Жанне Свет
Где-то в марте, в первой половине
Там, где белизна ещё густа
Столько сновидений наловили
Рыбаки с кузнецкого моста
Оплывали поздние сугробы
И весна, захватывая власть,
На московский двигалась акрополь
Умер Сталин, мама родилась.
Только за Даниловской заставой
Дескать, погибай мой душа
Облака бежали за составом
Лопастями ватными маша
Что осталось? Трикотаж озимый,
Керогаз, тарелки и ножи
Чемодан с игрушками, корзины
И звезда над городом чужим
Над землёй размашистой, сонливой
Сеяла бесцветную крупу,
Там, где Русь мечтает о проливах,
Закусив печорскую губу
Тифлис
Cтучит вокзал сердечным клапаном
И я отныне видеть волен
Простор, где небо процарапано
Густой гребёнкой колоколен,
Пустой духан. Духанщик пьяненький
Меню из жёлтого картона,
Тарелки без следов органики
Нехарактерны для сезона.
Все эти годы много думаю
Как добрым духом, древним фавном
Живёт Тифлис, хранит звезду мою,
Не изменяясь в самом главном.
У Анчисхатской богородицы
Шербетный дождь. Осадки сладки,
Над млечным городом погодится
И только сердце не в порядке
Не досказали мне чего – то вы,
Не оделили царским рисом,
Застыну я женою Лотовой,
Над бергамотовым Тифлисом.
Увы, не будет новой версии
Всех нас. Безмерно одиноко.
И вянут, вянут наши персики
Что не распроданы до срока.
Перейдём на мацони
Перейдём на мацони, давай говорить на мацони,
Сколько звуков пасхальных услышишь в таком рационе
Папиросник Казбек заблудился в дурмане и скачет,
Потерявший умение пить самым первым из качеств.
А вода иудей молока и она не обманет,
Не молчат по ночам одинокие мачты в тумане,
И уходят ко дну в беспрерывном своём разговоре.
Нелегко перейти наше кисломолочное море.
Вот кавказ позади и россия проходит по курсу,
И полжизни прошло, ты ветрами до мяса поскусан,
И белёсый прибой, шелестя, затекает под камень.
А в эфире - гудки за гудками, гудки за гудками.
Мэ турэ хостэнум
Только имя твоё мне останется. Знаю, наверно,
Промычу через боль, как телёнок на бойне кошерной,
Это имя твоё в долгий миг, и недужный, не нужный
Никому, будто дождь, растекусь на июньские лужи
Он оставит меня, Б-г, хранящий влюблённых и пьяных,
Покровитель безумных, звонарь бубенцов караванных,
Он оставит меня, так как небо с землёй – остаётся,
И еврейское, глупое сердце моё не забьётся,
Конвульсивно, бездумно, движеньями пойманной птицы,
Это краткое имя твоё да продлится, продлится…
***
Осень, запах арчи и дрозды улетают домой
Не канючь, не ворчи, мне айву золотую помой,
Ну давай же, пора, видишь, к печке гудящей приник
Наш хозяин двора, и дымится его дробовик.
Вот и уголь готов, соль и перец по вкусу и на
Пару певчих дроздов - пол-айвы и поллитра вина
И горшочки в золе поспевают и ночь впереди
Только пламя залей, только пёрышки с пола смети
Но почудилось мне словно долгую песню вдвоём
На осеннем огне мы с тобою поём и поём
Там грядушего ждём, где В-евышний разлил молоко
Над последним дождём, рассекая страну облаков
В белых крапинах весь, к твоему приникая плечу
Нашу добрую весть по секрету тебе прошепчу,
Стану ветром простым, пестрядинные перья раздам
Улетают дрозды, ну а что остаётся дроздам
***
Небесные рыбы во тьме распустили молоки
Июнь волоокий иудит, достанет мороки
Нестись и скрываться от летнего ливня, однако
В любую погоду старинный маршрут одинаков
А наша планета, на счастье, не сходит с орбиты
И бледные склоны гвоздями акаций оббиты
И шорохи тонут в пределах укромных локаций,
Иссохшие травы, колышась, под ноги ложатся
И колет татарник, цветами цепляясь за платье
А ты не заплачешь, лишь только минуту заплатит
Нам целая вечность, привыкшая целиться в спину,
Грядущее время, в котором тебя не покину.
***
Дни закругляются, стонут свирели и снова
Сеются бледные росы по иглам сосновым,
И на отрогах гремя, словно ножны пустые
Сходят в долину Тежлера дожди обложные.
И, в кровянистых зарницах, закат неспокоен
Стелется плотный туман, словно жмых с маслобоен,
И на шершавой, лишайной ладони оврага
Бусами белые овцы сбегают с эйлага
Сень моя серая, я терпеливый наследник
Самых последних плодов, и посевов последних,
И на прорехах твоих, в ярких проблесках кратких,
Я дорасту до земли и уйду без оглядки.
Апшеронская ночь
Апшеронская ночь, дождалась бы меня напоила бы
Соком первой листвы, липким светом бульварной грозы,
И почти зелена молодая звезда над Баиловым
Застывая над бухтой в канун уразы
Через долгие дни, в именах и названиях путаясь
Ты не вспомнишь себя — потому что не сбудется, нет
Давний свет над косой, где кончается город, как будто из
Детства будущей жизни похищенный свет
И тягучий акцент нам с тобою не бросить, не вывести
Хоть и вечного нет, и бессмертного тоже, хотя
Каменеет лоток водостока чешуйками извести
И янтарные мушки на прелые сливы летят
Тифлисский фильм
Сойдут ко сну киношные селяне,
А завтра - верхний свет, а завтра – бой.
Хрустя, отары Иоселиани
Сбегут по южным склонам за травой,
И золочёный город на латыни
Тифлисский фильм закажет навсегда,
И станет свет овалами златыми,
Пока грустит грузинская звезда,
И горький сыр просыплется на шпили,
Сырые рыбы вырвутся на юг,
Где вянут розы Пиросманашвили
И пироманы кушают курдюк,
Где остаётся выспаться маленько,
Послушать небо в грохоте колёс,
Где облака с разводами маренго,
Сунели-хмели, пепел папирос,
И золотой чанахи пахнет тонко
И напоследок видится одно -
Что мы живём, пока не рвётся плёнка
И бледный свет летит на полотно.
Армянская omerta
Народ-близнец, я знаю вашу речь,
Но жжёт уста армянская omerta,
И в земляной печи мне не испечь
Солёный хлеб долины Алашкерта,
И семена не бросить, семеня…
Кому Урфа, а мне – всегда Эдесса,
Пусть даже небо хлынет на меня,
Как сноп огня на Плуза Хованнеса,
Пусть эта мука тянется века,
Как ваша ночь, черна и безъязыка...
МукА Спорад над дымом городка,
Кресты базилик, запах базилИка…
Варташен
Варташен остаётся в плену, не прощается плен,
Поцелую тебя, прокляну, Варташен, Варташен,
В долгий миг, обративший меня в плач арычной воды.
Где льняные твои облака, где ручные сады?
Как же вера твоя нелегка, что без боя ни дня
Вой азана и ор ишака, хрип весны и резня.
Словно море, замёрзшее в шторм, мой Кавказский хребет
Позабыть, променять бы на что, и уплыть на арбе
Только эхо твердит под горой "никогда не умру",
Где кочевник морозной порой подбирает хурму
Последний из молокан
Когда накровлю ляжет ровно
Песок, со звуками воды
Проспект амир тимура словно
Осыпан золотом орды
И от жары под каблуками
Асфальт чирикает чижом
И водомёт журчит о камень
На языке моём чужом
И во дворе родном ни звука
Печаль травою не расти
Лишь сон дудука стон дудука
Моё последнее прости
Куда девается прохожий
Средь минаретов и оград?
Все части азии похожи
Как бухара на самарканд
Поверив в сказку о Рассее
Чураясь медленной езды
Глядишь, как сонный свет рассеет
Звезда над улицей Звезды
И вспомнишь, выйдя далеко за
Пределы азии одной,
Как сохнут пыльные стрекозы
Спя над арычною водой
И выйдешь в азию другую
Где каждый продавец знаком
Ты не торгуешь? Не торгую,
Увы. И цокот языком.
И не расслышишь в гуле свыше
Судьбы последних молокан
И над землёй отчизны бывшей
Стоят пустые облака
И позабудь
Не тишиной меня порадуй
А вновь, за тысячей морей,
Поведай, как блестят спорады
Над горской улицей моей,
И ты всегда свежа, и только
Не будешь помнить этот день,
Где нам на бис лабает польку
Пожарный, в каске набекрень,
В стране, где вечно ветрен хмурый
Бульвар в печальном неглиже,
Готовые к закланью куры
Кудахчут с верхних этажей,
И льётся синяя водица,
Из пасти мраморного льва,
И непременно повториться:
Печаль, куриная мольба,
Спорады цвета купороса,
Сварная пыль на мостовой,
Трубач - пожарный синеносый,
И мы с тобой, где мы с тобой
Ещё задержимся немного,
И не останется без нас
Пейзаж с луной и синагогой.
А в южном городе весна,
И знаешь, этот вечер - вечен
И облака его легки
И курам не раскроют печень
И не разрубят позвонки,
Хоть грезят сонные мещане
Рубином, спрятанным в зобу.
Махни рукою на прощанье,
И позабудь. И позабудь.
Соблюдая феншуй
Мимо голые соли спеша
Мимо жёлтые тени мимоз
Погляди, золотая душа
Кто тебя перевёз
Мимо сальные сны патруля
Мимо тощие крики ворон
Посмотри, кто стоит у руля:
Аарон ибн Харон
Только ночь от себя отнялась
Прошепчи, не кидай, не японь
Иероглиф, бухарская бязь
Караванная вонь
Созерцая паденья комет
И над мраком огни-виражи
Иудея и эллина нет
Наконец-то скажи
Там, где косточка, семя, росток
Там лежи, и не дуй и не плюй
Под песком головой на восток
Соблюдая феншуй
Июньское
Сошёл июнь братва бухлом затарилась
Ну что теперь? поедем поедим
Не спит мой слух под вывеской нотариус
Метёт траву приезжий аладдин
Не рисовать бумажным полем рисовым
Какой-то снег, какой-то свет извне
И станет так орехово-борисово
Что хоть живи на розовой волне
И позабудь о том, что рельсы кончились
И рысолов призвал своих рысят
А над землёй висят такие гончие
Такие псы над городом висят
|