ПИАНИНО МОЕГО ДЕТСТВА
Невеселого детства картинки
Своенравная память ведет:
В коридоре горят керосинки,
В чистый ведрах – нетающий лед.
А в сарае дрова отсырели,
Только дым, а тепла – ни на грош.
По утрам не вставать бы с постели,
Но куда ж тут деваться: встаешь…
Снег лежит синеватой периной,
Разрисовано стужей окно.
Громоздится в углу пианино –
Почему и откуда оно?
В этой жизни, нескладной и скудной,
Отовсюду глядит нищета –
И зачем инструмент много струнный –
Воплощенная чья-то мечта?
Разве тут ему надо стоять бы? –
Но планида его такова:
Был спасен из горящей усадьбы
И едва не пошел на дрова.
Поутратил он блеск перламутра,
Не сверкает немецкой резьбой,
Но живет величаво и мудро
И не спорит с убогой судьбой.
Да в его ли характере споры?
Пусть бы он несозвучным нашел,
Что солистка церковного хора
Побежала вступать в комсомол.
У нее голосок серебристый,
И собой хороша без затей.
Посмеялась судьба над солисткой,
Подарила ей кучу детей.
У детей – скарлатины да свинки,
Что ж, певунья, справляйся одна.
В коридоре горят керосинки,
А людей убивает война.
Кое-как перешита рванина.
А соседки с подсказкой своей:
«Продала бы давно пианино,
Приодела б хоть как-то детей».
Но лечили от мыслей унылых,
Помогали справляться с тоской
Руки детские – в цыпках, в чернилах –
И аккордов чарующий строй.
Пусть во многом бывала повинна.
Но сумела в тяжелые дни
Для детей сохранить пианино,
Чтобы с музыкой жили они.
ГЕОРГИНЫ
Поселок подмосковный заводской.
Базарчик у автобусного круга.
Уютный и бесхитростный покой
Меня встречает как родню, как друга.
Старушки возле ведер тут сидят,
А в ведрах – чуть ни круглый год букеты.
Молчат старушки и как будто спят –
Ни слов, ни дел у них, похоже, нету.
Роняет липа желтые листы,
Пылают две почтенные рябины.
И вижу я в одном ведре цветы –
Красы неповторимой георгины.
Сказать по правде, я их не люблю.
Но эти что-то сердцу говорили.
- Почем цветы?
- По двадцать. –
Что ж, куплю,
А дома я скажу, что подарили.
Скажу – кому? Вот, разве что, коту.
Согласен кот, как я хозяйством правлю.
Я стольник заплачу за красоту
И в кухне на столе ее поставлю.
Прохлада угасающего дня
Еще не пробрала меня до дрожи.
Хозяйка тихо смотрит на меня –
Я вижу, что она меня моложе.
- Зачем цветы вам?
Что скажу в ответ?
Что сердцем прикипела к Подмосковью?
- Да просто так: вам - деньги, мне – букет.
Спасибо вам, и дай вам бог здоровья!
- И так же вам!
Автобус подошел,
Парнишка проскользнул под турникетом.
И не расскажешь, как мне хорошо
С моим букетом.
Из цикла «КОМАРОВО-98»
***
Волны по каменным плитам шуршат,
Блещет июль позолотой.
Здравствуй, мечта моя, здравствуй, Кронштадт –
Сердце российского флота!
Нет сухопутней меня – ну так что ж,
К морю любовь не запретна.
Ты триста лет корабли свои шлешь
В море, в поход кругосветный.
Гулко под ветром гудит океан,
Волнами плещет литыми.
Вечный твой вахтенный – царь-капитан –
Горд сыновьями своими.
Он бы теперь не нашел парусов –
Ни бригантин, ни корветов.
Прежний – «По марсам и салингам!» - зов
Стал бы добычею ветра.
В море выходит корабль-великан,
Лампочки светят на пульте.
Но океан – он всегда океан,
Чтобы не сглазить, вы сплюньте!
Чайки над доком Петровским кружат,
Белым подобные клиньям.
Будь же вовеки ты славен, Кронштадт,
Семь тебе футов под килем!
РОССИЯ И ВРЕМЯ
Менялось время и с собой меняло
Дела, доктрины, моды и слова.
Уж сколько раз Россия погибала!
Десяток лет пройдет – опять жива.
Опять жива – и хлеб растит, и строит.
Простором вольным путь ее храним.
Случалось ей дотла сгорать, как Трое, -
И снова восставать, как древний Рим.
Как Феникс, в небеса рвалась из пепла
И совершала к свету свой полет.
Прошла сквозь строй, узнала пулю, петлю,
Но и врагу давала укорот.
Оплакивались горькие потери.
И приходили мирные года.
Под старость лет своих я твердо верю:
Россия не погибнет никогда,
Найдет свой путь, покончив с жадной ложью,
Из прошлого уроки извлечет,
И жизнь, трудом людским и волей Божью,
Спокойно и разумно потечет.
Пусть обойдут потомков наши встряски.
Покой и разум – есть что нужней?
И погремушку теребят в коляске
Родители работников тех дней.
Преодолеет все и все осилит,
По океану времени скользя.
И сердцем верю я, что – быть России:
Такой стране вовек пропасть нельзя.
***
Нет, я не прячу смятенную душу
И не от скрытности мрачной молчу:
Не рассказать я хочу, а послушать,
Не показать – я увидеть хочу.
И для того собираюсь в дорогу,
Пусть и не сбудутся светлые сны.
Все мы равны перед жизнью и Богом,
И перед смертью мы тоже равны.
Рельсы, мосты, полустанки лесные –
Каждый о чем-то поведать готов.
Знаю, - во всей необъятной России
Нету чужих для меня городов.
Хлеб мы едим, запивая водицей,
И говорим на одном языке,
Счастье из рук улетает жар-птицей,
Чтобы пропасть без следа вдалеке.
Взглядом его проводив невеселым,
Я не прошу, чтоб вернулось назад.
Над не замершим привольным Тоболом
С тихой душою встречаю закат.
БЕЗ ОТЦА
Говорить это горько и просто,
Только слушать едва ли кто рад.
Эти долгие годы сиротства –
Мой в Победу великую вклад.
Что ни шаг – поднимается снова
И как камень, ложится на дно.
«Папа» - теплое, доброе слово
Лет с пяти мне сказать не дано.
Безотцовщина… Трудные дети…
Взрывы робкие жалких сердец.
Пусть в холодной и тусклой анкете
Есть казенное слово: «отец».
Есть – да только оно не согреет,
Не расстроится из-за меня,
Не заступится, не пожалеет,
И за дело не всыпет ремня.
Сын мой вырос, не видевший деда.
Я живу. Дожидаясь конца.
И со всеми я пью за Победу.
Но – не весело быть без отца.
***
Чашка чаю, чуток шоколада –
Одиночество. Тихая грусть.
Бог – свидетель: немного мне надо,
Жизнь люблю, умереть не боюсь.
Тронет память минувшие годы –
Не прочна и запутанна нить.
Время старости – время свободы,
Я ее научилась ценить.
А судьба своенравной рукою
Что-то будто бы чертит опять…
Время старости – время покоя,
Только трудно тревогу прогнать.
Вот, вошла – без звонка и без стука:
Есть, как видно, отмычка своя.
Не о детях забота – о внуках.
Дети стали умнее, чем я.
Мне ль не знать, что и внуки, и дети
От меня отлетели давно
И живут на далекой планете,
На которой мне быть не дано.
Что за жизнь там? Какие порядки?
У меня и понятия нет.
Но – порой принесут шоколадку
Или скажут: «Бабуля, привет!»
РЕКА ЯУЗА
Год за годом, а в итоге – вечность.
Прост и ясен у природы счет.
Не спеша, меж судеб человечьих,
Яуза в Москву-реку течет.
Вечность – величавое движенье,
Мы не вечны – оттого спешим…
Я душой привязана с рожденья
К этим русским рекам небольшим.
И куда бы ноги ни носили,
Не найти мне счастья вдалеке:
Я привыкла жить в большой России,
Пусть на самой маленькой реке.
РОССИЙСКИЕ ПРОСЕЛКИ
Кострома с Ярославлем опять
Налегают на «О», что есть силы…
Маргарита Ногтева
Ах, Москва, Москва-столица,
Я – земли твоей росток.
А душа порой стремится
Не на запад – на восток.
Необычную планету
Открывает мне вокзал:
«Ровнем-гладнем на полсвета», -
Верно Гоголь написал.
Рельсы льются звонкой синью,
И стоят леса стеной.
О, срединная Россия,
Край заветный, край родной!
Речь тут слаще арф и гусель:
Что там Моцарт, что там Бах,
Если местная бабуся
Пропоет: «НЯ стой в двЯрЯх!»
Вот она внучонка учит,
А ему годочка три:
«Энтот, гля, пЯтух клЯвучий –
Ин, за хвост-от не дЯри!»
Склад речей в столетьях вызрел
Дивным кладом жизни всей,
Тут кино да телевизор –
Вроде дождика с гусей.
Ах, проселки областные,
Радость ясная моя!..
Не стесняйся – пой, Россия.
Где – на «О», а где – на «Я»!
***
Кому – Париж, кому - круиз,
Кто спорит: дело нужное.
А мне бы – по Лундоге вниз
Да постоять над Унжею.
А там за Унжею леса –
Ни просек, ни проплешины.
А там за Унжей чудеса:
Русалки там и лешие.
А мне бы только не робеть
В безлюдье неразбуженном,
Когда дух областей рубеж
Пройду я вслед за Унжею.
Застигнет ночь, взойдет луна –
И сторож, и попутчица.
И тут бы уголок для сна,
Но это – как получится:
Уснешь тут разве под луной!
На берегу прилягу я –
Но кто там в Унже? – Водяной:
Прикинулся корягою.
Вода стекает с головы,
Морщины, щеки впалые.
- Откуда будешь? -
- Из Москвы.
- Слыхал… Мы раньше плавали…
Всплывет туман, предвестник дня,
Кусты завесит кружевом…
А мне б – туда: влечет меня
В тот край, в леса над Унжею.
***
Л.Ш.
В жизнь твою мудреца и поэта –
В жизнь, вместившую столько событий –
Занесло меня, словно комету,
По рассчитанной кем-то орбите.
По Вселенной меня ль не носило
В многомерности звездных кружений!
Не смогла центробежная сила
Одолеть твоего притяженья.
Я бы вырвалась, может, на волю,
Чтобы вновь с дальним Космосом слиться,
Но боюсь: за пределами поля –
Твоего – перестану светиться.
ДОШКОЛЬНОЕ ТАНГО
Татьяне и Владимиру КАРТУН
Неотвратимо времени теченье.
Но в памяти порою брезжит свет…
Смотрю на танец: стройные движенья
Меня вернули в сумрак давних лет.
Любуюсь каждым шагом милой пары.
Мне как-то вдруг напомнили они:
Вот – я у танцверанды в старом парке
Стою средь босоногой ребятни.
Недавно сняли светомаскировку.
И редкий вечер не гремит салют.
Солдаты в гимнастерках шагом ловким
Красивых взрослых девушек ведут.
Какое счастье – танцевать с военным!
А мы еще когда-то подрастем…
И танго – танец необыкновенный
Украдкой повторяем за кустом.
Домой приду. Я взбучку заслужила.
Но, получив ее, не заору.
И танго – поскорей, чтоб не забыла! –
На старом пианино подберу.
***
То поле, то лес, то болото – трясины и кочки.
С дороги я сбилась. Вокруг – ни тропы, ни следа.
И вот я – неведомо, как, - набрела на источник:
В зеленом овражке по склону струится вода.
Поблизости нет ни участков садовых, ни дачи.
Так тихо, что оторопь душу берет.
Лишь струйки тихонько звенят – не земля ли тут плачет
О том, что никто эту светлую воду не пьет?..
Я тоже не пью. Лучше выпить остывшего чаю,
Устроить недолгий уютный привал под кустом.
Сама над собой посмеюсь – и о том помечтаю,
Что было бы славно построить здесь маленький дом –
С крылечком и с печкой, с дровами сухими в сарае,
С пушистым котом, чтоб сидел, умываясь, в окне,
И чтоб, ни причины, ни повода не выбирая,
Во всякое время друзья приезжали ко мне.
Приятны мечты… Но на месте сидеть не годится,
И мне еще нужно до станции путь отыскать,
И дом мой никто не построит. И только водица
По-прежнему будет по склону оврага стекать.
|
