Ни речь, ни память, ни язык Меня не выручат, покуда Все длится на пределе миг Тобой не прошеного чуда. Я знаю, нет твоей вины В том, что попалась ненароком В силки расставленные – в сны, Мне предначертанные роком. Но этот транс, что охватил Мне душу болью и тревогой, Пока терпеть хватает сил, Не смей, не разрушай, не трогай!
Пусть он останется, как след, Зарубкой на исходе лет. ***
Манит день своим весельем шумным, Словно приглашая: «Позови!» Для нее единственно разумным Будет состояние любви.
Состоянье это может длиться Много дней иль несколько минут – Все равно, они ей будут сниться И во сне покоя не дадут!
Не случайно все в ней соразмерно: От ступней до легких завитков. Сотворил Господь ее, наверно, Лишь для восхищенных знатоков,
Лишь для тех, кто брызги золотые От веснушек в памяти хранит. Вырываю прошлого листы я: То ли ранит, то ль соединит?
ФУЛКИ ГРЕВИЛЛЬ, ЛОРД БРУК
(1554-1628) ***
Невозможно любить сумасшедших, Но я в памяти все же храню От меня безвозвратно ушедших, Сотни раз изменявших на дню. Просто женщин – не лучше, не хуже, Тех, которые в оные дни Так под взглядом краснели; к тому же, Так меня обожали они! Я не верю ни в бога, ни в чудо, Нам на возраст не стоит пенять, Но я все же надеюсь, покуда Хоть на душу тебя обменять, И обменом безмерно довольный, Позабуду свой ропот невольный.
***
В смятенье взбаламученных эпох, На том разломе, что зовут столетьем, Нам не поможет всемогущий Бог, Ни даже дьявол. Утешайся этим! Как – будто чуя, что конец грядет И что всему приходит свой черед, Сама природа, Уничтожив парный Уклад, Распалась грудой атомарной. Среди всего, что сгинет без следа, Одна любовь - Как птаха без гнезда …
ДЖОЗЕФ ХОЛЛ (1574-1656)
Пусть она – и мала, и смугла, Неприметна, как дикая слива, Я твержу ей, что лгут зеркала, Отражая красот ее диво, Что белянок на свете – ни счесть, Звездооких, с атласною кожей, Но она, Вот такая, как есть, Уродилась на всех непохожей, Что в глазах ее – Сумрак лесной, И ручей, По камням обегая Колокольчик... Нужна ли другая, Если будешь ты рядом со мной?
ТОМАС КЭМПИОН (1575-1620)
***
Спишь ты сладко и невинно, Но богиня Прозерпина Говорит тебе: «Пора Пожалеть того, кто муки Испытал, с тобой в разлуке, С кем ты не была добра». «Сгинь, – ты скажешь, – наважденье! Все улики преступленья Ночь скрывает от людей». Но сегодня зло тоскует, Добродетель торжествует, И наказан лиходей. Сердце – женщин государство: Беспримерное коварство Их возводит на престол. Но теперь – конец тиранам, Нашим горестям и ранам, Власти их конец пришел! «На любовь не стоит злиться, Так давайте веселиться,– Прозерпина говорит.– Прогони лишь краску гнева, Станешь снова королевой, Без упреков и обид. Если ж сердца не смиришь ты, Если подданных коришь ты, Значит, есть в тебе изъян: От тебя сбегут мужчины, В мрачном царстве Прозерпины Будешь нянчить обезьян!» *
______ * По английскому поверью, старые девы после смерти нянчат обезьян в аду.
ДЖОН МИЛЬТОН (1608-1674)
СОНЕТ XVII
Лишая зренья навсегда, Ожгла хвостом меня комета, Так сорвалась моя звезда В конце засушливого лета. Не предвещало ничего Того, что ждет меня опала, Но отвернулось божество – Звезда с небес моя упала. Любовь, что как вода и хлеб, Была нужна, теперь далече. Как видно, раньше я ослеп: Еще при нашей первой встрече. Но мне не жаль на склоне лет, Что пережил я этот бред...
РОБЕРТ ГЕРРИК (1591-1674)
РОЗЫ
Пусть как будто из утренней рани Мне корзину садовник принес - Грудь любимой нежней и желанней, Чем любая из сорванных роз. Пусть среди монастырских весталок Расцветали, не зная любви - Их наряд восхитительный жалок, Если вижу я губы твои!
с английского
ГАСПАРА СТАМПА (1523-1554)
***
Долговязая, тощая, жгучая, Как крапива в заросшем саду, Страсть моя, бесконечно живучая, Прорастает у всех на виду.
Ее топчут, цепляются пряжками, Громом бьют, поливают грозой… Но над ней светят звезды букашками И порхает судьба стрекозой!
Шалью радуги нежно укутана, Как прекрасна она по утрам! Ты куда б ни ушел – рядом, тут она,- Улыбается профессорам,
Что твердят, мол, любовь исцелима. Нет! И в них зеленеет незримо!
с итальянского
ЛУИЗА ЛАБЕ (1526-1566)
***
Убери, господь, мою защиту, Так ли уж нужна она, когда Я врываюсь в сумрачную свиту, Где твоя беда – моя беда. Убери со лба, чтоб миг звенящий И меня коснулся на бегу, Чтобы хворью самой настоящей Отплатила смертному врагу, Чтоб меня крутило и ломало... Я стерплю, не жалуясь, затем, Чтоб тебе, мой друг, Досталось мало Горестей – Иль не было совсем.
ШАРЛЬ ОРЛЕАНСКИЙ (1394-1465)
***
Любовь – это грустная книга Без вырванных многих страниц, И жаль нам, до боли, до крика, Растрепанных судеб и лиц. Лишь запись одна меж строками Не выцвела, не порвалась, Я к ней приникаю глотками, Почувствовав горечь и сласть. О, сколько она обещала! Не все совершилось, увы, Но было лихое начало Достойным лихой головы!
***
Преображенная звезда Над балаганчиком скрипучим... Не знаю, стоит ли труда Быть для кого–то самым лучшим. Ведь каждый выход обречен Непредсказуемым итогом, И ты доверьем облечен И выпит этим залом строгим. Едва же кончилась игра, Наш путь вперед далек и труден: Но не пришла еще пора Сменить кочевье спячкой буден. Что лучше? Нам ли рассуждать, В ком и рассудка не бывало, И вот В гримерной мы опять, Заложники – И боги зала!
КЛЕМАН МАРО (1496-1544)
***
Ветер к нам свои порывы ластит, Волосы ерошит поутру… Мы - в твоей, любовь, верховной власти: Я тебя как строчку не сотру.
Сказанное в злобе не поправлю, Вычеркнуть былое не смогу... Я пишу – Ругаю и лукавлю, Лгу, хитрю, как вечному врагу.
А уж подружиться нам Пора бы: Одряхлели вместе я и ты, Горести мои ползут, как крабы, По песку горячей наготы!
МОРИС СЭВ (1510-1564)
* * *
Что ж, поболтаем по-соседски, Пока еще среди листвы Кивает нам головкой светской Куст хризантем. Полумертвы Когда-то розовые шляпки Увядших модниц. Но пока Они еще горят в охапке, Не покидая стебелька, И бледной прелестью последней Манит растрепанный наряд – Напоминаньем ссоры летней И тем, О чем не говорят.
РОБЕР ГАРНЬЕ (1545-1590)
* * *
Вечер, блеклый от дождей, Торопливых и бессонных, И в глазах у всех людей – Колыханье штор оконных. А за ними – круг огня, Где размашистой чертою Чье–то имя для меня Пишет Бог во мгле звездою. Каждый ищет своего, Ошибаясь не впервые... Все мы, все до одного, От любви едва живые.