Послегрозие
Переходы метро. Вокзал
Рижский. Сорок минут до воздуха.
Здесь недавно была гроза
И прошла - до последних отзвуков.
К горизонту прижалась синь.
И, как часто бывает летом,
Солнца нет, но куда ни кинь
Беглый взгляд - всюду свет от света.
От платформы в родную глушь
Побегу - с каждым шагом легче -
Отражаться в оконцах луж,
Улыбаться в небесный жемчуг,
Различать колокольный звон,
За церковной стоять оградой,
Понимая простой закон:
Как мне все-таки мало надо!
Лишь бы пахли в грозу цветы,
Лишь бы в сердце горело пламя,
Лишь бы плакать от красоты
Не разучиваться с годами!
...Вечереет. Разлит покой,
Как туман - перламутр розовый.
Все печали сняло рукой
Подмосковного послегрозия.
Мороженое
Ясный день. Июнь, два часа примерно.
Тополиный пух, детский смех и ветер.
Ты спросил, чего я хочу. Наверно,
Я сегодня точно могу ответить.
Я хочу, чтоб солнце и впредь сквозило
В наших жестах, в краешках наших глаз,
Я хочу, чтоб с каждым такое было,
Просто вот у каждого - как у нас.
Чтобы этим чувством, как океаны
Золотым лучом в глубину пронизаны,
Преодолены города, нет - страны
Были на года, или нет - пожизненно.
Чтобы никакими чужими кознями,
И своей излюбленной прозой быта
Жизнь не научила бывать разрозненно
После стольких лет как учила слитно.
Ты спросил, чего я хочу - чтоб нервы
Нас не подвели, что бы ни тревожило.
Только ведь не то отвечают, верно,
У прилавка с шариками мороженого?
Два кофейных. Можно?
Сестре
Помнишь - мы, высота балкона,
С нами плеер, две-три кассеты
И стремленье в чужие окна
Заглянуть. Но секрет не в этом.
Помнишь, только закроют двери,
Прогремев, уходя, ключами
Мы несемся быстрей-быстрее
В нашу кухню поставить чайник.
Извлекаем из мест секретных,
Что способны найти лишь дети,
Наш запретный, заветный, вредный,
Нужный больше всего на свете
Этот кофе-что-возле-кассы
Покупали тайком на сдачу.
Да, теперь от него гримасы
Корчишь. В детстве же все иначе!
Взвоет лифт за стеною звучно -
Вмиг к кровати рывок тревожный.
Может быть, нам теперь так скучно,
Потому что теперь все можно?
Заголовок
Удел поэтов - просто видеть строки,
Записывать в блокнот интуитивно.
Поэты никогда не одиноки,
Поэты никогда не коллективны.
Заброшены в бескрайние пустыни,
Где волком вой - а даже не услышат,
Они увидят строки о гордыне,
Поэму о величии напишут.
Попав в разгар туманной дискотеки,
Где глушит бит песком любые звуки,
В зеркальном шаре, в стробоскопном свете
Они читают гимн о светской скуке.
Удел поэтов - видеть строки просто,
Когда они давно уже готовы.
Всё поле для развития и роста -
Для эти строк придумать заголовок.
Вечернее
Заварю тебе чай
Я ромашковый, с яблоками.
У тебя на плечах
Только звезды и ангелы.
Расстелю тебе мир
Белизною постели
- И уткнусь в воротник
Офицерской шинели.
Взросление
Все пройдено, прожито, прощено,
Так много "про", что мы, наверно, профи.
Я просто захожу на чашку кофе,
Он просто говорит: "Пойдем в кино".
И больше никаких подводных "но".
И послеалкогольных философий.
Вот взять бы и отправить все в тот год,
Тем детям, новичкам, в начальный левел.
Сказать, что зерен столько, сколько плевел,
Сказать, что все простится и пройдет.
Оставив только чувство, как похмелье,
Что вот недосмотрел, недостерег.
Сказать себе, родная, ты прости,
Единственный рецепт не потеряться -
Ряд профессиональных деформаций,
Которые желательно пройти,
Пока тебе еще не стукнет двадцать -
А дело-то стремится к двадцати.
Забыть всю эту розовую дурь,
Не узнавать походку с сотен метров,
Не ощущать порыв морского ветра,
Не представлять небесную лазурь,
Когда он улыбнется "ну привет" там,
Не говоря уже про поцелуй.
Не уцепляться в эту ипостась,
В каноны "мальчик – девочка – страданье".
Все выйдет на поверку многогранней,
И эта жизнь, и эта ваша связь.
С возможностью сравняется желанье,
С небес на землю все-таки спустясь.
Все сложится, как будто домино,
А если я чего и потеряла
-
Так только ощущение начала,
И вечный страх его тяжелых "но".
А впереди не много и не мало -
Допитый кофе и поход кино.
Взросленье наше стоило того.
Город-чай
Проста ассоциация? Пускай:
Запомнить этот вечер мне дороже!
Сегодня я пишу про город-чай,
Ведь листья на чаинки так похожи,
Когда кружат спиралью по двору,
Как будто по большой кирпичной чашке.
А город остывает на ветру,
Темнеет и становится вчерашним.
Уже сейчас
Мы смотрим на курящих у коляски
И думаем, что сами - никогда...
Что только воплотившуюся сказку
Подарим детям в первые года.
Что станем лучшим папой, лучшей мамой
В словах, поступках, тонкости манер
И не устанем каждый день упрямо
Показывать достойнейший пример;
Что мы не будем (минимум - при детях)
Срываться и грубить по мелочам,
А ежели за что-нибудь в ответе,
По совести мы будем отвечать;
И мы не станем, приходя с работы,
Злословить - даже если не всерьез.
И дети не услышат фальши ноты,
И дети не увидят пьяных слез.
Случится чудо, вмиг сметя соринки
Обид на власть, соседей и судьбу.
И вдруг начнем обедать "по старинке",
Не принося на кухню ноутбук.
...Но вижу, как в дыму бледнеют краски,
И думаю, что всяким чудесам
Есть свой предел. И он лежит в коляске.
А над собой пора трудиться нам
Уже сейчас.
Бант
Бывает так: по плану праздник,
По расписанию обед,
А в жизни дел так много разных,
И аппетита вовсе нет.
И ты сидишь с дурацким бантом,
Линуя вилкою пюре.
А дети капитана Гранта
И мушкетёры - во дворе.
Просто чай
Просто чай одинаковой крепости
И похожий порядок дня.
- И мой дом стал твоею крепостью
Даже больше, чем для меня.
Просто чай в одинаковых чашках
И двойные комплекты ключей.
- У меня не отыщешь рубашки,
К телу ближе рубашки твоей.
Впрочем, чай – это просто условность,
А идея понятна и без -
У меня не найдется пословиц,
Что бы были не о тебе.
***
Стихи — несовершенные,
Дела — несовершённые.
Но веришь, пишешь, делаешь.
Пусть что-то не сбылось!
И жизнь твоя бесценная,
Тобой не оценённая,
Рулетку крутит теми же
Медведями об ось.
***
А за углом календаря
Мне будет двадцать пять...
Какие ветры и моря
Бушуют впереди?
Мои дела – как якоря,
Непросто их поднять.
Еще сложней – не
потерять
Уменье уходить.
Но чувство есть, что все не зря,
Пускай не ясен курс,
Что я – удачливый моряк,
Что ставки высоки,
Любовь осветит, как заря,
Мой путь, когда собьюсь,
Глаза друзей моих горят
Тепло, как маяки.
Господи, сфоткай нас
Никто не расскажет, кем были мы,
Кого выбирали, кого любили.
Слова нашей юности так тихи,
Как будто вернули их, взяв взаймы...
- Стерев семилетний слоище пыли.
Читаю свои и его стихи.
Никто не расскажет, что там стряслось,
У мачо и девочки-недотроги.
Похмелье — надежный хранитель тайн.
Ищу нас, где мы всё еще не врозь,
Как книгу, читаю, читаю логи,
- Пять лет как он был прошлый раз онлайн.
Пытаюсь запомнить, кто мы сейчас,
Какие у нас голоса и лица.
Чтоб снова не вышло, как с теми. Ну,
Пожалуйста, господи, сфоткай нас!
Пока мы еще продожаем длиться.
- И я фотографию не верну.
Вместимость жизни
памяти iseg
Жизнь, вместившая сотню жизней.
Смерть, вместившая трое суток.
Сколько можно узнать о ближнем
За короткий наш промежуток?
Жизнь, согревшая сотню жизней.
Смерть, сгоревшая в трое суток.
Почему же от журналистов
Узнаю? Ведь недавно утром
Ждали лифта - он ехал вниз - и
Я могла получить ответы
От того, кто своею жизнью
Обесценил вместимость смерти.
Гингема
Так хотелось быть Элли, бежать за чумазым Тото.
Или властной Бастиндой, уж
я бы не знала границ!
Только я, к сожаленью - и счастью, - ни это, ни то.
Роль моя — ключевая —
вместилась в десяток страниц.
Ну и пусть! Ураган будет смел и начнётся со слов:
Сказка — чудо, а чудо ведь, знаете, требует жертв.
И ещё: много больше хрустальных моих башмаков —
Да и жизни всей — стоит сегодня хороший сюжет!
|