерзший куст
чтобы завершить картину
Рассвет
Исступлённое щебетание птиц
металлическим звоном
заполняет пустое пространство неба - -
вколачивая в него краски
до самого края, - - вколачивая, вколачивая,
на подъёме, с ликованием, - -
смешивая в тёплые тона,
ускоряя метаморфозы, - -
прямо в него, совершенно ослепляя, как бы
размывая горизонт,
выкатывается тяжёлое солнце - - поднялось - -
мало-помалу над кромкой
объектов, - - закатилось в итоге
в перспективу - ! неуклюжее.
Устремлённые вверх песни-здравицы,
исполненные по полной программе,
утихают.
Пасторальное
Крохотные воробьи
бесхитростно снуют
по тротуару
звонко чирикают
споря о своём.
Мы – мудрее,
уходим в себя
иначе,
и никто не ведает
светло у нас на душе
или пакостно.
Между тем,
поступь старика,
который бредёт вдоль канавы,
подбирая на удобрение собачьи катышки,
не обращая на вас внимания, --
более грациозна,
чем архиепископа,
восходящего на свою кафедру
для воскресной проповеди.
Такие пустяки
безусловно изумляют.
Первая похвала
Словно лес неприступный в сумерках,
Чудо ты, моя Женщина.
Помню шелест, дорожку опавших с деревьев листьев,
Блеклых, жухлых средь поросли юной.
И лежим мы с тобой на рыжем лесном ковре,
Рядом – ты, моя Женщина.
Повелительница рек каменистых,
Только ты, моё чудо - Женщина.
Тысяча ручейков стекаются в тебе, как на ярмарку крестьяне;
Светлокожие, озверевшие от изоляции
Пихаясь руками, устремляются внутрь торговых рядов,
Восхваляя тебя, моя Женщина.
Танец
С репродукции картины Питера Брейгеля «Кермес»
На грандиозном полотне Брейгеля – Кермес,
танцующие по кругу, кружат, кружат в хороводе;
пронзительные и вибрирующие
звуки волынок, рожка и скрипок;
распустив животы,(округлые, как толстостенные бокалы,
пойлом из которых они - подзавязку).
Бёдра и животы мешают развернуться,
сохранив баланс. Топоча и кружась
по Ярмарке, раскачивая своими задницами –
надо иметь крепкие ноги, чтобы
достойно выдержать такое разухабистое действо;
хочется порезвиться, наблюдая танцующих
с выдающейся картины Брейгеля – Кермес.
Зима на подходе
Полуобнажённые деревья
все вместе совсем прогнулись
под ударом ветра.
Мелкая дрожь бьёт листья,
и они отказываются улетать,
или быть унесёнными сплошным потоком
резко прочь в сторону
и упасть туда,
где тёмно-пунцовый шалфей -
будто безлистый отродясь -
обрамляет голый сад.
Аллен Гинсберг (1926-1997)
Крик ( Примечание)
Святы! Святы! Святы! Святы! Святы! Святы! Святы!
Святы! Святы!
Святы! Святы! Святы! Святы! Святы! Святы!
Мир свят! Душа свята! Кожа свята!
Нос свят! Язык и член, рука
и очко святы!
Свято всё! Каждый свят! Кругом
всё свято! В вечности каждый день! Каждый из нас
Ангел!
Как серафим свята задница! Как ты моя душа
свят сумасшедший!
Священна машинка священна поэма священны вещатель
и слушатель священен экстаз!
Святой Питер Святой Аллен Святой Соломон Святой Люсьен Святой
Керуак Святой Ханк Святой Берроуз Святой Кэссиди
святы незнакомец оттраханный и оборванцы страждущие
святы омерзительные человекоангелы!
Свята моя мать в сумашедшем доме! Священны члены
дедов из Канзаса!
Свят ревущий саксофон! Свят апокалипсис бопа!
Священны джаз-бэнды марихуана
хиппи мир и дурь и колёса!
Свята отчуждённость небоскрёбов и мостовых! Священны
забегаловки забитые толпами! Священны
мистические реки слёз стекающие с улиц!
Свят брошенный грузовик! Свята доступная баранина
для среднего класса! Святы безумные заводилы мятежа!
Которые наконец въезжают Лос-Анджелес ЭТО Лос-Анджелес!
Свят Нью-Йорк свят Сан-Франциско святы Пеория и
Сиэтл свят Париж свят Танжер свята Москва
Свят Стамбул!
Свято время в вечности свята вечность во времени святы
часы в космосе свято четвёртое измерение свят
пятый интернационал свят Ангел в Молохе!
Свято море свята пустыня свята железная дорога свят
локомотив святы видения святы галлюцинации
святы чудеса свято глазное яблоко свята
бездна!
Свято прощение! милосердие! благотворительность! вера! Святы! Наши!
тела! страждущие! великодушия!
Свята сверхестесственная наичистейшая разумная
доброта души!
Беркли, 1955
Чарльз Буковски (1920-1994)
Покаяние
Мне капец
точно коту
удумай он залезть
в кровать
так жалко
супружницу
ей уготовано созерцать
неуклюжее
пастозное
тело
разок дёрнувшееся ну
может
ещё разок
«Хэнк!»
Хэнку по фиг.
я не пекусь о своей кончине
обидно за жену
оставленную
наедине
с кучей
дерьма.
пусть знает
пока
я все ночи напролёт
дрыхну
рядом
даже хилые
аргументы
были когда-то
убедительными
язык
не поворачивался
всю жизнь боялся
но сейчас
скажу:
люблю
тебя.
Иегуда Амихай (1924-2000)
Аккуратистка
Аккуратная женщина с короткой стрижкой командует
моими мыслями и в моём комоде,
манипулирует чувствами,
будто мебелью в новой квартире.
Женщина, чей торс перетянут в талии и чётко разделён
на верх и низ,
с глазами из небьющегося стекла,
в которых – прогноз погоды.
Даже её страстные крики упорядочены,
один за другим:
робкий голубок, потом – дикий голубь,
затем павлин, павлин обиженный, павлин, павлин,
дикий голубь, робкий голубок, голубь, голубь,
дрозд, дрозд, дрозд...
Аккуратистка: на прикроватном коврике
её тапочки всегда повёрнуты в сторону от постели.
(Мои – по направлению к ней).
с английского
Пауль Целан (1920-1970)
Повелитель Безмолвия
Ты молча рисуешь сердечко на стёклах.
Безмолвия Герцог вдоль строя солдат
двор замка обходит.
Флаг поднят, и реет – по осени синим листом;
Дань воинству – стебли печали, времени цвет:
В них меч опустить.
Неспешная поступь, и птицы на гордом челе.
Ты молча рисуешь сердечко на стёклах.
Бог здесь, средь толпы,
Укрытый простой плащаницей;
Под сенью её, когда-то в ночи –
Стояла на лестнице, замок пылал.
Сказала, - так шепчут мужьям: мой любимый…
Не ведает он, чей был этот плащ,
И не обратился к звезде.
Он ввысь воспарил, за отпавшим листом;
Подумали – «стебель», но слышит он - «времени цвет».
с немецкого
|