|
Номинация " ПОЭЗИЯ" сезон 2014-2015
| |
| stogarov | Дата: Воскресенье, 01.02.2015, 23:03 | Сообщение # 16 |
|
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Участник номер 15
***
В среду днем она ушла, вымыв посуду и пол.
Он остался сидеть у окна, локти уставив в стол.
Он ненавидел стены и шкаф, стол у окна и стул,
Сор на газете, и рваный рукав, и ветер, что в окна дул.
Ветер дул, задувая газ, мешая вариться кофе.
На сковородке вчерашних зраз гнили и лук и картофель.
А через час он взлетел из окна, не мучаясь и не боясь.
Мы отыскали кусок полотна, прикрыть его кровь и грязь.
Но он не был не кровь и не грязь, и не утратил суть.
Не надеясь и не боясь выбрал он этот путь.
И он, как мог, взлетел и уснул, ветер сдул на пол сор.
И чуть качнулись и стол и стул, будто ему в укор.
***
Я никого не выбираю.
Я никого не догоняю.
Я обвиняю,
Но я закрываю глаза
На все на это и
На чудеса ада и рая
Я эту боль не променяю.
Я сочиняю,
И я закрываю глаза.
И эту грязь,
И эту ересь,
И эту мразь,
И эту прелесть
Я понимаю,
Но я закрываю глаза (за это буду наказан)…
И эту спесь,
И эту помесь,
И эту сладкую месть,
Словно повесть,
Я буду читать, ну, а после
Закрою глаза...
Я не спасусь.
Я не достану.
К этому берегу
Я не пристану,
Но не перестану
Я веровать в право руля.
Вправо ли руль,
Слева ли ветер -
Как мы увидимся на этом свете,
Или на том,
Где шумят у реки тополя...
Я никуда не собираюсь.
Я никому не доверяю.
Я проверяю
Замки и засовы в бреду.
И ото всех я запираюсь.
И никому не открываю.
Что-то теряю,
А что-то никак не найду.
Я никогда не успокоюсь.
Лучше под нож,
Или под поезд.
Где ни укроюсь -
Там и настигнет гроза
На месте...
Мне эту месть
Сдали по смене.
Но эту чёрную весть об измене
Я первым узнаю
И, всё же, закрою глаза...
***
Ах, мразь телевизионная, студийная, бесстыжая, радийное мурло,
Мораль дивизионная, лудильное престижие, рутинное урло,
Суконное посконие, квасное беззаконие, мышиная возня.
Власть золотопогония, страстного потогония, доносы да резня.
А мы не ждали перемен
И с веком шествуя не в ногу,
Но, совершенствуя дорогу,
Благословляли свой удел.
Да, мы не ждали перемен.
Кому быть виноватому? Партийцу ль, вороватому,писателю ль, вруну,
Рабочему ль, молчальнику, крестьянину ль, печальнику, шуту ль, говоруну?
Не каятся б до боли нам, кусавшим и укусанным - народный выше суд.
Не Андерса да Болена, так Шевчука с Бутусовым с базара понесут.
Да, мы не ждали зов трубы,
Мы были клапаны и трубы,
И в нас не чьи-то дули губы,
А ветры духа и судьбы,
Да, мы не ждали зов трубы.
Ах, время наше сучее, летучее, ползучее и прочее жулье,
И партии разучены, и рукава засучены - готовы под ружье.
Колонны перестроены, удвоены, утроены штабные штабеля.
И на вершине случая в тоске благополучия цепные кобеля.
Да, мы не ждали перемен,
И вам их тоже не дождаться,
Но надо, братцы, удержаться
От пустословия арен
И просто самовыражаться,
Не ожидая перемен.
***
Век поэтов мимолетен - недолет, налет, полет,
Побываешь в переплете - встанешь в книжный переплет...
По стихам узнаешь думы. По страданию - талант.
Дескать, жнем свою беду мы и не требуем наград.
И не требуют отсрочки, смерть достанет, и - ложись,
Лишь бы в сроки строки, строчки отпустила бы им жизнь.
Лишь бы веровать, что где-то через лета и гранит -
Стих упрямого поэта чье-то сердце сохранит.
А пока поодиночке к Черной речке их ведут,
И не то чтобы отсрочки - строчки молвить не дадут.
Сей редут вполне завиден и сулит бессмертье, но
Жизнь уходит. Так обидно. Видно так заведено.
Кто завел так, я не знаю, но завел нехорошо,
Я читаю, я считаю, я искал да не нашел.
Хороша видать машина и шоферы хороши,
Не шурши, а то за шиворот поможем от души.
И предложат им на выбор: пуля, нож, петля иль яд,
Или розги, или дыба, иль утопят, иль спалят.
Ведь от них все неудобства, неудобно долго жить,
Не угодно благородство да на плаху положить.
И гноят поэтов разом, да и как их не гноить,
Чтобы их "несветлый" разум с того света мог светить.
Освещать гнилые души их сгноивших палачей,
Будто можно из гнилушек новых нарядить свечей.
Не нужна поэтам слава запоздалого вранья,
Лед под ними слишком слабый, что не шаг, то полынья.
Лишь бы веровать, что где-то через лета и гранит
Стих российского поэта чье-то сердце сохранит.
***
Что такое - свобода? Ответьте мне как на духу
Не пошьешь пиджака и уху из свободы не сваришь
Я себя переделать, вернее всего, не смогу
Измениться, товарищ, меня ты ничем не заставишь
Так и буду сидеть я в тюрьме и смотреть на луну
Но не выть на луну, а смотреть на луну все без толку
Словно волка, меня загоняют в огне и дыму
Только волку тому самому впору зубы на полку
Ну а я улечу, сквозь ночные штыки патрулей
Мимо стен и дверей промечтаю неузнанный, быстр я
Запирают зверей, как людей, и людей, как зверей
А в застенке скорей ты нарвешься на хлыст или выстрел
Ты не стар и не слаб. Над тобою не властны года
Но года иногда продолжаются годы и годы
Вот и нету оков, а к свободе народ не готов
Много слухов и слов, а народ не созрел для свободы
Ну а я убегу, не бывает набоб на бобах
И в далеких веках отыщу по возможности суть их
Пусть меня стерегут, пусть осудят на страшных судах
С богом я не в ладах, а иные не праведны судьи
|
| |
| |
| stogarov | Дата: Понедельник, 02.02.2015, 00:24 | Сообщение # 17 |
|
Подполковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Участник номер 16
Старый Изборск
Я – родовой бесприданник востока,
Каина отпрыск и скептик прожжённый –
Будто к своим возвратился истокам,
Как босяки возвращаются к жёнам.
Тень городища и крест у забора –
Свежий, на днях схоронили старуху.
Каменный крест на могиле Трувора,
Кто он? – не знаю, земля ему пухом!
Церковь Николы, решётки без стёкол,
Теплится свечка у старой иконки –
Ангел незримый за всех нас в потёмках
Молится тайно Святому Николке.
Призрачно небо над Старым Изборском.
Тысячу лет здесь хлебали славяне
Горе ковшами, а счастье напёрстком –
Бились с варягом, роднились кровями.
Гнулись под игом московской гордыни,
Но отражали набеги ливонца.
Насмерть стояли и присно, и ныне
За отведённое место под солнцем.
Купол небесный в озёрной купели,
Озера гладь отражается в небе.
Древняя Русь, я в твоей колыбели
Был этим летом, а будто и не был...
Ходики
Двое близких угодили в сети
Путаницы следствий и причин.
Отголоски мерных междометий
Тикали и такали в ночи…
Эти двое – молча, как чужие,
Ограничив связь касаньем рук,
Затаились!.. В заданном режиме
Ходики мели за кругом круг…
В небесах, подстёгивая время,
Закачался маятник Луны.
Ходики, от времени старея –
Вторили, хромая со стены…
Параллельно – две немые тени,
Скрещенные прихотью судьбы,
Хоронили чудеса мгновений
В сумерках прокуренной избы…
Неприязнь ворочалась в постели
И мешала ходикам стучать.
Ходики рассерженно пыхтели,
Им хотелось так же – замолчать…
***
Ну вот, проснулся, почесал за ухом пса
И улыбнулся – жизнь прекрасна, старина!
И чёрный кофе заварил, опять же сам,
А что один – кого корить и чья вина?
И не вина, а даже прихоть или дар!
Жена – такого лиха Бог не дал…
В немых чертогах бытия смеюсь до слёз,
Но, слава Богу, счастлив я и счастлив пёс!
***
1.
Тихо в мире, как в Эдемском саду,
И Творец на нас взирает с небес,
А я ослика веду в поводу
Через поле, через луг, через лес.
Все там будем, кто в раю, кто в аду -
Обретёт приют достойный душа,
А я ослика веду в поводу
И беседу с ним веду не спеша.
2.
Что написано кому на роду -
Кто в пророки, кто в князья норовит,
А я ослика веду в поводу
И по-царски величаю - Давид!
Зачастую меж собой не в ладу,
Вы гадаете - кто враг, а кто друг,
А я ослика веду в поводу
И кормлю его лепёшкой из рук.
3.
Кто-то в клетку заточил какаду -
Всех не счесть на белом свете чудес,
А я ослика веду в поводу
Через поле, через луг, через лес.
Чёрный ворон, ты не кликай беду,
К нам непрошенной приходит беда,
А я ослика веду в поводу -
Никому его в обиду не дам!
Не ругайте воробья
(песенка для детей)
Не ругайте воробья,
Без того ему несладко!
И живёт-то он украдкой –
Ни прописки, ни жилья.
Ни прохода , ни житья
От соседского Серёжки
И от пришлой рыжей кошки,
Что бездомна и ничья!
А когда бывает пьян
Матершинник дядя Вася,
Бывший прапорщик в запасе,
Алкоголик и буян,
Он стреляет в воробья –
То на спор за рюмку водки,
То от скуки, так, в охотку –
Из воздушного ружья!
Есть душа у воробья,
Наделён он даром речи,
Но по меркам человечьим,
За душою – ни копья.
К югу в тёплые края
Даже в зиму не летает –
Век под стрехой обитает
Их пернатая семья.
Не ругайте воробья,
Без того ему несладко,
А драчливые повадки –
То особая статья.
Не ругайте воробья,
И синицу не пугайте!
Лучше песенки слагайте,
Как слагал когда-то я!
|
| |
| |
| rommnaumych | Дата: Четверг, 12.02.2015, 18:30 | Сообщение # 18 |
 Рядовой
Группа: Администраторы
Сообщений: 15
Статус: Offline
| Участник номер 17
* * *
Такого больше нет –
Искать и не пытайся.
Огромный белый свет
Без этих далей пуст.
Бери-ка хлеб да соль,
В дороженьку пускайся,
Смотри вокруг, смотри…
Вернёшься – вздох из уст.
Такого больше нет.
Такого не бывает.
Огромный белый свет –
Он пуст без этих мест.
Садись-ка ты верхом,
Раз путь не убывает,
Да мчись во весь опор…
Вернёшься – глянь окрест:
Такого больше нет.
Всё манят нас куда-то
Поля, просёлки, даль,
Глубь рек и неба высь.
Плыви-ка по реке
И, вёслами крылатый,
Всё взмахивай, лети…
Вернёшься – оглянись:
Здесь избы и дома
По вдоль дорог ступают,
Скользят в тиши поля
И ввысь леса идут,
В туманах, и в снегах,
И в далях утопая,
И что-то ищут там,
И окликают тут…
Как ясно и светло!
Как сумрачно и мглисто!
Откуда этот жар,
Когда мороз сердит?
Откуда ветра ток
Поверх межи искристой?
Струится в жилах кровь –
Ну так пора: иди!
* * *
Вот попробуй – и если случится,
Что мечта поведет, как рука,
То поднимут поля, словно птица,
Понесут, понесут в облака.
А как к сердцу подступит угрюмо
Эта даль, эта глубь, эта высь,
Убояться просторов не вздумай,
За горячую шею держись.
Вьются вихри, взметаются ветры,
Гроз клокочет кипящий клубок –
И за плечи, за крылья, за ветви
Крутит-вертит над краем заветным,
Расплетает онученьки с ног.
Кудри рвет, раздирает рубаху…
Так держись же за птицу, Иван,
И не охай, родной, и не ахай
От ударов, и ссадин, и ран.
Собирайся, Иванушка, с духом,
Ты привстань, погляди-ка кругом,
Как беснуется рьяно над ухом
Разгулявшийся по миру гром.
Прямо в молнии мчится орлица,
Прямо в них – не свернуть уже вбок.
Молвит: «Сможешь, Иван, изловчиться –
В кулаке зажать грозный клубок?»
Он шипит – ты схватил его, давишь,
Синим пламенем в небе горя!..
…Ты недаром дерзнул, Ваня, даве.
В поднебесье рванулся не зря.
Посмотри, как светло стало в мире.
Как привольно и медленно как…
Взгляд твой шире, и шире, и шире,
Только слышишь: «Ванюша… дурак…»
И опамятовавшись, ей не внемля,
Оботрешь то ли пот, то ли кровь –
И опустит орлица на землю.
И полями раскинется вновь.
Ты окликнешь – но нету ответа:
Сам удал, и умен, и могуч.
Всё, что мог и не мог, ты отведал.
Всё – от бездн до немыслимых круч.
Что ж понур ты у края вселенной?
Там вон поле, тут лес, дальше – сад…
Ты иди – пусть босой, но нетленный.
Не оглядывайся назад.
|
| |
| |
| rommnaumych | Дата: Четверг, 12.02.2015, 18:31 | Сообщение # 19 |
|
Рядовой
Группа: Администраторы
Сообщений: 15
Статус: Offline
| Участник номер 18
ЗАЙЧИХА
Уже линявшую зайчиху
Озноб окатывал волной.
Последний снег спускался тихо
На кочки в травке молодой.
Зайчиха вздрогнула всем телом,
Нюхнула струйку ветерка.
Зайчиха знала, что на белом
Она видна издалека.
А снег все падал. Далеко ли
В такое время до беды!
Как четко лягут в чистом поле
По снегу заячьи следы...
Все неуютнее светлела
Большая просека вдали.
Запахло кочерыжкой спелой
От принаряженной земли.
Зайчиха медлила. Зайчиха,
Дрожа, смотрела, как с небес
Летели хлопья. Было тихо.
Насквозь просматривался лес.
ВЕЧЕРНИЕ СТРОКИ
В сумерки цвета размытых чернил
Тьма надвигается краем.
Ветер нагретую землю студил
Тихо, как блюдечко с чаем.
Снизу пополз холодок в рукава,
Юркнул и дальше повлёкся.
Сильно и влажно запахла трава,
Сладко до душного – флоксы.
В эти пахучие волны войди.
Слышишь, как – тише и тише –
Брызжут кузнечики и позади
Плещутся листья над крышей?
Вот по-над улицей, желт и согбен,
Месяц проходит по круче.
Ночь, запрокинув грабли антенн,
Звезды сгребает в кучи.
ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА
С утра она в нетерпенье скулила.
Первый снег принес ей восторг и заботу.
...Когда-то она любила
По первому снегу охоту...
Она сунула в снег нос и чихнула.
И снежная пыль ей на морду осела.
...Тогда вот также тянуло
Свежим, тревожным дымком «дела»...
И по следу она побежала к дому,
Как ей казалось, очень быстро и ловко.
Железом пахло знакомо
И гарью – так пахнет винтовка.
Когда хозяин вышел и, не глядя,
Ее позвал, она не удивилась.
На белой целинной глади
Неуклюже она резвилась.
Лая сипло, прыгала беззаботно
И его то и дело сбивала с шага.
Тогда он цедил неохотно:
-- Пошла, пошла, доходяга!
Туда, где стояли утесами сосны,
Они пришли. «Сидеть!» -- сказал он ей скучно.
Открыв беззубые десны,
У пня она села послушно
И доверчиво смотрела, покуда
Он привычным жестом сдернул двустволку...
Лишь снега упала груда
Да вспорхнул воробей на елку.
***
То варяги, то греки
В нашу память втирались.
В незапамятном веке
Мы по рекам спускались.
Постелились под ноги
Нам столетья и дали.
До славянской дороги
Мы в потемках плутали.
Те, что выпеты рунам,
Наши древние были
С деревянным Перуном
Мы в Днепре утопили,
Чтоб смиренным поклонам
Против воли учиться,
Чтоб заемным иконам
По-чужому молиться.
Ядовиты угары
Византийского меда.
Нас учили татары
Осознанию рода.
Мы вставали над прахом,
Заразясь по татарам
Их державным размахом
И напором их ярым.
Мы столпом исполинским
Поднимались из пыли.
Приворотом латинским
Нашу мощь изводили.
Отчуждали от власти,
Над обрядом смеялись,
Разрывали на части –
Части снова срастались.
Напросились мы в долю
Жить чужою докукой.
Надломили нам волю
Меркантильной наукой.
Нас бураном кружило
От Невы до Байкала.
Наша страшная сила
Примененья искала.
Мы бросались в запале
Из поста да в запойку.
Мы, как дети, играли
В разрушенье и стройку.
Растрясали сусеки,
Обнажали моголы...
Все казалось: вовеки
Не избудем той силы!
По чужим ли все меккам
Нам ходить ненароком!
Пусть народам, как рекам,
Не вернуться к истокам,
Нашей памяти реки,
Воды вспять поверните!
Не варяги, не греки, --
Кто же мы, подскажите?
Миру мы не случайно
Задавали вопросы.
Есть великая тайна
В гордом имени «россы».
Это имя простое,
Это звучное имя
Знали если не в Трое,
То тогда в Аркаиме.
В нем, как в вызревшем хмеле,
Есть сокрытая сила.
Много тех, кто хотели,
Чтоб оно нам претило.
Мы то имя, как чудо,
Пронесли сквозь капканы.
Мы не сгинем, покуда
Будем им осиянны.
ПАМЯТИ ГУМИЛЁВА
I
… Жить просто, словно тихие цветы,
Рассыпанные летом вдоль тропинки,
Где солнце льется маслом с высоты
Сквозь сахарные теплые дождинки.
Поникнет дня подсолнух золотой,
Густые тени лягут по оградам,
Припудрены алмазною росой,
Соцветья звезд раскроются над садом.
Бессмертия дурманящий нектар…
Как жаль, что не шмели мы и не пчелы!
О красота! Души и чувств угар,
Сознания эфирные уколы!
Чьи пальцы эту радужную сеть
Распутают по нитке, ряд за рядом?
О, если б довелось мне посмотреть
Таким же безмятежно чистым взглядом,
Как смотрят василек и первоцвет,
И ясная ромашка в чистом поле…
Не спрашивать, не звать, не ставить мет,
Не помнить о земной сиротской доле,
Не сознавать, а грезить наяву,
Расти землею, солнцем и туманом,
Тихонько расцвести и на траву
Осыпаться дождем благоуханным!
II
Но однажды душа разорвет заколдованный круг
И, отстав от трамвая, в сумятицу ветра сойдет.
Слепота фонарей, площадей скорострельный испуг,
Занесенный снегами какой-то неведомый год.
Всё не так, всё чужое: привычки, понятья, слова,
Стертость лиц и одежды, текущие мимо глаза…
С мертвым стуком покатится в ноги луны голова,
И заноют, как зуб, за промерзшим углом тормоза.
Черно-белая жизнь фантастичнее, чем синема.
Разломились пространства и лопнули скрепы времен.
Только замком воздушным парит над разломом тюрьма,
И проспекты и улицы тихо взмывают вдогон.
Улетим, улетим! Не впервые по звездам держать!
Млечный Путь развернулся папирусным свитком тугим.
Подступившее время, как море, отхлынуло вспять,
И смиренные волны припали к коленам моим.
Я люблю этот вал за морскую его синеву,
За изменчивый норов и пенную зыбкость лица.
Сколько жизней я прожил уже и еще проживу!
Повторяется всё. Никогда лишь не будет конца.
Повторяется всё, ни один из раскладов не нов.
Точно сплю тяжело я и вижу все это во сне,
Вспоминая, в каком же из прожитых мною веков
Я вот так же подсчитывал оспины пуль на стене.
Я вернусь в этот город с рассветом, не узнан никем,
Отряхну с голенищ вековую безликую пыль
И надвину Исаакия купол на брови, как шлем,
И на бок пристегну золотой Петропавловский шпиль!
|
| |
| |
| rommnaumych | Дата: Четверг, 12.02.2015, 18:33 | Сообщение # 20 |
|
Рядовой
Группа: Администраторы
Сообщений: 15
Статус: Offline
| УЧАСТНИК НОМЕР 19
ПИАНИНО МОЕГО ДЕТСТВА
Невеселого детства картинки
Своенравная память ведет:
В коридоре горят керосинки,
В чистый ведрах – нетающий лед.
А в сарае дрова отсырели,
Только дым, а тепла – ни на грош.
По утрам не вставать бы с постели,
Но куда ж тут деваться: встаешь…
Снег лежит синеватой периной,
Разрисовано стужей окно.
Громоздится в углу пианино –
Почему и откуда оно?
В этой жизни, нескладной и скудной,
Отовсюду глядит нищета –
И зачем инструмент много струнный –
Воплощенная чья-то мечта?
Разве тут ему надо стоять бы? –
Но планида его такова:
Был спасен из горящей усадьбы
И едва не пошел на дрова.
Поутратил он блеск перламутра,
Не сверкает немецкой резьбой,
Но живет величаво и мудро
И не спорит с убогой судьбой.
Да в его ли характере споры?
Пусть бы он несозвучным нашел,
Что солистка церковного хора
Побежала вступать в комсомол.
У нее голосок серебристый,
И собой хороша без затей.
Посмеялась судьба над солисткой,
Подарила ей кучу детей.
У детей – скарлатины да свинки,
Что ж, певунья, справляйся одна.
В коридоре горят керосинки,
А людей убивает война.
Кое-как перешита рванина.
А соседки с подсказкой своей:
«Продала бы давно пианино,
Приодела б хоть как-то детей».
Но лечили от мыслей унылых,
Помогали справляться с тоской
Руки детские – в цыпках, в чернилах –
И аккордов чарующий строй.
Пусть во многом бывала повинна.
Но сумела в тяжелые дни
Для детей сохранить пианино,
Чтобы с музыкой жили они.
ГЕОРГИНЫ
Поселок подмосковный заводской.
Базарчик у автобусного круга.
Уютный и бесхитростный покой
Меня встречает как родню, как друга.
Старушки возле ведер тут сидят,
А в ведрах – чуть ни круглый год букеты.
Молчат старушки и как будто спят –
Ни слов, ни дел у них, похоже, нету.
Роняет липа желтые листы,
Пылают две почтенные рябины.
И вижу я в одном ведре цветы –
Красы неповторимой георгины.
Сказать по правде, я их не люблю.
Но эти что-то сердцу говорили.
- Почем цветы?
- По двадцать. –
Что ж, куплю,
А дома я скажу, что подарили.
Скажу – кому? Вот, разве что, коту.
Согласен кот, как я хозяйством правлю.
Я стольник заплачу за красоту
И в кухне на столе ее поставлю.
Прохлада угасающего дня
Еще не пробрала меня до дрожи.
Хозяйка тихо смотрит на меня –
Я вижу, что она меня моложе.
- Зачем цветы вам?
Что скажу в ответ?
Что сердцем прикипела к Подмосковью?
- Да просто так: вам - деньги, мне – букет.
Спасибо вам, и дай вам бог здоровья!
- И так же вам!
Автобус подошел,
Парнишка проскользнул под турникетом.
И не расскажешь, как мне хорошо
С моим букетом.
Из цикла «КОМАРОВО-98»
***
Волны по каменным плитам шуршат,
Блещет июль позолотой.
Здравствуй, мечта моя, здравствуй, Кронштадт –
Сердце российского флота!
Нет сухопутней меня – ну так что ж,
К морю любовь не запретна.
Ты триста лет корабли свои шлешь
В море, в поход кругосветный.
Гулко под ветром гудит океан,
Волнами плещет литыми.
Вечный твой вахтенный – царь-капитан –
Горд сыновьями своими.
Он бы теперь не нашел парусов –
Ни бригантин, ни корветов.
Прежний – «По марсам и салингам!» - зов
Стал бы добычею ветра.
В море выходит корабль-великан,
Лампочки светят на пульте.
Но океан – он всегда океан,
Чтобы не сглазить, вы сплюньте!
Чайки над доком Петровским кружат,
Белым подобные клиньям.
Будь же вовеки ты славен, Кронштадт,
Семь тебе футов под килем!
РОССИЯ И ВРЕМЯ
Менялось время и с собой меняло
Дела, доктрины, моды и слова.
Уж сколько раз Россия погибала!
Десяток лет пройдет – опять жива.
Опять жива – и хлеб растит, и строит.
Простором вольным путь ее храним.
Случалось ей дотла сгорать, как Трое, -
И снова восставать, как древний Рим.
Как Феникс, в небеса рвалась из пепла
И совершала к свету свой полет.
Прошла сквозь строй, узнала пулю, петлю,
Но и врагу давала укорот.
Оплакивались горькие потери.
И приходили мирные года.
Под старость лет своих я твердо верю:
Россия не погибнет никогда,
Найдет свой путь, покончив с жадной ложью,
Из прошлого уроки извлечет,
И жизнь, трудом людским и волей Божью,
Спокойно и разумно потечет.
Пусть обойдут потомков наши встряски.
Покой и разум – есть что нужней?
И погремушку теребят в коляске
Родители работников тех дней.
Преодолеет все и все осилит,
По океану времени скользя.
И сердцем верю я, что – быть России:
Такой стране вовек пропасть нельзя.
***
Нет, я не прячу смятенную душу
И не от скрытности мрачной молчу:
Не рассказать я хочу, а послушать,
Не показать – я увидеть хочу.
И для того собираюсь в дорогу,
Пусть и не сбудутся светлые сны.
Все мы равны перед жизнью и Богом,
И перед смертью мы тоже равны.
Рельсы, мосты, полустанки лесные –
Каждый о чем-то поведать готов.
Знаю, - во всей необъятной России
Нету чужих для меня городов.
Хлеб мы едим, запивая водицей,
И говорим на одном языке,
Счастье из рук улетает жар-птицей,
Чтобы пропасть без следа вдалеке.
Взглядом его проводив невеселым,
Я не прошу, чтоб вернулось назад.
Над не замершим привольным Тоболом
С тихой душою встречаю закат.
|
| |
| |
| rommnaumych | Дата: Четверг, 12.02.2015, 18:34 | Сообщение # 21 |
|
Рядовой
Группа: Администраторы
Сообщений: 15
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 20
SAGA PEDO *
Кузнечик непорочного зачатья,
Степная дыбка в зелени сквозной,
Свидетель триумфального несчастья,
Веков меланхолический связной…
Ты – воплощенье женственности хищной,
В роду твоем, не знающем самцов,
Живой, подвижной лакомится пищей
Веселое потомство без отцов.
Но здесь, в краю, где каждая победа
Десятки жизней уводила в ад,
Философ равнодушный, Saga pedo,
На гераклейских зольниках твой сад.
К проломам стен по тропкам проводимы,
Мы мнем бурьян невидимых могил
Здесь, где крестился хитрый князь Владимир,
Когда осадой Корсунь покорил.
Бесполый вид, своих мужей сгубивший,
Мир, оплодотворенный на крови…
Мы ищем на разграбленном кладбище
Те знаки архаической любви.
· Степной кузнечик, самка которого может давать потомство без участия самца.
Невольница.
В корсет асфальта и бетона
земля затянута до стона.
Земля - невольница, раба,
её оковы - города.
Ей снятся по ночам луга,
в туман плывущие стога,
алмазной россыпью роса,
с небес упавшая слеза.
И поле золотой пшеницы…
вздохнёт, всё это только снится.
А утром снова шум машин,
висящий смог и едкий дым
листвы, что корчится в кострах,
и смерть листвы, горящий страх.
Бульвары старые с укором
ждут исполненья приговора.
Смириться с пленом ей невмочь.
Внутри земли и день, и ночь
кипящей магмой - боль и гнев,
там пульсом - оголённый нерв…
и снова гасит пыл страстей.
Ей жаль не городов - людей.
* * *
Возле церкви в селе Городня
Никогда не положат меня.
В светлый день, неизвестно который,
В этот серый пустой крематорий
На машине свезут, как в гараж,
Где казённая плёнка долдонит,
Хризантемы мне вложат в ладони.
Как ты мерзок, подземный этаж!
После этой возни похоронной
Только серые будут вороны
Ликовать от весны и кричать,
Потому что я так их любила,
Словно что-то родное мне было
В их носах, и прыжках, и речах.
* * *
Больше уже не могу, пощадите меня,
Больше уже не хочу этой работы.
Руки мои чернее день ото дня,
Просто с лесов упаду, не доживу до субботы.
Зеркала я боюсь — там с опухшим лицом,
Точно в картине Целкова, себя увижу —
Квадратноплечим, квадратнощёким бабцом,
Не до искусства мне, не до Парижа.
Тем, что горело внутри, сама себя изожгла.
Похоронила уже и отца своего, и мужа.
Сколько живёт во мне этих слов нелюбви и зла!
Я изнутри еще страшней, чем снаружи.
Как я устала! Всё! — положите меня во гроб!
Столько ещё пережить — не соглашаюсь.
Венчик бумажный пусть мне положат на лоб.
Вот как хочу, чтоб это решалось.
Нищие дети идут по вагонам, и сердце болит...
Только сама с собой говорю, сама с собою…
Но должно до холодов вычинить и побелить
Южный фасад (успеть!) Архангельского собора…
Украина
1
Не межи, не заборы, а растёт конопля,
и грозди висят воробьёв.
Ни прута, ни доски,
только стебли подсолнечника,
из них в огородах летом —
шалаши для детей, «халабуды»,
где у каждого —
полная жменя семечек.
Украинский язык — низы и визги,
а среднего регистра нет.
О, хохлацкая кровь,
из тебя это низменное любование жизнью!
2
Одиноким подсолнухом
в поле стоять перепаханном
на потребу полевым воробьям.
Воробьиные заеды, чёрное семя расклёвано,
сладкие крошечные семядоли.
Облегчилась моя голова,
достоявши до времени,
когда весна звенит
воробьиным тремоло совокуплений.
------------------------------------------------
УЧАСТНИК номер 21
*
Тонкий хруст московских льдинок.
Воробьиный говорок.
Рядом кладбище и рынок –
Торг и вечности порог.
Лишь трамвайным дребезжаньем
Нарушаемый покой
Отзывается преданьем
Сонной жизни слободской.
Ход трудов и дней составил
Свод из свято чтимых здесь
Трех простых и мудрых правил:
Просчитай, отмерь и взвесь.
И бревенчатая кладка,
Что светла и тяжела,
Все стерпела без остатка,
Вынесла, перемогла.
Но среди надгробий серых,
Где усопших имена,
О других весах и мерах
Нам напомнит тишина.
Август
Поведай, откуда
В вечерней тиши
Рождается чудо
молчанья души,
Колеблется воздух,
Закатом зажжен,
И падают звезды
Застывшим дождем.
Печаль подступает,
Хмельна и остра,
А звезды пылают,
Как угли костра,
И неба ночного
Безмолвен обвал,
И слышится слово,
Что я не назвал.
По небу промчится
Мгновенный огонь,
Звезда, словно птица,
Согреет ладонь,
Прохладная крона
Чуть дрогнет потом,
И яблоко сонно
Блеснет серебром.
О, августа спелость,
О, царство садов,
Немногое спелось
Ко сбору плодов,
Паденье сухое,
Надтреснутый звук,
И сердце тоскою
Сжимается вдруг.
Но будет когда-то —
Года промелькнут,
В минуты заката
Меня позовут
Далекие звезды,
Горящие днесь…
Последние версты,
Последняя песнь.
***
Поезд шел. Впереди
луч метался слепяще и косо,
И внезапно возник
нарастающий звук на ходу.
То ли это на рельсах
протяжно запели колеса,
То ли трубы взревели,
в ночи предвещая беду.
Гулким эхом еще
билась поступь прошедшего века,
Но тревога другая
крепчала уже в голосах.
Неизвестная даль
открывалась навстречу с разбега,
Истекал промежуток,
Истекал промежуток,
мерцая нулями в часах.
И срывались с петель,
и беспомощно хлопали двери,
И без умолку, хрипло
кричал ошалелый петух,
И маячили вновь
лихолетья во тьме да потери,
И костром на ветру
разгорался разбуженный дух.
А колеса стучали
и мерно качались вагоны,
Мирно люди дремали,
дорогою утомлены,
Но все громче до них
доносились времен перезвоны
И нежданным набатом
взрывались их тихие сны.
***
Засыпало снегом дорожки
И в зябком тумане, как встарь,
Кислинкой моченой морошки
Опять отзовется январь.
В ночи именинник заплачет,
Опомнится, грифель возьмет —
И друга черты обозначит
Отточенный угля полет.
Зима продышала колечко
Поспешно, на миг, не всерьез,
И снова замерзшая речка,
И мoрок, морошка, мороз…
Из цикла «Памяти мамы»
II
День погаснет поневоле
Догорающей звездой.
«Старый дож плывет в гондоле
с догарессой молодой[1]».
Отчего же, как тогда,
Повторяю эти строки
У заснувшего пруда?
Это было все когда-то —
И биение строки,
И горение заката,
И касание руки,
И заброшенного сада
Глушь тенистая аллей,
И зеленая прохлада
Веницейских площадей.
Я не знаю, в чем причина,
Где беда и где вина,
Только точно половина
От меня отсеченa.
Ни отчаянья, ни боли.
И над тихою водой
В голубом эфирном поле
«Светит Веспер золотой»[2].
III
По горам бежит, играя
Под носком ботинка,
Каменистая, крутая,
Узкая тропинка.
Живописец на пленере
В солнечном просторе…
Cinque terre, Cinque terre,
Via del amore!
То подняться, то спуститься,
Глаз не опуская,
А под нами вьется птица
Белая морская.
В берег, словно при Гомере,
Мерно бьется море.
Cinque terre, Cinque terre,
Via del amore!
В небе дымка золотая,
Полдень дышит жарко,
И смеемся мы, шагая
С Чинцией и Марко.
Тень прохладная в пещере,
Тихо, как в соборе.
Cinque terre, Cinque terre,
Via del amore!
Сердцу радостей мгновенных
Подарили много
Пять земель благословенных
И любви дорога.
Их не вытравят потери,
Не изгладит горе…
Cinque terre, Cinque terre,
Viadelamore!
IV
Опушились ветки верб.
Вызрел колос — послан серп.
Я опомнился весной.
Только нет тебя со мной.
Не разверзлась с громом твердь —
Подошла неслышно смерть,
Взяв тебя средь бела дня,
С кровью вырвав из меня.
Пасха светлая пришла.
Жизнь поют колокола,
Но за дружеским столом
Мы с тобою не вдвоем.
Этот праздник первый раз
Разделил тебя и нас.
Знаю — вместе все равно.
Только видеть не дано.
До чего привычно нам
Повторять про «здесь» и «там»,
Но поймем ли мы ответ
Тех, что нынче с нами нет?
Там, в безмерности иной,
Меркнет опыт наш земной.
Там другой и град, и герб…
Вызрел колос — послан серп.
Межвременье
Великому трубачу Олегу Степурко
Ушел пророк. Ушел первосвященник.
Осыпались листки увядших денег[3].
И обнажились яркие гроба.
Не слышно хора. Не звучит труба.
Вдали ревут раскаты океана.
Глубинный гул немолчно, непрестанно
Тревожит нас из темной немоты,
Где под корой сдвигаются пласты.
Вновь протрубила лебедем Обида
И солнце днем во мрак ушло из вида[4],
И об исходе века говоря,
Трепещет поздний лист календаря.
Посылка-посвящение:
Но нам с тобой совсем недаром любы
Другие песни и другие трубы.
Чем ни грозил бы нам грядущий век —
Сигнал к походу дан. Труби, Олег!
*
Вот и скатерть на столе…
Нынче праздник на земле,
Тот, который нам сияет
Даже в самой смертной мгле.
Плещет древо за окном,
Будет песня, будет дом,
Будет горечь, будет радость
- Все мы с Ним переживем.
Нынче вся земля светла,
И звонят колокола,
И ровнее бьется сердце,
И стройней звучит хвала.
|
| |
| |
| Януш | Дата: Воскресенье, 15.02.2015, 04:50 | Сообщение # 22 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК 22
*
Окно было настежь,
и шторы дышали апрелем.
И куст, воробьями заряженный,
весь пролетарский запал
весне отдавал
и звенел.
И в сосульках прожилки горели.
И кот у соседей
под вечер из дома пропал.
И было смешно и легко.
И хотелось дышать как попало,
обняться со всеми,
любить без разбору, без дна...
Мне было шестнадцать.
Для полного счастья хватало
мгновенной весны
и открытого настежь окна.
Детство. Ночная гроза
Ужалила молния землю,
на миг озаряя поля,
и мощь раскаленного стебля
впитала ночная земля.
Твердыня ее задрожала.
Мы видели с братом вдвоем,
как плоть огненосного жала
она поглотила живьем.
Как будто бы рухнула рядом
небес вековая стена.
Над нами могучим разрядом
прошла грозовая волна.
Она раскатилася лихо,
из молнии вытряхнув злость.
И вновь стало сонно и тихо.
И все на душе улеглось.
О чем-то мы с братом мечтали,
до неба мечты возводя.
И долго, счастливые, спали
под шум проливного дождя.
Лошадка
Возил я с водою бидоны и бочки.
Телега, скрипя, громыхала на кочке.
"Трень-брень", - говорили бидоны друг другу.
Вода из бидонов плескалась по кругу.
Лошадка бежала ни шатко, ни валко.
Вода, коли есть, так ее и не жалко.
Зато, как сгружали бидоны, мы той
поили лошадку студеной водой.
Я брал из столовой буханку черняги,
руками разламывал хлеб для коняги,
на крупные грубые части делил
и крупною грубою солью солил.
Забыть ли тот хлеб, раскуроченный грубо?
Как брали его лошадиные губы,
к ладони моей прикасаясь слегка...
...И сердце забудет,
да вспомнит рука...
* * *
Заря скупым приветом
Легла на кровли крыш.
В доске кусочек света
Прогрызла за ночь мышь.
Шепчу: "Вставай, Татьяна,
Пожалуйста, вставай!
Того гляди, нагрянут
Родители в сарай,
Как я тебя такую
От них уберегу?"
...А сам тебя целую,
Целую, не могу...
И солнце лезет в щели,
И сладок наш приют.
И ты мне шепчешь еле:
"Пусть видят, пусть убьют..."
* * *
Т. А. С.
День скрытным был и молодым.
Ночь грешною была.
Очнулся - замело следы,
И даль белым-бела.
Оно и верно: счастьем впрок
Не запастись навек.
Сегодня вышел за порог,
А за порогом - снег.
Сосед на ухо трень да брень,
Могу ли чем помочь?
...Сосед, верни минувший день,
Ту женщину и ночь.
Ему, конечно, невдомек.
Он добрый человек.
А я вот вышел за порог,
А за порогом - снег.
Добавлено (12.02.2015, 22:58)
Добавлено (15.02.2015, 04:50)
---------------------------------------------
УЧАСТНИК 23
КАКАО
Еще переполнены в доме подвалы.
Так трудно с жильем.
Нет часто угла, а квартир и подавно,
Но все же живем.
На столике — бирка, на тумбочке — штемпель.
Шкаф с номером «100».
Фанерные стены, обои и мебель —
Казенное всё.
На кухне толкутся двенадцать хозяек.
Объявлен заем.
В палатке торгуют одними гвоздями,
А все же живем.
Еще только-только убрали развалку
(Расчеты с войной),
И в чайник не жменями сыплют заварку —
Щепоткой сухой.
Дурит карачун — электричкам попутчик,
Балует ножом.
Ближайшая цель — дотянуть до получки,
А все же живем.
Мальчишки на лед на салазках съезжают,
Теплеет река,
И трещины мартовский лед покрывают,
Как сеть паука.
Пошел по воде тихоходный «трамвайчик»,
Он первый у нас.
А дворники в спину пореже таращат
Наметанный глаз.
Уже говорит комендант по-татарски
Кассирше жене,
Что стали скупее жильцы на подарки,
Что жить тяжелей...
На черном диване ворочает тело,
Сопит под пальто.
Упруго, бывало, пружина скрипела,
А нынче не то...
Из дворика тянет кислятиной, щами —
Объедками дня.
Там кошки строптивые роются, тщаньем
Друг друга дразня.
И вдруг
Возденут усы,
Как будто бы невидаль в доме какая...
А это в носы
Потек им щекочущий запах какао.
Его не узреть.
Ползет он невидимой тоненькой дымкой,
И можно вертеть
Всю ночь головами в борьбе с невидимкой.
Какао в Москве —
Весенней, холодной, оборванной, босой —
На реденький сквер
Вливается песенкой сладкоголосой.
Откуда оно?
Бог весть из каких птицерайских бразилий —
На мутное дно
Кривых переулков голодной России!
Когда на ладонь
Мне выполз химический червь карандашный,
И косо, как конь,
Сморгнул весовщик, пачку гречи продавший,
Когда за спиной
Давилась толпа, напирая и ширясь,
Из пачки худой
Гречишные зернышки шустро крошились,
Как тяжко пыхтя,
И словно медовые выпятив губы,
Кондитер «Октябрь»
Продул прокопчено-кирпичные трубы.
Фабричный сигнал
Над крышами зычно гудит, как октава,
И тянется к нам
Упругая, стойкая струйка какао...
С аванса домой
Сосед возвращается, молча качаясь.
У двери входной
Роняет ключи и воюет с ключами.
Песок на локтях,
Как жук, золотая на кепке кокарда.
А «Красный Октябрь»,
Клубясь, обдает нас дыханьем какао.
ОКА
Наташе
Речной волны песчаный шорох,
Оки просторный поворот,
И над водой ворон тяжелых
Горластый, бреющий полет.
Прошелестит в стволах отвесных
Упругий ветер, уходя,
И тянет стая в клювах тесных
Косую кисею дождя.
Она ложится складкой первой
Нам сверху на плечи с тобой,
И хорошо под этой серой,
Под этой старой кисеей.
Когда еще, в каком столетье
Нам возвратят счастливый час,
Чтобы вот так могли смотреть мы
На все, что связывает нас –
На поворот Оки широкий,
Теченья темную струю
И на спадающую в ноги
Дождя сырую кисею…
ГЕНИЙ МЕСТА
Обычная вещь – потрясенья судьбы для всех,привыкающих к ним.
У Гения места неслышный полет,и путь его неуловим.
Он свяжет балтийский закат и рассвет, он с ночью сольется дневной,
И будет у серых гранитов кружить, снижаясь над самой Невой.
Трещат барабаны. Качается дым. Уключины трутся,скрипя.
Он души прохожих пронижет собой, в их сердце оставит себя.
Был некогда город такой – Петербург, поднесь его шпили видны,
Но смыло несчастных его горожан приливом осенней волны.
Был некогда город такой – Ленинград. Он тоже сумел устоять.
Но смыло несчастных его горожан волной, обратившейся вспять.
И если теперь мы по тем же торцам пройдем Петербургом Вторым,
То место увидим, а Гения – нет: он смертен и неповторим.
Живет он не только в замшелых камнях, в клубящемся сумраке ниш,
Но в душах исчезнувших тех горожан, а их-то и не повторишь.
Какие пришельцы в каких пришлецах его воскресить бы смогли,
Покуда встревоженной пены морской теснятся «барашки» вдали?
САН-МИКЕЛЕ
Памяти Иосифа Бродского
В идеальном порядке, где бы я ни ходил,
Аккуратные грядки легендарных могил.
Адмиралы-счастливцы, я покой ваш храню.
Хорошо ли вам спится в вашем отчем краю?
Кредиторы, пройдохи, дамы сердца, певцы.
Богатейшей эпохи золотые творцы.
В гуще прошлого века, в ленинградские дни
Было сказано веско средь людской толкотни:
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать.
К вам, купцы и банкиры, как попал буквоед,
Перл космической лиры, своенравный поэт?
Да еще из России…Что, – ответьте на раз, –
Морозини, Россини, потерял он у вас?
В кипе тысяч е#гостроф есть на этой печать:
На Васильевский остров
Я приду умирать.
Это было б красивым завершеньем судьбы:
К волнам Балтики, к ивам, на родные гробы.
Снисхожденье – заблудшим. Всепрощенье – врагам.
Уважение – лучшим. Всем сестрам по серьгам…
Где Венеция-Север? Где Венеция-Юг?
Как заклинило реверс наших встреч и разлук!
Есть балтийские воды, черно-белый покров.
Есть дыханье свободы –Адриатики зов.
Между ними не версты – между ними века.
Тот, чьи очи отверсты, знает наверняка
И меняет свой выбор: и погост и страну –
На Венецию-рыбу, на волну зелену.
Здесь, в последней постели под опавшей листвой,
Островок Сан-Микеле, чужестранца укрой.
Не отринь пилигрима. Что он смял голенищ –
Мимо Родины, мимо дорогих пепелищ!
Не ищи лжепророка в том, чье сердце, плеща,
Износилось до срока у Отчизны в клещах.
Не венками обвитый – под пинками суда
С не прощенной обидой он ушел навсегда.
Говорящих фамилий приумноженный сонм –
Бродит тень его или погружается в сон
В первом – дантова ада – самом легком кругу,
Где как будто не надо быть у Неба в долгу.
Голос там на пол тона ниже, чем на земле.
Как в саду у Платона, там туманы к зиме.
Этих сумерек дымка не доступна живым.
Имярек-невидимка, мир смятеньям твоим.
ВЕНЕЦИЯ
Я знаю, в этом городе должны
Жить только те единственные тени,
Чьи дни при жизни были сочтены,
Как в воду уходящие ступени,
Где серая когорта январей,
Лагуны ветром от моря гонимых,
Проходит, как цепочка фонарей,
По низким берегам неисцелимых.
Что делать мне под хмурою стеной
С моей веселой памятью о солнце?
Одиннадцать столетий за спиной
Блестят, как крошки золота на донце.
Ночной прилив поднимет до плеча
Морских огней мерцающие бусы,
А в полдень ниспадает, как парча,
Стоячий плеск воды зелено русой.
О, праздник света, пестрый карнавал,
Смешенье красок, шум, столпотворенье!
Большой канал похож на интеграл,
Изображенный в третий день творенья,
Изборожденный стрелами гондол,
В которых мавр везет гостей из Гавра,
А догаресса, приподняв подол,
Уже ступает на борт«Буцентавра». [1]
Завалены товарами мосты,
Запружены игрушечные пьяцца [2],
И чайками разубраны кресты
Под звон колоколов и смех паяца.
Венеция – подобье райских кущ,
Они, и вечны и неугомонны,
Так почему охватывает плющ
Укутанные бархатом колонны?
Зияют окна черные кругом.
С кем город-призрак борется в тумане?
Кто и когда с кормы косым веслом
Захлопнет ставни на дворце Гримани?
Еще не вся искуплена вина,
Еще не все оплаканы потери.
Зачем же бирюзовая волна
Стеклянные оплескивает двери?
Смелее, Адриатика, входи
В свой ветхий дом, в забытые покои
И хороводы зыбкие води,
Покачивая белые левкои.
Теперь я не забуду твой напев,
Над площадью гнедых коней квадригу
До той поры, пока крылатый лев
Не дочитает мраморную книгу.
[1] Корабль
дожа, итал.
[2] Площади, итал.
Добавлено (12.02.2015, 23:36)
---------------------------------------------
УЧАСТНИК 24
Жажда Жизни
Эпилептический удар...
Широкой, беспросветной ямой
стал узкий болевой канал.
Как выпустить наружу гной,
очистить раненую ниву,
дрожа подстреленной лисой,
взлетая птицею бескрылой?!
Язык мой - каменная глыба,
а зубы - лезвие воды.
Проткните зев иною силой!
Попробуйте меня спасти!
Я жить хочу! Я жить хочу
под небом в злате Сентября.
Теперь, я знаю, по плечу
нам крыши горние поднять.
Мы разожмём твою клешню,
и птахи вылетят на волю.
А я, прищурясь, посмотрю,
как бродом нашу жизнь обходишь.
Я жить хочу!
18.09.2014. Иркутск
Медвежий угол
Я выпью медовухи
в берлоге неизвестной,
укрытой золотою черепицей.
Ой, отдохну!
Сойду с ума под вечер.
Забью на ужин тараторку-птицу.
Я ножик оброню.
И ввалится хозяин,
безжалостно обчистивший умёт.
Хозяюшка, разлапившись,
усталого встречает
и погодя промолвит:
"Тебя приятель ждёт".
19.09.2014. Иркутск
Приглашение
Приходите, друзья, приходите,
даже, если на два стола:
кипячёной воды – пол графина
и коробка печенья – пуста.
Вы придёте друзья, я уверен.
Кто здоров, кто немного простужен.
Кто под крышей стоит, кто-то – в луже.
Все по праву явились на встречу
С Ней, с единственною и прекрасной.
В драных джинсах и бежевом топе – Она.
В белом платье о кружеве моря – Она.
Я уверен, что вас будет много…
Примет всех. Изглядит, исцелует уста.
Ведь на каждого здесь – понимание Слова,
осознанье того, что планета мала,
а желание жить на планете – огромно.
19.12.2014. Иркутск
Космополит
- Наш бар открыт
и вы здесь первый гость.
Мы рады вам. Входите.
Ставьте трость
у этого стола.
Почётнейшее место
выделено вам.
Повесим тюбетейку мы
на гвоздь,
что сразу по-над вашей головой.
А чудо-балалайка у окна
найдёт себе заслуженный покой.
- Изволите чего?
Вина бокал?
А может,
водки рисовой
сто грамм?
- Почтеннейший,
послушай, я устал
от этих изысканий
разных стран.
- Налей всё, что горит,
в один стакан.
От нации по ломтю
оторви.
Всё это заверни
в огромный блин.
За трапезой,
которую искал,
я буду наблюдать,
как ваш Мистраль
за окнами
жестокое творит,
пока ваш чудный
бар открыт.
(12.05.2013)
***
Старая кошка,
старая кошка
вновь приглядывается.
Только - иначе...
В этих стенах
угрюмости не было раньше.
Старая кошка...
Боже, как сложно
вспомнить устои
времён зарожденья
ласки кошачьей.
Память остыла.
Дальше? Что дальше?
Будет могила,
скрытая буйной травой забытья.
Старая кошка
больше не в силах
тайной своею
всех поражать.
07.04.2014 - 03.05.2014
Добавлено (15.02.2015,03:34)
---------------------------------------------
УЧАСТНИК 25
***
Песчинка-слово, спугнутое ветром,
Укрылось где-то меж твоих высот,
Поэзия, духовный заповедник,
Оставив пару маленьких пустот.
Так в паззле жизни остаются дыры
С отлётом тех, дарованных судьбой –
Друзей, врагов, соседей по квартире,
Одной дорогой спаянных с тобой.
И заживляешь тающие ткани,
Латаешь обветшавшие края ─
Простой молитвой, памятью, стихами ─
На сквозняках земного бытия.
Переделкино
Всё тот же Дом, пленяя и маня
Наивностью и ветхостью ампирной,
Всегда не замечающий меня
В задумчивом молчании надмирном,
Он так же светит сквозь узор листвы
Молочной белизною колоннады.
А мне довольно гроз, дождя, травы,
Чтоб стать своей в запущенности сада
И поспешить захлопнуть ноутбук
И в путь пуститься по сырой тропинке…
А ночью слушать отдалённый стук
Старинной, верной пишущей машинки.*
*Существует легенда, что по ночам в старом корпусе
Дома творчества работают жившие здесь писатели
Покинутый дом
Молчанье сирого сиротства.
Крапива, пижма, лопухи…
Тому, кто предал первородство,
Ещё припомнятся грехи.
Мох, зеленеющий на крыше.
Забитых окон слепота…
И всё же дом чуть слышно дышит,
Как дышит церковь без креста.
И яблоня, к нему припавши,
Беды не в силах превозмочь,
Как женщина на поле павших,
Ещё пытается помочь.
Отчим
Ореховое дерево у дома,
Тропическое солнце Ферганы…
На карточке семейного альбома –
Мой отчим, не вернувшийся с войны.
Смеётся, с мамой молодой в обнимку.
Так оба хороши и влюблены,
Что счастье проливается со снимка.
И дата – за неделю до войны.
Письмо – солдатский серый треугольник –
Последнее из крошева войны.
И выраженье неизбывной боли
У мамы – до конца, до седины.
Теперь, наверное, они опять в обнимку
Стоят среди небесной тишины.
И мама молодая, как на снимке,
И отчим, не вернувшийся с войны.
Старые письма
Сегодня речь идёт не о любви.
Скорей – о человеческой приязни.
И письма пожелтевшие твои
Уже читаю без былой боязни.
А было – эти лёгкие листы
И почерк нервный – сердце обжигали.
И маленькие боги с высоты,
Смеясь, тугие луки напрягали.
А нынче здесь иные божества
Уютно умостились у камина –
Часы заводят, шевелят дрова
И верно служат мудрой Мнемозине.
Но вот, коснусь исписанных листков –
И замолчу, и затаюсь бессонно…
И светит мне из вереницы слов
Души минувшей пламень потаённый.
Добавлено (15.02.2015,03:42)
---------------------------------------------
УЧАСТНИК 26
Промелькнувшая автобусная остановка
Старик на лавочке сидит,
За что-то белый свет ругая,
А мимо…, мимо жизнь летит
Столь п о т р я с а ю щ е д р у г а я…
Летит, не глядя на него,
Ей только бы скорей меняться.
Как потрясающе легко
Забыть… и в неизвестность мчаться.
Вперед, вперед, всегда вперед, -
Секунды бешено несутся!..
Кому же в голову придет
Остановиться, оглянуться?..
Быстрей вперед! Лечу легко,
Чтоб где-то счастье состоялось…,
И вдруг пойму: как велико
То, что в прошедшем затерялось
Почтальон
Почтальон бежал бежмя,
На педали всюду жмя,
Прибежал и закурил.
А зачем бежал - забыл.
Ни газеты, ни письма,
И за окнами зима
Ливень
В Гаграх дождь
Такой внезапный
Беспощадный, сильный, мощный…
Под каким-то эвкалиптом
Я стою насквозь промокший.
Под ночными небесами,
Среди грохота прибоя
Ливень грёз моих смывает
Бытие как таковое.
Рисовальщик
Легко штрихам карандаша
звать страсть и красоту,
и грифель крошится, кружа
по белому листу.
Не важно, что рисует он –
покой или прибой.
Смотри, мечты и сны –
твои –
вскипают под рукой.
Ты их давно уж позабыл
в чаду вседневных смут.
Дела есть поважнее,
но…
мечты и сны – живут!
Пятница
То катится, то пятится
монеткой на ребре –
уже неделю пятница
одна в календаре.
То солнце нам слепит глаза,
То дождик моросит.
Всё изменяется, скользя,
А пятница стоит.
Зато не надо ничего
Ни ждать, ни догонять.
И даже как-то жить легко,
Но пятница опять…
Добавлено (15.02.2015,04:18)
|
| |
| |
| Януш | Дата: Воскресенье, 15.02.2015, 20:08 | Сообщение # 23 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 27
Памяти поэта А.Ревича
Счастливый день в Переделкино
Дом творчества. Уснула суета,
Примолкло лето, потускнели виды.
Наш корпус опустел, кряхтит с обидой
И лоджия сто тридцать пять пуста,
Затихли звуки, нету огонька…
А как недавно славно здесь сиделось.
Как будто стая вольных птиц слетелась
На таинство к гнездовью вожака.
Был всем приют дарован в одночасье,
Заварен чай, по кругу пущен торт.
Но руки не тянулись к разным сластям,
Тянулись души, как матросы в порт
Из долгого морского онеменья,
Чтоб, наконец, развеять все сомненья,
Чтоб говорить и слушать, отзываясь,
Перекликаясь, радуясь, ловя
Другой души порывы. Так бывает,
Когда слетится дружная семья.
Казалось важным всё и всем хотелось
Беседу бесконечно длить и длить.
В пылу общенья ощутимо зрело
Желание безудержно творить.
Был день Преображения Господня,
Счастливый день в чреде последних лет,
И так хотелось вечно длить сегодня
И это лето длить на много лет…
2000
Прозрение
Что есть мгновение
и
где в нём суть –
Своим прозрением
мгновенным будь.
Ответы быстро дать
не
сможет друг.
Прозренье выстрадать –
тяжёлый труд.
Своим ристалищем
стань на века,
А коль не станешь им –
умрёт строка.
И только вместе вы –
ты
и строка
Счастливым вестником –
вперёд, в века.
Гони волну и будь на гребне
«Гони волну и будь на гребне».
Какие крепкие слова.
Не слушай правильные бредни
И пусть кружится голова.
Гони волну и будь на гребне!
И выше, выше, к облакам!
Мы все страдаем, все мы грешны,
Но избавленье – только там.
Чем выше гребень, тем страшнее,
Но удержаться - твой зарок.
И только там победа зреет,
И там рождается урок!
Одна волна родит другую,
Ещё бесстрашней и вольней.
Так и мечты – рождают бурю,
И белый парус –ТЫ – над ней!
Живи и пой
Живи и пой,
пой и шагай –
зовёт с собой
любимый край!
Зовёт с собой
всё вдаль и вдаль.
Но ждёт там боль
и крови аль.
За каждый шаг
плати сполна,
чтоб с глаз спада-
ла пелена.
Чтоб сделать э-
тот край любим,
мы много све-
та сотворим.
И этим све-
том осветим
там дом один,
там дом один!
А этот дом
есть Храм Души.
Зажги свечу,
молчи в тиши.
Пусть освеща-
ет душу свет,
другого сча-
стья в жизни нет.
Ни в этой жиз –
ни, ни в иной.
Живи со све –
том, БОГ с тобой!
Дважды два
В каком-то параллельном мире,
В себе пересекая грань,
Твержу, что дважды два – четыре,
Как неземную пастораль.
Твержу, что вот оно – решенье,
И нет нужды его искать.
Твержу, сама себе не веря
И зная точно – будет пять!
Твержу, что небо – голубое,
Твержу, что радость – коротка.
Но почему мне нет покоя
На грани нового витка?
Хочу не верить аксиомам,
На веру всё не принимать,
Решать задачи по-иному,
Пусть будет не четыре – пять!
Хочу, найдя в душе решенье,
Поверив в истинность его,
Уйти в иные измеренья,
Где от земного – ничего.
И там, в неведомом пространстве,
От изумленья затаясь,
Вдруг ощутить святое братство
Всех, кто решает так же – пять!
И ни к чему земные страсти
По уравненьям Бытия.
Кто мы, какой запретной масти,
Решаем сами – ты и я.
И только там, за гранью смысла,
В разреженном пространстве снов
Отыщем Света коромысла
Для новых, будущих основ!
Тбилиси… Тифлис…
Тбилиси… Тифлис…
Для чего ты мне дан?
Чтоб, вторгшись
в грузинский содом,
я тихо бродила
по райским садам
в погоне
за белым листом?
Нет… тропкой по краю
обрывистых скал,
стеля пре собой
исцеляющий страх
и камни
срывая в обвал,
я рвусь к небесам,
чтоб звериный оскал
ободранных туч,
словно изверг впотьмах,
меня, придушив,
целовал.
И, празднуя страха
поруганный плен,
томясь
пред задиристым злом,
я вдруг понимаю –
свершился обмен
уснувших равнин
на грузинский содом,
где ждал меня
преданный дом!
Сообщение отредактировал Януш - Воскресенье, 15.02.2015, 20:21 |
| |
| |
| Януш | Дата: Понедельник, 16.02.2015, 00:05 | Сообщение # 24 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 28
Листопадное похмелье
Я не помню тебя, помню только озябшие пальцы…
В ноябре так легко непогодой оправдывать ласку…
Помню, как отражались в глазах листопадные краски,
И тоску одиноких трамваев – вечерних скитальцев.
Я не помню тебя… помню тёмные быстрые пряди –
Ты так часто, рассыпав на миг, собирала их в узел –
Этот жест торопливо-небрежный вселенную сузил
До размеров ладони твоей – я вселенную гладил.
Я не помню чертёнка в глазах, по-снегурочьи кротких,
Полутени на бледных плечах и испарину кожи,
Бесконечность бульвара, случайные взгляды прохожих
И прозрачную каплю дождя на твоём подбородке.
Помню только заклятие злых великанов – вокзалов,
Их дурные глаза и железные цепкие руки –
Мы с тобой – неразлучные Божьи кремень и кресало –
Разорвались в пространстве немыслимой силой разлуки.
Я тебя вспоминал – как всегда – без закуски и меры –
До потери различия водки, вина и текилы…
Две уныло-безликие девы – Надежда и Вера –
До утра хлопотали над сестринской старой могилой.
Расползались туманы, крадя заплутавшие души,
В листопадном похмелье луна суицидно дрожала,
Шелестели часы на стене, и холодное жало
Проникало не в сердце моё, а в размякшую грушу.
Зимние письма
Милая, в этом году
Так и не выпало снега…
Клёны бормочут в бреду,
Небо сутулится пего.
Жухлые травы, дрожа,
Сбились в лохматые стаи.
Ель позади гаража
Сумрак ветвями листает.
По вечерам над водой
Тени густы и лиловы…
Месяц опять молодой,
Звёзды крупою перловой.
Можно сказать – всё о’кей,
Ем потихоньку варенье…
Помнишь, как плыл по реке
Август медлительной тенью?
*
Милая, в этом году
Снега у нас как обычно.
Лебеди спят на пруду,
Ноют колени привычно.
Тихая ель за окном
В облачных далях витает.
Что-то не очень со сном –
Книжку пол ночи читаю…
Или сижу в темноте,
Мыслям давая свободу –
Тают круги на воде,
Медленно тикают годы.
Чёрная глыба стекла
Тронута инеем белым…
Помнишь, как с неба стекал
Август малиновоспелый?
*
Милая… в этом году
Снегом засыпало вовсе –
Ветер канадский подул,
Сдунул индейскую осень.
Ели укрылись до пят
Белой фатой-оригами...
Ты мне приснилась опять –
Тихой рекой с берегами.
Варежки вяжешь… зачем? –
Их же полно в магазине.
Ем витамины я, ем –
Эти... с наклейкою синей,
И вспоминаю Неву
В жёлтых фонарных оковах,
Лето…
Вот так и живу
В августе сонно-медовом.
Не вернусь...
…никого не узнал,
обознался, забыл, обманулся,
слава Богу, зима.
Значит, я никуда не вернулся…
И.Б.
.......................
Каждый год неизвестный с правами отца и админа
Ближе к осени кровью моей заливает рябины…
Бьёт туманом и шорохом листьев – по-снайперски метко,
Выбивая меня из меня – методично – по клетке.
В чём же логика этой жестокой игры? В самом деле,
Почему в феврале так надрывно тоскуют метели,
Возвращаясь золою черёмух на скатерти мая? –
Я давно ничего в этом промысле не понимаю.
Кто мне дал эти рваные раны над золотом шпилей –
Будто к серому небу гвоздями навеки прибили?
И трамвай запоздалый, сдирающий грохотом кожу,
И пугливое эхо парадных, и спины прохожих?
Для чего эта стылая лава декабрьских окон,
И дымов комбината упругий оранжевый кокон?
Репродуктор настенный, сухие щелчки метронома,
Фиолетово-красный неоновый пульс гастронома?
Для чего этот западный ветер с акцентом восточным? –
Может, лишь для того, чтобы выло в трубе водосточной,
И в фонарных лучах на снегу разбредались по-трое
Одинокие тени глухих пустырей новостроек?
Может, белые ночи с вином, комарами и смехом
Для того лишь, чтоб я никогда никуда не уехал?
Может, влажным покоем набухшее небо над домом –
Чтобы я возвращался, твоими дождями ведомый?
Не вернусь... больше ты обо мне никогда не услышишь,
Каждый март над тобой оплывать будут белые крыши,
Каждый пыльный июль, отражённый в тягучих каналах,
За меня будут пить в подворотнях твои маргиналы.
И когда-нибудь, осенью – третьей, а может, тридцатой,
Ты услышишь, как я не дышу, захлебнувшись пассатом,
И, разлившись рекою по небу – от края до края,
Ты увидишь, как медленно я без тебя умираю.
Умираю без боли… и соки, меня покидая,
Вновь кого-то питают, текут и куда-то впадают –
В тёмно-синюю даль, где умерены чувства и климат,
И медлительно время, и небо одно-неделимо.
Попойка с ангелом
Звёзды пылью осели на чёрный поднос –
Прах остывшей вселенной, тончайший помол…
День угас на шершавых макушках берёз,
Отыграл переливами сосенных смол.
Прилетел, матерком разбудив океан,
Мой полуночный гость – отставной херувим –
Он контужен легонько, обкурен и пьян –
Верит сказкам о Родине и о Любви.
Мы допили заначку – смирнова и ром,
И какую-то дрянь – парфюмерную смесь...
Был нестоек посланник высоких миров –
Громыхал кулаком и гнусавил: Аз есмь!
Ну и кто же ты есмь, измождённая моль? –
Мутноглазое чучело, выкидыш снов –
По облезла с волос инфернальная смоль,
А от перьев – душок кисловато-квасной.
Ты был юн и ужасен – лет тридцать назад –
Мышцы лопались сталью и верой святой,
Смерть обильно цвела в полудетских глазах,
И туманы в ущельях висели фатой.
А сейчас ты – ночной тошнотворный тамтам –
Параноик, нелепый картонный герой…
Не нашедший покоя ни тут и ни там
Бесприютно состарившийся Фигаро.
Извращенец, ты в сердце лелеешь мазки
Чужеродного солнца и сизую гарь…
Выпей яда, безумная птица тоски,
Не заглядывай в бездну, живучая тварь.
Посмотри – зеленеет в окне горизонт –
Ночь кончается, бледно скользят облака…
На свету ты истаешь, навязчивый сон,
Канешь в утренний мутный разлив молока!
Я скандалил, грозил темноте кулаком…
Херувим испугался и тихо слинял.
Истекая неоном в небесный разлом,
Розоватое солнце вползало в меня.
Подожди
Подожди, наше время ещё не пришло,
там – во мраке глубин – не срослось, не прошло,
не скатились лавины с замёрзших вершин,
не пролились дождями... И ты не спеши
прививать пепелищу зелёный побег –
может выпасть нежданно негаданный снег –
растревожить гадюкой уснувшую боль,
довести до кипения чёрную смоль.
Твой спасательный щуп энергичен, остёр –
словно мину в душе ищет тайный костёр,
ищет скрытый осколок, несущий беду –
проникает всё глубже, пока я в бреду,
пересохшую глину в себе распахав,
cею жизнь, натянув пиджачок жениха,
лишь обильную смерть пожиная с утра
в узком зеркале ванной. Ещё не пора…
Не пора, возбуждаясь на запах весны,
на туманную влагу опушек лесных,
на случайность касаний, рождающих ток,
завершить бесконечной спирали виток:
дни, как чётки, в дрожащих руках теребя,
через кожу твою ощущая рассвет,
помикронно, дотошно прощупать себя
и расслабиться, выдохнув: мин больше нет.
|
| |
| |
| Януш | Дата: Понедельник, 16.02.2015, 01:07 | Сообщение # 25 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 29
Вычеркнуть всё
мне бы вычеркнуть птиц
и сказать нарисованным людям:
"этих птиц больше нет -
как и не было вас до меня.."
мне бы вычеркнуть всё,
но в глазах я читаю: "мы - будем?"
и трясётся рука,
и не хочется что-то менять.
13. 02. 2015
Нарисуй мне меня
Нарисуй мне глаза и цветы,и безумное небо,
Что над лысой башкою рождает горошины града.
Нарисуй в небе птиц, что скучают без тёплого хлеба,
Нарисуй мне меня – если это зачем-нибудь надо.
Нарисуй мне слезу на щеке, а в слезинке дорогу
От меня до тебя – чёрной краской, разбавленной серым
Цветом нашей любви... А потом отскребай понемногу
Эти краски с холста – без надежды, любви и без веры.
22.03. 2010
Рыбьи сны
в моих стихах ржавеют в поле танки,
а враг без боя входит в города.
в них каждый третий скорчился от пьянки,
но верит в то, что смерть не навсегда.
в моих стихах полно алмазной пыли
высоких слов и всякого дерьма.
в них ангелы ломают птицам крылья,
чтоб от безделья не сойти с ума.
в моих стихах ты не найдешь ответа
на свой вопрос, зачем мы и куда.
в них – пустота, и нет ни капли света,
лишь рыбьи сны да мутная вода.
25.08.2012
Цветы
Мы похожи на маленьких птиц суетливостью поз
И желанием знать, где кончается небо, но ты
Вот уже много лет задаёшь мне наивный вопрос,
Как живут без корней принесённые утром цветы.
И уже много лет я не знаю, о чём тебе спеть,
Но я тихо пою, и ты снова счастливее всех.
А цветы всё растут, не боясь без корней умереть,
И мы слышим в ночи их весёлый и радостный смех.
30.07.2011
Куда прячутся тени
Дай мне узнать, куда прячутся тени,
Выпусти в полночь дорогой кривой.
Я отползу подышать на коленях,
Чтобы счастливым вернуться домой.
Дай мне увидеть единственным глазом
Вольную волю, я знаю из книг:
Звёзды сверкают, подобно алмазам,
Так, что невольно исходишь на крик.
Дай мне услышать, как ветер щекочет
Сонные травы своим языком.
Выпусти в поле меня этой ночью,
Чтобы счастливым вернулся я в дом.
Дай мне вдохнуть ароматы растений,
Сочных травинок почувствовать вкус.
Я расскажу, куда прячутся тени,
Смертную чью-то почуяв тоску.
10.10.2011
Не бойся
не бойся осеннего дыма,
в пространстве пугающих снов
дороги, ведущие к Риму,
уводят на самое дно.
иди параллельно туману
по краю бескрайних пустот.
всю пыль, что скопилась в карманах,
ты выложишь Богу на стол.
не бойся лишиться награды,
на этом пути в никуда
твой ангел всегда будет рядом,
он будет с тобою – всегда.
25.05.2011
|
| |
| |
| Януш | Дата: Четверг, 19.02.2015, 21:01 | Сообщение # 26 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 30
Сапфир в моем колечке
На исходе февраля, в преддверье марта
С юным ликом, обращенным на Восток,
Ты проходишь, Вавилонская Астарта,
Словно астра – ослепительный цветок.
Над Израилем горит звезда Эсфири.
Синим цветом распускается на мне
Свод небесный, опрокинутый в сапфире,
И звезда в его бездонной глубине.
Воспоминание о кабачке 13 стульев
На душе и в комнате – потемки:
Прошлое потеряно из вида,
Но встают фрагменты и обломки,
Затонувшие, как Атлантида.
На столе стоят салат и шпроты.
На экране – кадры кинохроник
Воскрешают старые остроты
Тех директоров и пани моник.
Слава, слава раннему застолью!
Будущее ближе, даль туманней…
Да пронзит мучительною болью
И блаженством тех воспоминаний!
*****
Коркой плесневой не погребай,
Если хочешь потом царить.
Чтоб с окраин подняться к небу,
Научись над землей парить.
От обочин и грязных свалок
Разверни и раскинь крыла.
Среди наичернейших галок
Стань одной, что белым-бела!
Монолог Жанны Д`Арк
Ах, мама, не быть мне хозяйкой в дому:
Придется седлать мне коня…
Но если я жребий такой не приму,
То кто же заменит меня?
Мне юбку и косы теперь не носить…
Ты слышишь? Трубит моя рать!
Пусть сестры останутся травы косить
И зрелые гроздья сбирать.
Я в бой поведу за собою солдат –
И стану я тверже мужчин.
Ах, мама, взгляни: это нивы горят!
При чем тут и титул, и чин?
Ах, мама, я долгу верна своему:
Мне выпали меч и броня…
И если я жребий такой не приму,
То кто же заменит меня?
А коль суждено мне взойти на костер –
Пожалуйста, мама, не вой! –
Господь свою грозную длань распростер
Давно над моей головой.
В граде сем
Мне город пригрезился давний,
Где улочки – словно колодцы,
Где вниз по узорчатым ставням
Заря молодая крадется.
Травою средь плиток разбитых
И птицей в просторах небесных
Мелодии песен забытых
Живут в этих улочках тесных.
И души, что долго скитались,
Все те, что страдали бессчетно,
В домах этих низких остались
И в них обитают бесплотно.
В сем граде, и древнем, и дивном,
Где каждому вздоху отвечу,
Стихи проливаются ливнем
И ветром несутся навстречу.
|
| |
| |
| Януш | Дата: Четверг, 19.02.2015, 21:11 | Сообщение # 27 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 31
Девочки
Фотограф, мгновенье лови,
пока они вполоборота!..
Лет пять или шесть до любви,
подумать, всего-то, всего-то…
По-птичьи легки и худы,
на чистых чертах позолота.
Лет пять до случайной беды,
ах, Боже, всего-то, всего-то…
Лет пять беззаботных утех,
смешных ожиданий… Лови же –
пока так прозрачен их смех –
все то, что нечаянно вижу!
Поймай на лету, сохрани –
за все их горючие ночи –
тот миг, когда с горки они
бегут и хохочут, хохочут!..
Детский сад
То же все: ограда
и деревьев ряд…
В здании детсада
горвоенкомат.
Ни при чем досада,
вставший в горле ком –
вырос для детсада
чудный новый дом,
ну а этот, латан-
перелатан, вот
для военкомата
только и сойдет.
Но стою горбато
среди всех затей,
словно бы в солдаты
проводив детей.
* * *
Брожу, от слёз слепая,
а следом, как вопрос,
неслышно кот ступает,
стучит когтями пёс.
Взгляну на них незряче –
и сердце удивит
взъерошенность кошачья,
собаки скорбный вид.
Как будто знают сами
причину этих слёз:
поводит кот ушами,
повесил уши пёс…
А сяду, утомленью
себя осилить дам –
кот вспрыгнет на колени,
прижмется пёс к ногам.
Судьбу мою влюблённо
исправить норовят
кошачий взгляд зелёный,
собачий карий взгляд…
* * *
Листаю скуки ради, тереблю
черновиков страницы в одиночку –
и натыкаюсь на такую строчку:
«Как хорошо, что я тебя люблю!»
Но, видно, все старания к нулю
свелись: за первой – ни единой фразы,
и только повторяется два раза:
«Как хорошо, что я тебя люблю!»
Стихов несостоявшихся разбег
был позабыт и датой не помечен,
и лишь внизу приписано помельче
нелепое: «Какой сегодня снег!..»
Какому вслед летела февралю
строка – припоминать едва ли надо,
и что добавить, кроме снегопада?! –
«Как хорошо, что я тебя люблю!»
Гроза
Лидии Петровой и
Михаилу Грозовскому
Гроза! Привилегия лета –
разрядка, разгадка – гроза!
И кто-то опустит роллеты,
и кто-то зажмурит глаза –
гроза!.. Первобытная шутка,
застала, настигла врасплох,
и снова и сладко, и жутко,
нелепый, но – переполох!..
Такая душевная смута,
такое прозренье и мрак –
тебе одному, не кому-то
слепящий разящий зигзаг!..
И что-то себе напророчим,
и, кажется, сможем дерзнуть!..
Гроза никогда – между прочим,
всегда – восхищенье и жуть!
…Уходит. И глубже дыханье,
и ломится солнце в окно,
а в сердце еще полыханье:
то зряче, то слепнет оно.
|
| |
| |
| Януш | Дата: Пятница, 20.02.2015, 13:37 | Сообщение # 28 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 32
А знаешь…
А знаешь, снег вдруг стал теплей,
Как будто в солнечном июле
Мы в ласке пуха утонули
Взнесенных к небу тополей.
И тишина, что мягче снов,
Щекочет легким вздохом губы,
Сейчас любые звуки грубы -
Скажи, пожалуйста, без слов...
21.01.2013
Кофе
Счастье из комнаты вышло на цыпочках,
Выдала турки звенящая медь,
Шепот ругательства шелковой ниточкой
С губ не дает мне улыбку стереть.
Смолоты будни кофейною мельницей,
Повар с утра и взъерошен, и бос:
Кофе в постель – ущипни, мне не верится,
Кофе без сахара – сладко до слез.
22.12.2013
Украденный вальс
Я стою у окна -
Разбудила машина.
Пятачок фонаря
Освещает наш двор.
"Безлошадная" я
И следить нет причины,
Да и выйду ль едва,
Даже если там вор.
Только тени смелы -
Звук сирены угас,
Воркованье и смех
Раздаются опять,
А потом зазвучал
Из динамиков вальс
И подружку юнец
Пригласил танцевать.
Старый вальс из кино -
Кружат легкие тени,
В темных окнах домов
Зажигая огни.
Три минуты всего,
Три минуты смятенья
И, смеясь, в темноте
Исчезают они.
Будет завтра сосед
Поутру материться,
Белый свет и живущих
На нем проклинать -
Закрываю глаза,
Пусть всю ночь будет сниться
Как я с первой любовью
Иду танцевать.
11.03.2011
Не вернувшиеся
Небо чужое крылом синей птицы,
Тихая ночь беззащитно нага,
Нас муэдзин призывает молиться -
Мы поклоняемся нашим богам.
Воздух "кондишен", но тело в алмазах,
Каждая капелька в десять карат,
Кто упоение ищет в намазе -
Мы совершаем древнейший обряд.
Солоно счастье, как воды залива,
Выдох нас к разным прибьет берегам…
Сладкая ночь по-восточному льстива -
Утром мы снова утонем в снегах.
7.12.2012
Мальчики не плачут
«Т-с-с, мой милый, мальчики не плачут,
Смажем ранку – это просто йод,
Ты, похоже, храбрый автоматчик,
Я подую - боль сейчас пройдет.
Посиди, куда – трава сырая,
Ах! Серегу немцы взяли в плен -
Вы в войну еще не доиграли.
Милый, пластырь не срывай с колен», -
Это в семь, а в тридцать лет другая
Ужаснется: «Если бы левей?!
С кем опять в войну не доиграли -
Не меня, хоть дочек пожалей.
Не молчи, ответь мне, ради Бога,
Что ты прячешь от меня в горсти –
Медальон, а чей? – погиб Серега…
Матерь Богородица, прости.
Знаю, милый, мальчики не плачут,
Дай согрею – жизнь, как чернозем:
Что посеешь, и никак иначе –
Мы сынка Сережкой назовем»
29.07.2013
|
| |
| |
| Януш | Дата: Пятница, 20.02.2015, 13:56 | Сообщение # 29 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 33
Неотправленное письмо
Мой давнишний, наш общий когда-то знакомый
принёс запоздалые вести.
Мир не рухнул, как прежде казалось. Пусть будет
покоен и светел твой дом.
Я ленив на слова и тяжёл на подъём,
редкий день оставляю предместье.
Занимаюсь всё тем же. Не спрашивай чем,
я и сам понимаю с трудом.
О приятеле, кстати...
Меня удивил -
что-то пишет играет на лютне.
Член каких-то коллегий, слегка располнел,
но ему это только к лицу.
Между пальцев сигара, на пальце кольцо,
чисто выбрит и трезв абсолютно.
Седины, правда, лишку, но даже она
не мешает ему, подлецу.
Я же, видимо, болен...окрестный ландшафт
отличить не умею от прерий.
Если где-нибудь рядом с копытными есть
полстроки в Красной книге земли,
я бы шёл с караванами долгим путём
по руинам великих империй,
ощущал бы дыханье горячих песков,
горизонт бесконечный вдали.
Примитивен и слух мой - из музыки сфер,
слаще нет громыхания жести.
Помнишь?
Дача, январь. Глупый дятел на крыше.
С тех пор отдаётся в мозгу.
По наивности как-то я начал считать,
сколько лет мы с тобою не вместе.
Цифра вышла такой несуразной, ты знаешь...
Представить её не могу.
Спи, моя девочка
"Ослик мой весь день понурый. В садик не ходил. Утром он упал со стула, ножку повредил.
Ну и что же, что из ватки?
Все равно болит. Он лежит в моей кроватке, в потолок глядит.
Он не спит, худой и бледный, вот и я не сплю...спи, мой ослик,спи, мой бедный,
я тебя люблю!"
/из детской песенки /
Спи моя девочка, видишь вон там на столбе
лампа зажглась, освещая соседние крыши.
Ослик не плачет, он дышит все тише и тише.
Он засыпает,
спиною прижавшись к тебе.
Спи моя милая, хватит вам солнечных дней.
Вытри слезинку, я рядом присяду с тобою.
Славная девочка, будешь и ты с золотою
туфелькой,
точно размером по ножке твоей.
Спи моя светлая, капелька, что из под век,
высохнет быстро, а утром никто не заметит.
Будет твой бал. Юный принц на балу тебя встретит. Встретит
и сердце свое потеряет навек.
Спи моя бедная, сколько их надобно лет,
чтобы вот так, точно я петь тебе, если нечем даже шептать?
Натяни одеялко на плечи.
Сказочку поздно. Нет-нет я не выключу свет.
Спи, моё солнышко, видишь, как ослик к тебе
крепко прижался и дышит так ровно и сладко,
будто нисколько ему не мешает помадка
после кормленья,
прилипшая к нижней губе.
В два адреса
Время жизни - ноябрь, наугад бы сменял на любое.
От чахоточных мест этих мне не уехать с тобою.
Даже отпуск не взять, ну хотя бы всего на неделю,
целовать твои веки и каждую точку на теле.
То ль Пегас погрузнел, то ль кормушка мала у Пегаса,
не расправит он крыл - на живого взглянуть папуаса -
жил бы с нами у моря, кормился от пальмы банальной...
Три звезды нас устроят с наличьем кровати двуспальной.
Образ жизни у нас был бы скромным и очень здоровым,
я бы спину тебе вытирал полотенцем махровым,
ты б сердилась на то, что тебя я бужу спозаранку,
ты б слегка обгорела, я пластырь бы клеил на ранку.
А вокруг никого кроме юных, счастливых, влюблённых.
Я тонул бы не в море, в зрачках потемневших, бездонных.
Что угодно - Анапа, Хургада,Тамань, Гваделупа...
Лишь бы море под боком и чтобы я выглядел глупо!
А потом я согласен на запах бензиновый стойкий,
на беззвёздное небо, ворон и бомжей у помойки,
на мою ахинею под праздники междугородкой...
Век не стал бы длиннее, но жизнь не такою короткой.
.......
...но слишком он занят. Он слишком медлителен - Бог.
И лекарь такой, что кровят по сегодня заплаты.
Полжизни в подзёмке скрывал окровавленный бок,
а он улыбался, мол, дескать, по факту - расплата.
А он усмехался, дела поважнее вершил.
Боль меньше не стала, но все-таки, странное дело,
я жил, и служило горючим для мёртвой души
такое, почти до угля обгоревшее тело.
Тяжелые крылья, едва волочишь по золе,
смешней Арлекина и в профиль печальнее Лота.
Но, чтобы вот ими махнуть на прощанье земле,
вновь нужно родиться...
и птицей другого полёта.
В один адрес
Не будет следа на сетчатке глазной,
как ты, уходя, обернулась на трапе,
как таяла в небе серебряной каплей,
мой путь осеняя земной.
Родная моя, не скорби...что с того,
что праздных людей привлекает вниманье
стоящий под вывеской "ЗАЛ ОЖИДАНЬЯ"
вокзала холодного для одного.
***
Пусть для души, и правда, это блажь,
а для кармана - лишние издержки,
я, уезжая вверх на свой этаж,
цветы отдам без возраста консьержке.
Не хуже, чем кому-то наугад...
Наивно затевать с собою споры,
когда с вещей соскальзывает взгляд,
не находя в них точки для опоры.
***
Vitam regit fortuna
всё остальное - вымыслы
дорогая сейчас
мы на многое смотрим похоже
что вполне объяснимо
поскольку дети выросли
в подтвержденье латыни
твои - много позже.
***
Ты жить учись пока не вышел срок.
Ученье свет, и короток урок.
Что ты на суд Учителя представишь?
Свои одну любовь да пару строк.
***
Суди себя, Господь, не слишком строго
за то, что ты изобретал лишь в шутку,
за то, что дал ей сердца слишком много
в ущерб рассудку.
За смену главных лиц в твоем спектакле,
за роль ее, что тянется веками...
За то, что мед она пила по капле,
а яд глотками.
***
"Ищите и обрящете".
Слов твоих наивный толкователь
поискам я должное воздал.
Что-то ты во мне, прости, создатель,
не от мира этого создал.
Прожил жизнь, но не нашёл ответа
ни в столицах мира, ни в глуши.
Только пепел, лучика нет света
в чёрных тайниках моей души.
С браком изваял... утешь иначе -
дай поверить, что к исходу дня
обо мне услышит и заплачет
женщина, любившая меня.
Укусеница
“Впору менять глаза”
М.К.Щ.
Она уступчива. На поддержанье мира
обычно шло не больше порции пломбира,
она съедала и сдавала рубежи…
Но в воскресенье я бессилен был, хоть тресни,
насквозь прошли весь зоопарк на Красной Пресне,
так нет…
”Укусеницу ” вынь да положи!
Я отвлекать её пытался.
На слона
смотрела с воодушевлением она,
и на царя зверей, и так на лабуду
(хорька, енота, попугая какаду,
каких-то ящерок),
на крокодила Гену,
что мирно спал у всех прохожих на виду.
Но чуть расслабился и…
Сладить с ней невмочь,
в сто раз упрямее, чем Твистерова дочь!
“Хочу уку-у-у-у-у- а-а-а-а!”,
не помогли ни два пломбира, ни слова.
Все жальче голос ее делался, все выше,
прижались уши у встревоженных мартышек,
защебетала мелкота: "Кто там? Что там?",
подводной лодкой лег на дно гиппопотам.
Всему виной был лёгкий гусеничный кокон,
каким-то ветром занесённый между окон,
а я, тогда ещё умеющий мечтать,
присочинил, как паутину вместе с пылью,
весной стряхнут с себя трепещущие крылья -
рождённый ползать, вновь родится, чтоб летать.
Ведь всё запомнила. Букашка, егоза!
(а я и речь её не отличал от зуда).
Забавно, что увидеть в гусенице чудо
доступно всем. Цена одна – менять глаза.
|
| |
| |
| Януш | Дата: Понедельник, 23.02.2015, 23:48 | Сообщение # 30 |
|
Сержант
Группа: Администраторы
Сообщений: 22
Статус: Offline
| УЧАСТНИК номер 34
РАСШИРИЛАСЬ УЛИЦА
Расширилась улица.
Под снегом жмурится.
Её перейдя,
Радуюсь, что зимою
Почти не бывает дождя
ЛЕЧУ ТЕБЯ ОТ ПРОСТУДЫ
Лечу тебя от простуды...
Выслушав врача и соседку...
Да..я знаю - лекарство горькое.
Да..я знаю - полоскать горло - противно...
...Но когда ты прошлым вечером вдруг заплакал
И звонил мне по телефону, чтобы я пришла с занятий -
иначе ты умрёшь -
Я летела, бежала с молоком и с лекарствами -
не помню, как добежала до дому
...Но теперь ты клянёшься, что будешь
ходить в шапке - мой взрослый и бородатый?
Я лечу тебя от простуды...
А сама думаю: - Пора подстричь тебя,
Любимый, упрямый, косматый....
ТЫ СИДИШЬ СО СЛОВАРЁМ…
( Записки жены переводчика )
Ты сидишь со словарём,
Переводишь тексты.
Крикнешь: "Кофе! и живьём!"
- Что живьём?
- Контексты...
Ты, пожалуйста, найди
Томик Еврипида,
в указателе найди...
-Щас найду!(ПЛАНИДА)))
Я не плАчу. Знаю я
Точно так же в ссылку
Н.К.Крупская, стоня,
горы в книг в посылках
Посылала...
Интересно, нас оценят-
верных жён?
Говоришь:
-Пойду к соседям.
Кофе очень пережжён.
За окошком - снегири.
Протираю словари...
ПАРУСНИК
Запрокинув голову, во дворе стою.
Птичку я увидела - попала в западню
На широком дереве, ветки где крепкИ -
Западня... Невольница... Как мои силки…
От тебя не вырваться, бесконечный быт,
Только слышу иноходь стоптанных копыт.
Опущу я голову. Посмотрю вперёд -
Там, в заливе, парусник вдруг ко мне плывёт?
ПОКУПАЕМ ПАЛЬТО
Покупаем пальто - как машину.
Мужу, конечно, не мне.
Он не хочет идти в магазин,
хочет внизу курить,
доверяя всё мне.
И когда он раскрывает газету
и говорит, что не может
смотреть на тыщу пальто
и что ему всё равно,
что на нём одето,
лишь бы было удобно
(нынешний плащ -решето)…
И тогда я звоню Другу,
Другу Мужа, конечно,
и зову я на всю округу,
чтоб он приехал мерить пальто
(Ведь моё терпение не вечно).
Друг выходит через 15 минут
из-за угла (там он долго стоял),
Говорит: - Привет! Я успел!
А то автобусы не идут!
Но пойдёмте мерить?
Что там сложного?
10 минут - все дела.
...И тогда мой муж бежит
наперегонки с Другом,
спрашивает: - Куда?
И мы выбираем пальто за 10 минут.
Действительно, ерунда.
(Он знать не знает,
что это пальто давным-давно выбрала я
и попросила повесить поближе).
...И вот покупаем....
И муж опять бежит
по лестнице всё ниже и ниже.
- Дай отдышаться! - он мне говорит -
так я устал от этой примерки...
…Друг покупает мороженое.
Он молчит.
У моего мужа Друг верный...
|
| |
| |
|
