|
* * *
Особливо под осень
Случай просит на чай.
За плечо перебросим
Эту птичью печаль;
Чайке — рыбная ловля,
Нам — во славу игры —
На бесславье бессловья
Свистнуть раком с горы
Что-то очень простое,
Вроде "видныя зги”.
Глянь — дождей с перестоя
Дождались четверги;
Как распаянный чайник,
Протекли небеса,
Шепотком обещаний
Орошая леса.
Краткий грохот безмолвья
Краше тонкой бубни.
В перескоках по кровлям
Обновляются дни,
Нежно-устричным утром
Утопая главой
В перелив перламутра
Над отжившей листвой.
* * *
Отмечены затменьем,
Застыли на мели
Созвездия в смятеньи
Над бирюзой Земли —
Так, словно на откосе
Взирает человек
На осенивший осень
Внезапный первый снег.
Посетуешь едва ли
(Покуда — на Земле)
На зоркость Зазеркалий,
Мерцающих во мгле,
На елей параллели
В аллее без конца,
На два лица в прицеле
Столетия-стрельца.
Ни отзвука, ни звона.
И взору не слеза
Мешает. Изумленно
Распахнуты глаза —
Так неусердный в вере
Очутится в раю
У вечности в преддверьи,
У века — на краю
* * *
Зима зализывает лужи.
Предновогодняя земля
Простужена. Пространство уже,
И небо ниже. У нуля
Предтечи — единица, двойка,
Возможно — тройка. До весны —
Три месяца. Зато ясны,
Как капля — дни, и свежей слойкой
И елкой пахнут вечера,
И в кухнях — сухость и жара,
И в ожидании везенья —
Быть может, счастья — торжество
И неизбежность Воскресенья,
Зане рожденье — Рождество.
***
Я полон Временем, как дом
напротив,
И холодом, как ледяной водой
Колодец с воротом на повороте
Дороги. Вечер полнится звездой,
Апрель – простудой, светом,
ожиданьем;
Надеждой новой – месяц молодой,
И явно вне меня воспоминанья
Вскипают, словно в каше пузыри,
И лопаются прямо в мирозданье.
Очаг растоплен, каша не горит,
И разум не кипит – на том
спасибо.
Крючок, как ни остёр, оставит
рыбу
Немой – и мимо немо семенят
Я – сквозь пространство,
Время – сквозь меня.
***
Гоняло лето пляску пыли.
Вела зима свои кадрили.
Текла река на край земли.
На берегу мы жили-были,
Не берегли, кого любили,
Что не имели – берегли.
Не зная броду, лезли в воду.
Слагали семьи без урода.
Хозяйки звали нас к столу,
А после – к ложу. Год от года
Баюкала нас непогода
Поскоком капель по стеклу.
Душа и плоть слагались в тело.
А, если седина блестела
По вороному серебром,
Отцов перерастали дети.
Смерть приходила на рассвете,
Во сне, как за своим добром –
И не пугала. Так вязалась
В единый узел жизнь – казалось,
Остановившись на мели,
Когда мы попросту не ели,
Не пили – ибо просмотрели
Момент отрыва от Земли.
***
Променяв коней на переправу,
Словно грека, в реку угодив,
Не найдя себе в варягах славы,
Обрети на весь свой голос право –
На гортанный хриплый перелив
Низких, полнокровных полузвуков-
Полувыходов туда, где нет
Ничего, что может "цап за руку”.
Вот туда – а ну
ка! – влезь без стука
Этак на десяток тысяч лет –
До забвенья, то есть – до свиданья,
Излиянья – до судьбы: «Одной
Каплею дождя на мирозданье
Пасть и обеспечить прорастанье
Деревца над брошенной стеной».
***
Путь в потёмках. Дело заполночь.
Над землёю – тучья наволочь.
Погляди, как
бледен диск,
Проплывающий над теменем.
Ночь шуршит
прошедшим временем:
Что ни столб, то обелиск –
К сожалению, желаниям
Чаще, чем событьям. Мания
Убывания манит
За пределы поля зрения,
Где, очнувшись, будешь менее,
Чем частица, ибо вид
Перекрёстков образуется
Без тебя, и через улицу
Не в тебя плеснёт весна.
А тебе –
завет звучания
Века, что чудит с отчаянья
Ростом веток до окна,
Наполняя новой тайною
Дом напротив, крики стайные
Птиц в рассвете и листве.
Здесь и дальше – карты из руки.
Здесь – рассеивает призраки
Жизни светлый суховей.
***
ПЛАЩ ДЕЯНИРЫ
I
У ночи были плечи и ключицы.
Черты лица, готовые напиться
Очередной одышливой весны.
Вселенная носилась в плоской раме,
И только неба не было над нами,
Чтоб уличить в наличии спины,
И были тени синими на стенах;
И в острых снежных волнах
цвета пены
У губ хрипящего уже вотще
Рождался день пробежкой в бледной
хляби
Змеящейся и предрассветной ряби,
Скользящей по поверхности вещей.
И хлопнуло окно, как сычье око,
Когда схлестнулись, будто два потока,
И с хрустом расцепились две руки –
И всё плескалась щукой в складках
платья
И шторы ночь обычного зачатья –
Случайного, как отмель у реки.
II
Здесь жили – больше не живут.
По белизне за край бумаги
Поплыли лебеди, и крут
Изгиб их горла; словно флаги,
Их головы: ещё не взлёт,
Уже – скольжение вперёд.
И острый почерк быстрых строк,
В которых в брызги раскололись
Высоколобый чей-то слог,
Высоконогий чей-то
голос,
Шагнувшие до верхних нот –
За голубое. Вверх-вперёд –
Оттуда, где прохладный кров,
Где выживали – в ус не дули,
Где плеск продолговатых слов
Во влажной полночи июля,
Где устаревшие листы
Под стыком стен ещё синеют
Пронзительнее и яснее
Прямоугольной пустоты.
VII
Мне старческие очи во сто раз
Милей
открытых небу юных глаз…
М.Цветаева.
…стыдно – когда не видно…
А.Башлачёв.
Как только резкий и сырой сквозняк
Протащит коридором, переходом
И, шарф срывая, вышвырнет меня
В родную городскую непогоду,
В московский дым предокончанья зим
К бульварам, тротуарам, мостовым –
Мне радостно, сутулясь, как фонарь,
Легко скользить от Пушкина к Арбату
И далее – к Кольцу. Туман и гарь
Рассеивают свет окон и стен,
И в сумерках не видно перемен,
Налепленных повсюду, как заплаты.
Сегодня я – один из тех гостей
У Времени, которым явно в пору
Костюмчик для разрозненных костей.
Не море мне, но лужи по колено,
И, счёт открыв прозреньям и изменам,
Брак пережил оттенки всех страстей;
Настал черёд пространных
разговоров,
Дурных вестей, умнеющих детей;
И в остальном –
клинки не зазвенят.
Всё сделанное делает меня
Столетию и Вечности по росту.
Я связан с каждым бывшим из людей,
И это – не зависимость, а просто
Подобье вида с Бруклинского моста –
Подвешенность, полёт меж двух твердей,
И взгляду с этой новой колокольни
Предстанет так же ясно прежний –
дольний –
Как этот – горний – мир; и в них –
я сам,
В той середине, где ничто не стыдно,
А только видно, как бывает видно
Лишь детским либо старческим глазам.
1999 – 2012.
***
Небо в цвете полусвета.
Город спрятался у ветра
За спиной.
Мир пропитан недопетым –
Хриплым бегом, рваным метром,
Белизной.
Ни пути, ни остановок;
Воздух вязок, воздух колок,
Воздух – стон;
Снег – прямыми и кривыми,
Словно те, которым имя –
Легион.
Нарастая по спирали,
Вихри скручивают дали
В пустоте;
И гонцы к концу погони
Чуть крупнее на ладони
Перед тем,
Как расстанутся, растают,
Превращая каплю в стаю –
В белый полк
В миг, когда за поворотом
Кто-то будто понял что-то –
И умолк.
1997.
***
Ни слова – от себя; ни о себе –
С тоскою или без. Над головою
Светило плещется в сети небес.
Ты, невод Деда с рыбой золотою –
Привет, октябрь! Гори теперь дотла!
Вершится год – всех прошлых високосней.
Коровьим языком прошлась метла
Непоздней осени по жизни поздней –
Жить вовремя, увы, не довелось!
Вольно же нам, живя во время оно,
Как в отрочестве,
мышцей
двигать кость,
Вставая в рост
в
строю стволов и звонов –
Долой балласт! Ни нимба, ни венца,
Ни шапки. Выгребай туда, где не был,
Пляши до непобедного конца,
Разбрызгивая над Землёю небо –
Транжирь
и разбазаривай, пока
Не
протаранишь сети Рыбака…
2004.
ВРЕМЕНА
3
Расхристанный город – посаженный голос,
Распахнутый ворот, всклокоченный волос,
Сыреющий ветер, апрель на ветру,
Сугробы горелые не ко двору.
В расставленных окнах
ворон пересуды
Весеннюю одурь рифмуют
с простудой;
И полночь, и утро идут
по рукам.
Привольно премудрым, вольно дуракам
То вляпаться в Солнце, то плюхать
по лужам.
И всё-то-что-помнится –
нынче не нужно,
И канул бы хором
в разинутый рот
Весны сброд заборов,
заводов,
забот;
Но где-то над гнёздами копятся воды;
И снова невнятны прогнозы погоды;
И, как ни светло между явью и сном,
Подмоченный опыт твердит об ином;
Так, полубеззуба, темна, тугоуха,
Клюкасто шипит на подростка старуха,
Приросшая к дому,
утопшему в землю.
Минувшему грому
Грядущее внемлет.
4
Минувшие громы грядущее слышит:
«Не больше вы – дома! И крыши –
не выше!
Без племени-роду плодятся –
уроды!
Не будет исхода. Не будет дохода!!»
…Пока не черно то, что было зелёным,
Пока пустота не затронула кроны
Берёз и дубов – над пылающим клёном
Скорей глубиною, чем высотой
Похвалится ныне провал небосклона,
И вечер, стучащий в окно на постой,
Не очень настойчив.
Но зыбкая сфера
Качнулась и села; и сумерки –
серы,
И серые кошки снуют переулком;
Их уши остры, а безмолвие гулко,
Как холод колодца, исполненный звёзд,
Когда над водой поднимается в рост
Мотив, наплывающий к теме и в темя,
Медлительно-мощный и ровный,
как Время,
Растущий, пока не охватит вокруг,
Вмещая иные, подхваченный всеми,
Как лезвие чистый, отточенный звук –
Аккорд отделения зёрен от плевел.
И, если смотреть в наползающий Север,
Как в школе учили, узришь белизну,
Сокрывшую бывшую бурую поросль.
Закроешь глаза – и увидишь весну:
И год неисчислен,
и помыслы – порознь;
Но тополя ствол –
словно в облако мост,
И разные вещи –
закат и
норд-ост,
И звук будет справа, а свет будет слева.
Минувшее – травы.
Грядущее – древо.
5
Поминки, обновки ли – перестановки.
Обмолвки и толки – былого осколки –
Вповалку на полке. Покойники смолкли.
Обвисли и мокнут
И листья, и окна,
С Востока приносят
не вести, но осень,
И воздух снаружи
натужно-простужен.
Невнятны движенья в сетях непогоды,
И ждёшь не рожденья пока что,
но
родов,
За предокончаньем не видно начала,
И в ритме дыханья ещё не звучало
Трубы или Слова.
Ни вскрика, ни зова,
Ни света, ни силы.
Квартира – могила,
А может, утроба, где скрыты мы оба
До первого снега, до белого бега.
Вот стульчик без спинки, вот дверь
от
подковки.
Ушедших – поминки;
нашедшим
– обновки –
Водой в решето: вроде – в цель,
всё же мимо –
Неточно, не то –
словно
речи к любимой;
И, как пузыри в закипающей каше,
Пока что незрима, за тактом пока что,
Едва уловима
ведущая тема:
Минувшее – мнимо.
Грядущее – немо.
2001 - 2002
|