**
Это запах погрома и дождь за окном.
Пустяки, крохоборы, кликуши, калеки.
Это кухня вонзается в мой окоём,
И зрачок расщеплён этим видом навеки.
Глажу стены, люблю тараканий уют,
Знаю мусор в ведре лучше линий ладони.
Здесь всегда оскверняют, юродствуют, пьют,
Но уходят от самой смертельной погони.
Немой пейзаж
Мир хочет выслушать пейзаж
Но как ему сказать
И не болото и не кряж
А так себе тетрадь
Цветут цветы помимо букв
Кусают комары
А солнце скатывает в угол
Потом в тартарары
И только аист аутист
Витает в облаках
Пока закат дрожит как лист
В осиновых руках
Пока возьмёшь и неотдашь
Последнюю черту
Невыговаривай пейзаж
Держи его во рту
Крес
Приходит доктор говорит
На птичьем языке
Пускай журавль ушёл в зенит
Синица в кулаке
Симптом симптом ещё симптом
Потом метемпсихоз
Но ни об этом ни о том
Уже ненужно слёз
Больной ничтожен как цветок
Здоровый как песок
И оба смотрят в потолок
Уже без задних ног
Несбыточные сны увы
Бессильные силки
И тише славы и травы
Могилы коротки
***
Потрогай рукопись рукой.
Она на ощупь хороша.
Слегка погладь. Глаза закрой.
Букв не буди. Пусть спит душа.
Душа – неграмотная тварь
В силках словесного старья.
Погладь по холке, но не шарь
В ошибках против бытия.
Душа бесправна и права,
А буквы закрепощены.
Но ветер – и шуршит трава
От поднебесья до стены.
И рукоблудие нежней
Ночного чтения. Рука
Завидней взгляда. Суховей
Испепелит исподтишка.
***
Когда ты криво кружишься,
Взбиваешь воздух в визг,
Задень меня до ужаса,
Защекочи, зарвись.
Пусть танец тоньше трещины,
В которую скользнёт…
Друг другу мы завещаны,
Как наш наоборот.
Не зря одно забвение
Маячит на носу:
Предел и преткновение
Застыли на весу.
Сыграй в груди, горошина!
Нам одурь неспроста.
Жизнь, что на нас наложена,
Легка, как пустота.
* * *
...и свет пропет.
К. Д. Бальмонт
Окончив школу вступая в жизнь
Ступая по пятам
Как будут розы хороши
Знай нас узнаешь сам
Пусть горький университет
Блистает кривизной
Самознание растет
За самый дальний ноль
Заводы стройки вензеля
По коридорам нив
Как сука вертится земля
За хвост ловя мотив
Какая разница куда
Какой и никакой
Не стоят трупа и труда
Вода и алкоголь
Кто подкаблучник кто подлец
Кто вытертый калач
Считай по осени овец
И ничего не значь
Проходит двадцать тридцать лет
Сквозь тление и сон
И мир по новому воспет
Но всё же в унисон
В пучине каждого следа
Забыт и срам и стыд
Пока врождённая вражда
Посмертно отлетит
* * *
Волосомоин подмигнул,
И Скорлупеев поднял бровь.
И ветер их перевернул
И запер книгу на засов.
Ладонник не могла войти,
И Туглин припадал к окну,
Кусал стекло. И взаперти
Те двое отошли ко сну.
И снился им единый сон.
С листа на лист они текли.
И их словесный перезвон
Сливался с пением вдали.
И паутина оплела
Их фонетические швы.
И смерть вонзилась, как стрела,
В средину, в сердце их молвы.
** *
Анализ снам не поддаётся
А смерть не видит дальше носа.
Цветут глаза на дне колодца
И день спускается с откоса
И дальше славится лавиной.
Но по пятам ползут потёмки.
С чужой дражайшей половиной
Выходит и стоит у кромки
Ещё белеющей горячки
Расстроенный Волосомоин.
В его руках дрожат подачки,
И он действительно расстроен
Меж плотью, словом и предтечей.
Тут и Ладонник не поможет,
Когда состав не человечьей,
Но предстоящей сутью гложет.
* * *
Марайте бумагу, постель и судьбу,
Пока шевелится язык в синеве.
Уж если нащупал у речи резьбу,
Нельзя отвертеться в морёной молве.
Пусть: клятва, проклятие и клевета.
Отмерьте семь раз по-живому сырьё.
Была или нет под рукой пустота, —
Другой не бывает, хоть режьте её.
***
Однажды на дне оврага
Подставил себя закату.
Лавина дневного праха
Трепала меня до упаду.
В гнилую траву унижен,
Я замер почти в болоте
И стал сам себе не слышен,
Как будто душа в отлёте.
И только трава дрожала,
Как страх моего тела,
Но всё за меня знала
И всё за меня спела.
***
Я не верю в то, что я знаю,
Слишком много вокруг частей.
Всё бессмысленней повторяю
Окончания падежей.
Как чужие, сжимают руки
Этот косноязычный грех.
Громоздятся в кощунстве звуки
И немеют одни за всех.
А слова уже бесполезны
И во рту невпопад скользят.
Вырываюсь из этой бездны,
Возвращаюсь к тебе назад.
Не найти ничего заветней.
Запах пота сбивает бред.
Обречённость влачится сплетней,
Добровольно сходя на нет.
Ты сжимаешь мой рот губами,
И уже невозможна речь.
Так справляются со словами,
Чтоб хоть внутренности сберечь
ПОВТОРЕНИЕ
И. Л. М.
Всё в жертву памяти твоей
И это всё есть смерть
При кликах поздних журавлей
В разорванную твердь
Небытие кормить с руки
Мне больше не с руки
Все расстояния близки
Описки и пески
Душа ложится на порог
И не переступить
И мир во мне к себе оглох
И обрывает нить
И цель по новому мертва
Без дрожи без улик
Покрыты инеем слова
Белеет черновик
Немеют птицы по утрам
И падают сквозь лёд
Над ними замерзает шрам
Но длится перелёт
И небо вдребезги до дна
Навеки как орех
То вместо всех ты ни одна
То нет тебя за всех
КАРМА, ИЛИ НЕ В КОНЯ КОРМ
Записанная в книги пустота
Давно из пальца высосана в души.
Висит везде везучая звезда.
Кого к ответу притянуть за уши?
А ямбы... Я бы мог... Да не судьба.
Язык ещё не хочет быть отпетым.
Откинуть пряди вымысла со лба
И наклониться над бездонным светом.
В нём пляшут бесы — ноги набекрень —
В кромешном двуязычном тяготеньи,
И грешники отбрасывают тень,
И праведники ловят эти тени.
***
Ленивая любовь стекает по складам.
Мы смотрим только вниз, в уже большую лужу.
Она дрожит, чтоб мы слились назло чертам.
Пусть всё сгниёт внутри – мы веруем наружу.
|